— Позвольте мне потревожить ваше одиночество, мадам.
Эмма вздрогнула, услышав рядом твердый мужской голос. Отстранив рукой край широкого мехового капюшона, оглянулась. Перед ней стоял еще статный немолодой мужчина с длинной крепкой шеей и скуластым смуглым лицом, впалыми складками щек. Широкие плечи чуть ссутулились, лоб оголен, а сзади — длинные, пегие от седины пряди ниспадают на плечи. Лицо властное, нос крючковатый, но тонко очерченный, вокруг впалых глаз морщины и темно-коричневые круги. Одет просто роскошно — опушенные мехом сапоги со шнуровкой, богатый пояс с мечом, плащ из теплого сукна сколот на плече фибулой в виде изогнутого филигранного трилистника в круге. Эмма вспомнила, что раза два видела этого вельможу, когда ходила в церковь, и всегда он держался гордо и властно. Как и теперь, когда он жестом отослал стражей Эммы и они отошли, не смея ослушаться.
— Простите, сударь…
— Мое имя Ренье из Лотарингии. Я герцог тех краев и прибыл ко двору Карла Каролинга принести вассальную присягу.
— Ваша милость…
Эмма хотела поклониться, но он удержал ее.
— Вы достаточно знатного рода, чтобы держаться со мной как с равным.
— Боюсь, что при дворе об этом мало кто знает, — вздохнула Эмма.
— К сожалению, эта так. Хотя вы и не заслуживаете этого, принцесса Эмма.
Он окинул ее быстрым оценивающим взглядом, который бы возмутил Эмму, не держись с ней герцог столь почтительно. И она гордо выпрямилась, хотя герцог видел, как она напряжена. Чем-то Эмма напомнила Ренье олененка — та же затравленность и недоверие в огромных карих глазах.
— Я видел вас два раза в церкви Сен-Медар. Вы поразительно красивы, Эмма. Я и ранее слышал, что вы хороши собой, но теперь сам имею удовольствие убедиться, что вы прекрасней, чем сама красота.
В его голосе чувствовался легкий иноземный акцент, но интонация была мягкой, в отличие от колючего взгляда. Но Эмма не понимала, к чему все эти льстивые, приветливые речи. Ожидала, что он скажет, но герцог медлил, глядел теперь куда-то в сторону, прислушиваясь к гулу из-за стены.
— Вы слышите этот шум? Это отъезжает та, которая займет ваше место в Нормандии. Вы же отныне становитесь свободной. Когда-то я лично хотел дать вам эту свободу и даже присылал своих людей в Руан.
— Я помню.
Она отвернулась. Глядела на воду, сбегающую в полукруглый, выложенный камнем водоем у стены. Сама стена, сложенная из серых булыжников, и кирпича, уходила вверх на добрых десять саженей. Стена… Этот герцог говорит ей о свободе, но свобода обернулась для нее пленом.
— Я расспрашивал о вас, Эмма, — вновь заговорил герцог. — Вы королевского рода, образованны, пригожи. А главное — теперь вы свободны. Поэтому, поразмыслив немного, я имел смелость просить у вашего августейшего дядюшки соизволения жениться на вас.
Эмма только могла, что моргнуть. Это было настолько неожиданно, что у нее не нашлось слов. Ренье же продолжал говорить спокойно, словно обсуждал качество того или иного блюда или рассуждал об охоте.
— Конечно, я гораздо старше вас, но всё же еще не старик, чтобы мне не требовалась жена и герцогиня. И вы мне подходите. Даже несмотря на ваше прошлое. Оно не смущает меня, ибо, видит Бог, я не считаю ни одного человека большим грешником, чем я сам. Поэтому я без колебаний предлагаю вам место подле себя на герцогском троне. Я увезу вас в земли, где вас никто не знает и где вы сможете жить в надлежащем вам по рождению почете и богатстве. От этого брака выиграем и вы и я. Я породнившись с Каролингами и Робертинами и скрасив свои зрелые годы вашей юностью и красотой, вы же приобретете высокое положение, которое вряд ли получите здесь, где все помнят, что вы жили невенчанной женой Ролло, и где в лучшем случае вас ожидает власяница кающейся грешницы и келья в монастыре. Вы видите, я откровенен с вами. Наш союз будет браком по расчету, и это хорошо, ибо столь юную женщину, как вы, только бы напугала страсть стареющего человека.
— Сударь, — наконец смогла вымолвить Эмма, — вы забываете, что пока Гизелла не стала женой Роллона, я все еще считаюсь таковой. К тому же у меня есть сын, с которым мне необходимо воссоединиться, как бы ни сложилась моя судьба.
— А зачем? Что вы можете дать своему ребенку, когда сами столь зависимы? А Роллон, я слышал, любит своих детей и никогда не обделит их. Я же — прошу меня понять — готов признать вас своей супругой и даже надеюсь, что в дальнейшем у нас будут дети, однако никак не намерен стать отчимом ребенку варвара.
Хотя речи герцога Ренье о Гийоме задевали Эмму, она нашла, что ей импонирует откровенность своего неожиданного поклонника. К тому же он прав, в Нормандии ее сын будет более обеспечен, чем с ней. Но решиться на разрыв с Ролло, на полный отказ от счастья видеть своего ребенка Эмма не могла.
— Все, что вы говорите, сударь, лестно для меня, и я благодарна за оказанную честь. Поэтому и я буду откровенна с вами. Пока священник не соединит перед алтарем руки Роллона и Гизеллы Каролинг, я буду надеяться, что тот человек, которого я привыкла считать своим супругом, все же не откажется от меня. И поэтому не могу связать себя обязательством с вами.
— Ваши суждения идут от сердца, а не от рассудка. Но я вас понимаю. Вы любите этого варвара, а любовь и благоразумие редко сочетаются. Еще Плавт писал, что «тот, кто влюбляется, с судьбой встречается более тяжкой, чем тот, кто бросается со скалы». Поэтому и вы готовы до конца мучить себя несбыточной мечтой. Я же знавал вашего Роллона и понимаю, сколь этот человек честолюбив и непреклонен. Он никогда не откажется от того, чего добился.
И, жалея вас, я говорю: оставьте свои надежды, не разжигайте память о прошедшей любви. Ведь после зимы всегда приходит весна — душа и плоть набираются новых сил. А вы молоды, вам надо как-то продолжать жить.
Эмма подумала, что он опять прав. Жизнь идет своим чередом, и ей придется как-то существовать. Что ждет ее после женитьбы Ролло? После того, как ей не будет возврата в прошлое… Когда любовь исчезнет и она останется одна… А Ренье Лотарингский предлагал ей достойный выход, благодаря которому она не падет, забытая всеми, а поднимется до уровня Ролло, станет герцогиней.
И все же ей было тяжело, так тяжело… Ведь до последнего мига, пока Ролло не наденет кольцо на палец Гизеллы, она все еще будет надеяться вернуть любовь и возможность воссоединения. И она должна не упустить ни единого шанса, который бы давал ей надежду на это.
— Я готова принять ваше предложение, герцог. Но с одним условием: я должна присутствовать в Руане на венчании, я должна воочию убедиться, что тот человек мне более не принадлежит и я становлюсь свободной от всего, что меня с ним связывает.