первую очередь Марии Каспаровне. «Коля говорит по-немецки, читает, пишет, весел и здоров как нельзя больше, умен и сметлив поразительно и не изменил своей страсти к Машеньке…» (из письма жены Герцена в Москву).
Однако время не благоприятствует семейным идиллиям. 1850 год — похмелье европейских пиров. Дурное не любит ходить в одиночку и просачивается из большого мира в миры небольшие — личные, семейные.
Я перелистываю страницы старых, давно напечатанных герценовских писем, печальную летопись того времени.
Парижская полиция высылает нежелательного иностранца. Герцены перебираются в Ниццу (тогда входившую в состав итальянского королевства Пьемонт).
В Ницце происходит разрыв Герцена с его прежним другом, немецким поэтом Гервегом. Наталья Александровна Герцен увлеклась Гервегом, но преодолела свое чувство и осталась с мужем. Герцен писал об их «втором венчании» после нескольких месяцев мучительного разлада. Однако Гервег повел себя подло, не останавливаясь перед угрозами, оскорблениями и клеветой…
9—11 июня 1851 г. Герцен — жене. Из Парижа проездом:
«Марья Каспаровна встретила с распростертыми объятиями и была просто вне себя от радости… Должно быть, Марья Каспаровна многое знает. Я это замечаю по тому, как тщательно она избегает малейший намек, малейшее воспоминание. Я ей душевно благодарен за эту пощаду, особенно в первые дни я был так неспокоен, взволнован. Ну, прощай, мой друг, дай руку, обними меня — моей любви «ни ветер не разнес, ни время не убелило…»
29 июня 1851 г. Герцен — М. К. Рейхель:
«А ведь вы, Мария Каспаровна, очень добро меня встретили и проводили, дайте вашу руку, старые друзья; смотрите, чтоб долгое отсутствие, иные занятия не ослабили (вы не сердитесь, натура человека слаба, изменчива, в ней ничего нет заветного) в вас вашей деятельной дружбы. Может, жизнь опять столкнет нас — все может быть, потому что все случайно…»
В ноябре Коля с бабушкой и воспитателем Шпильманом отправлялся через Париж в Ниццу — к родителям.
11 ноября 1851 г. Герцен — М. К. Рейхель. В Париж из Ниццы:
«Вот теперь-то у вас, вероятно, «сарынь на кичку» — Шпильман шумит, Коля кричит… Луиза Ивановна покупает, дилижанс свищет. И вот они, наконец, уехали. А у нас Наталья Александровна… в лихорадке, ветер, тишина…»
Герцен отправляется встречать родных — они плывут на пароходе.
23 ноября 1851 г. Герцен — Адольфу и Марии Каспаровне Рейхель:
«Дорогой Рейхель, ужасные события поразили мою семью, ужасные… Я пишу об этом Марии Каспаровне, однако передайте это письмо с предосторожностями…[71]
Искренний, ближайший друг Марья Каспаровна, мне принадлежит великий, тяжелый долг сказать вам, что я воротился в Ниццу один.
Несмотря на свои старания, я не нашел нигде следа наших. Один сак Шпильмана достали из воды…
Буду писать все подробно, не теперь только. Я даже боюсь вашего ответа. Наташа очень плоха, она исхудала, состарилась в эту проклятую неделю. Она надеется. Консул и все отыскивают по берегу — я не знаю, что может быть, но не верю».
Два парохода столкнулись в тумане.
3 декабря 1851 г. Герцен — М. К. Рейхель:
«Я читаю и перечитываю ваше письмо и благодарю вас от души. Мы в самом деле близки с вами. Вы из любви к нам сделали то самое, что мы сделали для вас. Вы имели деликатность, нежность скрыть стон и умерить печаль…
Когда всякая надежда на спасение была невозможна, мы ждали, что по крайней мере тела найдут. Но и этого утешения нет…
Шпильман держал в руках веревку, брошенную из лодки, когда маменька, увлекаемая водой, закричала ему: «Спасите только Колю». Но было поздно… Видя, что вода поднимается, Шпильман бросил веревку и ринулся к Коле, он его взял, поднял на руки и бросился в воду. Далее никто не видел ничего.
В одно мгновение пароход был под водою. Лодка торопилась отъехать, чтобы не попасть в водоворот…»
8 декабря 1851 г. Герцен — М. К. Рейхель:
«Еще остается 23 дня 1851 года. 23 несчастья еще могут случиться… Едва мы стали оправляться и привыкать к ужасному лишению 16 ноября, вдруг уже не семья, а целая страна идет ко дну…[72]
Помните ли вы, как в евангелии пророчится конец мира? Матери возьмут детей своих и разобьют об камень, — время это пришло».
5 января 1852 г. Герцен — М. К. Рейхель:
«Наташа тяжело больна… Вчера ставили пиявки, дают опиум, — чтобы унять боль хоть наружно. Между тем силы уходят, и что из всего этого будет — не знаю. Как Байрон-то был прав, говоря, что порядочный человек не живет больше 38 лет…
Finita la Comedia[73], матушка Марья Каспаровна. Укатал меня этот 1851 год — fuimus — были».
На солнечных часах в Ницце Герцен находит надпись: «Я иду и возвращаюсь каждое утро, а ты уйдешь однажды и больше не вернешься».
На случай внезапной смерти (теперь всего можно ожидать) он завещает своих детей семье Рейхель.
20 января — 2 февраля 1852 г. Герцен — М. К. Рейхель:
«Пустота около меня делается с всяким днем страшнее. Есть добрые люди — бог с ними, есть умные — черт с ними, те недопечены, эти пережжены, а все, почти все, готовы любить до тех пор, пока не выгоднее ненавидеть. Я за вас держусь не только из дружбы к вам, а из трусости… Последние могикане.
Во всей Европе (и Австралии) у меня нет человека, к которому бы я имел более доверия, как вы… Огарев в России, и вы здесь».
Жене Герцена — все хуже.
18 апреля 1852 г. Герцен — М. К. Рейхель:
«Можете ли вы приехать? Я тороплюсь писать, боясь, что после не будет ни головы, ни сил. А между тем детей нельзя оставить…»
27 апреля. Герцен — А. Рейхелю:
«Очень плохо. Все надежды исчезают. О господи, как она страдает…»
2 мая 1852 года Наталья Александровна Герцен умерла (вместе с новорожденным сыном Владимиром), не прожив тридцати пяти лет.
21 мая 1852 г. Герцен — А. Рейхелю:
«Дорогой Рейхель, завтра уезжает Мария Каспа-ровна с моими детьми, оставляю их на ваше попечение — это предел доверия. Мария Каспаровна и вы будете заменять меня некоторое время. Для меня это благодеяние. Аюбите детей. Сегодня исполнилось 14 лет со дня моей женитьбы — и вокруг лишь одни могилы. Я и сам уже не живу, однако еще держусь. Обнимаю вас».
15 июня 1852 г. Герцен — М. К. Рейхель:
«Вчера было шесть недель…
Бедная, бедная мученица — последняя светлая минута был ваш приезд, помните, как она