Читать интересную книгу ЧЕРНАЯ КНИГА - Илья Эренбург

Лето 1944 года было особенно жутким по количеству людей, истребленных в Освенцимских лагерях. Тогда-то были сожжены люди, доставленные из Терезиенштадтского лагеря, и цыгане, занимавшие некоторое время в Освенциме два больших блока.

Зимою 1943-1944 года было доставлено несколько транспортов людей из Белостока — участников восстания Белостокского гетто. Многие из них были расстреляны эсэсовцами сразу же, при выгрузке из вагонов, это был первый случай массового расстрела на железнодорожной платформе. Остальные были отправлены в газовые камеры. В лагерь из этих транспортов не было доставлено ни одного человека.

Летом 1944 года была доставлена большая партия мужчин и женщин из Майданека. Среди них началась сильная эпидемия дизентерии, и каждое утро сотни людей отправлялись в газовые камеры.

В конце июня — начале июля 1944 года чувствовалось, что немцы усиленно готовятся к приемке и истреблению большого количества людей. Несмотря на беспрерывную работу всех печей в крематориях, землекопы стали рыть большие ямы, лесорубы — заготовлять дрова. Вскоре началась доставка транспортов с венгерскими евреями. В течение июля и августа их было доставлено не менее пятисот тысяч человек.

Первые партии венгерских евреев доставлялись в лагерь. Их заставляли писать домой письма о том, что они находятся в районе Вальдзее, вблизи Вены, и живется им хорошо. Вскоре, однако, эшелоны стали подвозить прямо к газовым камерам. Людей убеждали, что их ведут в баню, и они спокойно стояли у камер, дожидаясь своей очереди.

Газовые камеры ”пропускали” тогда ежедневно по двадцать-двадцать шесть тысяч человек. Крематории не в состоянии были справиться с таким огромным количеством трупов, и вокруг лагеря день и ночь пылали костры. Казалось, что все кругом охвачено пламенем, отовсюду доносился запах горелого человеческого тела. Клубы дыма стлались по земле. Мы вдыхали этот запах, этот дым — он душил, сводил нас с ума.

В самый разгар истребления венгерских евреев, в одно из воскресений, лагерфюрер Гесслер решил позабавиться. Нас всех выгнали из бараков во двор лагеря, где беспрерывно играл оркестр, а сам Гесслер, в тирольском костюме, в коротких кожаных брючках, в шапочке с пером разгуливал по лагерю, любуясь багровым от пламени небом.

Примерно в то же время в Освенцим привезли большую партию еврейских женщин и детей из Югославии, затем партию в шестьдесят пять тысяч человек из Лодзинского гетто.

В 1944 году особенно широкий размах приняли ”медицинские” опыты над людьми. Еще в 1943 году из ряда транспортов были отобраны все дети моложе шестнадцати лет. Над ними в течение некоторого времени производились какие-то эксперименты, а затем им всем был впрыснут яд. Впоследствии жертв для экспериментов стали отбирать из каждого транспорта. Весною 1944 года женщины, предназначенные для экспериментов, были переведены в отдельный барак (второй барак новой стройки). Вокруг него была сооружена ограда из колючей проволоки, поставлена охрана.

Точно так же были огорожены и восьмой, девятый, десятый бараки, в которых также содержались ”подопытные” женщины.

Почти все они постепенно были отправлены в газовые камеры. Те, которые выжили до конца существования лагеря, были истреблены во время эвакуации.

Мужчин кастрировали: некоторым вырезали по одному яичку, иным — оба.

Единичные случаи сопротивления, попытки бежать из лагеря были довольно часты. Еще летом 1943 года бежал поляк-инженер, захватив с собой планы строительства лагеря. В отместку за это бегство было повешено двенадцать поляков, работавших вместе с ним. Было объявлено, что в дальнейшем за каждого бежавшего будет казнено сто человек. Это, однако, не остановило людей. Попытки бежать продолжались. Летом 1944 года попытался бежать варшавянин Генах Громп со своим братом и одним чехословацким евреем. Их задержали. Генаха отправили в лагерь Янина-Грубен, а остальных двух посадили в ”бункер” (тюрьму) в Биркенау. В Янина-Грубен Генах пытался устроить подкоп, но опять попался. Его доставили в Биркенау и тут повесили.

Двое его товарищей сделали попытку бежать из ”бункера” и также были повешены.

Лагерная тюрьма, бункер, помещалась в одиннадцатом бараке. Судьба людей, попавших в бункер, была заранее известна. Каждые десять дней происходила комедия суда. Приговор был один — смертная казнь. Стена, у которой производились казни, получила название ”Черной стены”. Среди казненных в бункере было много поляков-партизан, мужчин и женщин. Здесь же казнили и евреев, которые бежали из гетто. Однажды расстреляли у ”Черной стены” молодую еврейскую женщину с двумя детьми.

В 1944 году расстрелы у ”Черной стены” были заменены душегубкой. Душегубка работала до последнего дня существования лагеря.

Нередко случалось, что, вернувшись с работы, мы видели на земле еще не застывшие следы человеческой крови. Однажды, войдя в ограду, мы наткнулись на грузовик, из кузова которого ручьями текла кровь. Машина была нагружена телами убитых.

Зимою, в начале 1944 года, вернувшись однажды с работы в поздний час, когда ”апель” давно уже должен был быть закончен, мы застали весь лагерь во дворе. По общему настроению мы поняли, что произошло нечто очень серьезное. И, действительно, оказалось, что произошло событие, весьма встревожившее гитлеровцев. В одном из транспортов, доставленных из Франции, была молодая еврейская женщина. Когда ее, уже голую, повели к газовой камере, она стала умолять рапортфюрера Шилингера, руководившего газованием, оставить ее в живых. Шилингер стоял, засунув руки в карманы, и, покачиваясь на ногах, смеялся ей в лицо. Сильным ударом кулака в нос она свалила Шилингера на землю, выхватила его револьвер, несколькими выстрелами убила наповал его и еще одного эсэсовца, а одного ранила.

Имел место и такой случай: один еврей из Югославии, зачисленный в ”зондеркоманду”, при сжигании трупов бросился в огонь, потащив вместе с собой эсэсовца.

В конце 1943 года в лагере возникла организация сопротивления. Как в саму организацию, так и в руководство входили люди различных национальностей. Работа велась первое время среди заключенных каждой национальности отдельно. Мы знали, что во главе организации стоят коммунисты.

Меня в организацию привлек Гутман, участник восстания Варшавского гетто. Я уже потом привлек других товарищей: Альберштата, Роберта (он был из Бельгии, фамилии его я не помню). Вообще же мы были организованы в кружки, и каждый из нас знал только свой кружок — тех людей, от которых он получал задания, и тех, которым он должен был передавать задания. Нам удалось установить контакт с женскими бараками, с рабочими зондеркоманды, даже с заключенными маленьких лагерей.

Первое время организация ставила перед собой главным образом задачу оказания помощи наиболее нуждавшимся товарищам. Затем организовали передачу информации. Через товарищей: работавших в радиомастерской, удалось установить более или менее регулярное слушание советского радио, и сведения о победах Красной Армии, передаваемые из уст в уста, вливали в нас бодрость и веру в то, что приближается час расплаты с гитлеровскими людоедами. Мы на заводе тайком заготовили ножницы, готовясь в соответствующий момент перерезать проволочные заграждения вокруг лагеря.

Мы перешли к проведению актов саботажа на заводе: замедлению темпа работы, порче станков.

В мае 1944 года мне, по предложению организации, удалось перейти в ночную смену для установления связей и налаживания работы организации в этой смене. Наша деятельность, несомненно, приносила плоды. Понемногу стали красть порох с завода и передавать его членам организации, входившим в зондеркоманды.

В конце августа гитлеровцы принялись уничтожать зондеркоманды, сжигавшие трупы венгерских евреев. Несколько сот человек из этих команд были задушены в Аушвице в камерах, в которых проводилась дезинфекция вещей. Остальные скоро узнали об этом. Сто двадцать человек из зондеркоманды напали на свою охрану, перебили ее, начальника одного из крематориев сожгли в печи, крематорий взорвали, а сами бежали. За ними была послана погоня, многие из них погибли, но, как нам передавали, тридцать шесть человек из них все же ушли.

В лагере после этого начались повальные обыски и репрессии. Был арестован и немец, ”капо” нашей ночной смены, Шульц. У одной девушки из Кракова обнаружили какое-то письмо, и по этому письму были арестованы еще три девушки. Всех их четверых повесили перед зданием завода — двоих во время дневной смены, двоих — в ночной. Казнью руководил лагерфюрер Гесслер.

Пять членов организации решили бежать из лагеря для установления связей с внешним миром и подготовки более широкого выступления. Их уложили в ящики, в которых вывозились вещи. Но шофер заметил их и выдал. Все они были доставлены обратно в лагерь и повешены ”за попытку к бегству и взрыву лагеря”.