— Ты же меня не слушаешь! — вдруг воскликнула Морейн, поворачивая свою белую кобылу ближе к Ранду. — Ты должен… — Она глубоко вздохнула. — Пожалуйста, Ранд. Я должна так много тебе рассказать. Тебе ведь нужно очень многое узнать!
В голосе Айз Седай проскользнул намек на мольбу, и потому Ранд оглянулся на нее. Он помнил, какой благоговейный страх некогда внушало ему одно ее присутствие. Теперь же она казалась совсем невысокой, несмотря на свои царственные манеры. Как ни глупо, но он почему-то чувствовал себя ее покровителем.
— У нас впереди еще много времени, Морейн, — мягко сказал Ранд. — Я не прикидываюсь, будто знаю о мире столько же, сколько ты. Отныне ты будешь подле меня. — Едва ли он сам осознавал, насколько огромна перемена, произошедшая с тех пор, как она держала его подле себя. — Но сейчас голова у меня занята иным.
— Разумеется. — Она вздохнула. — Как тебе будет угодно. У нас еще полно времени.
Ранд погнал крапчатого серого жеребца рысцой, остальные двинулись следом. Фургоны тоже прибавили скорости, хотя за всадниками на таком склоне, естественно, не поспевали. Лоскутный менестрелев плащ развевался за спиной Асмодиана, Джасина Натаэля, как и знамя, что он держал, уперев в стремя, ярко-красный стяг с бело-черной эмблемой древних Айз Седай в центре. Лицо Натаэля застыло угрюмо-сердитой маской — его не очень-то радовала роль знаменосца. «Под этим знаком он будет побеждать». Так гласило Пророчество Руидина, и, вероятно, это знамя не так сильно напугает мир, как Драконов Стяг, знамя Льюса Тэрина Теламона, которое Ранд оставил реять над Тирской Твердыней. К тому же древний знак Айз Седай известен немногим.
Кляксы на стенах Тайена оказались застывшими в судорогах агонии, распухшими на солнце мертвецами. Тела висели в ряд и окружали город по всей стене. Птицы оказались глянцево-черными воронами и грифами с испачканными головами и шеями. Некоторые вороны расселись на повешенных, будто на насестах, и жадно рвали добычу, не обращая внимания на налетающих стервятников. В сухом воздухе висели тошнотворно-сладковатое зловоние разложения и едкий запах гари. В раскрытые нараспашку ворота с окованными железом створками виднелись обширные развалины, закопченные каменные дома и обрушившиеся крыши. Не считая птиц, не было никакого движения.
Как в Мар Руойс. Ранд попытался выбросить эту мысль из головы, стряхнуть невесть откуда взявшееся наваждение, но перед его внутренним взором представали картины великого города — после того как его отбили: громадные башни почернели от копоти, обвалились, на каждом перекрестке остатки огромных кострищ — в огонь живьем бросали тех, кто отказался присягнуть Тени. Ранд знал, чьи это должны быть воспоминания, хотя и не обсуждал их с Морейн. Я — Ранд ал'Тор. Льюс Тэрин Теламон мертв уже три тысячи лет. Я — это я! Эту битву, битву за самого себя, Ранд должен выиграть. Если ему и суждено умереть на Шайол Гул, то умрет он самим собой. Усилием воли Ранд заставил себя думать о чем-нибудь другом.
Прошло полмесяца, как он покинул Руидин. Полмесяца, хотя айильцы шли маршем от рассвета до заката, шли пешими, но так, что уставали лошади. О том, что Куладин выступил в поход, Ранд узнал лишь спустя неделю. Если Куладина не удастся вскоре нагнать, у него будет вдоволь времени, чтобы опустошить Кайриэн, прежде чем Ранд сумеет настичь его. И еще больше времени пройдет, прежде чем удастся загнать Шайдо в угол. Тоже не очень-то радостная мысль.
— Из-за скал слева кто-то за нами наблюдает, — негромко произнес Лан. Он будто всецело углубился в изучение того, что осталось от Тайена. — Не айильцы, иначе я вряд ли заметил бы хоть что-то.
Ранд был рад, что убедил Эгвейн и Авиенду оставаться с Хранительницами Мудрости. Вид города лишь подкрепил уверенность в правильности его решения, но неизвестный наблюдатель хорошо вписывался в первоначальный план Ранда, хотя юноша и надеялся, что Тайен уцелел. Эгвейн по-прежнему носила такое же айильское одеяние, что и Авиенда, а айильцы вряд ли были бы в Тайене желанными гостями. И наверняка еще меньше добрых чувств к ним питают выжившие.
Ранд оглянулся на фургоны, останавливающиеся неподалеку, ниже по склону. Теперь возчики ясно рассмотрели город и столь странные украшения городских стен, и среди них поднялся ропот. Кадир, сегодня опять облачившийся в белое, большим носовым платком утирал лицо, на котором выделялся ястребиный нос. Купца подобное зрелище будто и не трогало, он лишь задумчиво жевал губами.
Ранд полагал, что, как только отряд минует перевал, Морейн придется подыскивать новых возчиков. Кадир со товарищи, скорей всего, при малейшей возможности разбегутся кто куда. И Ранду придется отпустить их. Это неправильно, несправедливо — но это необходимо, чтобы защитить Асмодиана. Сколь долго еще Ранду придется поступать по необходимости, а не по справедливости? В идеальном мире эти понятия должны бы совпадать. При этой мысли Ранд рассмеялся — хрипло, натужно. Он уже давно не тот деревенский мальчишка, каким был когда-то, но порой этот юнец незаметно пробирался в его думы и чувства. Спутники посмотрели на Ранда, и он подавил в себе желание сказать им, что пока еще не спятил.
Только спустя несколько долгих минут из-за скал появились женщина и двое мужчин в одних рубахах — все трое оборванные, грязные, босые. Приближались они с опаской, встревоженно склонив головы, взгляды их перебегали с одного верхового на другого, к фургонам и обратно. Несомненно, от любого окрика они кинутся наутек. Неверные шаги и заострившиеся черты лица свидетельствовали о том, что они несколько дней не ели.
— Благодарение Свету, — наконец вымолвил один из мужчин, с сединой в волосах, с изборожденным глубокими морщинами лицом; впрочем, все трое были немолоды. На мгновение взор его задержался на Асмодиане, скользнул по пене кружев у ворота и манжет, но вряд ли глава этого каравана ехал бы на муле, да еще со знаменем в руке. Потому мужчина взволнованно схватился за стремя Ранда. — Да будет хвала Свету, что вы, милорд, живым выбрались из этих ужасных земель. — Должно быть, за лорда он принял Ранда по одежде — тот был облачен в голубой шелковый камзол, вышитый на плечах золотой канителью. Или так получилось из-за знамени, а может, то была обыкновенная лесть. Ведь как хорошо ни были одеты путники, у горожанина не было никаких оснований считать их кем-то иным, чем простыми купцами. — Эти убийцы-дикари опять восстали! Это новая Айильская Война! Ночью — никто так ничего и не понял — они вдруг оказались за стеной. Убивали всех, кто хоть руку поднял, и украли все, что смогли унести. Они бы и камни растащили, да раствор крепко держал кладку.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});