Она – надула – на днях появилась у рампы и дьяконским голосом кричала: "Станиславский". Очень подурнела, а голос хорош. Весь секрет в том, что к ней неистово идет загар. Недаром же она по целым дням валялась на песке под солнцем. Теперь загар сошел, и я обманут 3.
Целую ручки. Нестору Александровичу низко кланяюсь.
Преданный
К. Алексеев
238. С. А. Найденову
10 октября 1906
Москва
Дорогой Сергей Александрович,
здравствуйте! Очень счастлив, что нашел Вас. Я и заскучал и уже давно заволновался о Вас. Недавно из газет узнали о Вашей пьесе и усиленно Вас искали. Первое время не знали: куда писать? К кому обратиться? В Константинополь, или в Америку, или, чего боже сохрани, в сыскное отделение, или в Петропавловку? Пропал милый и любимый нами человек, и не знаем, где его искать? Решили найти Бунина и через него узнать о Вас… Но как Вы думаете: много ли легче отыскать Бунина?
Не думайте, что мы стали интересоваться Вами только теперь и благодаря написанной пьесе. Мы давно вздыхаем и волнуемся, но не встречали решительно никого из общих знакомых. Теперь Вы поймете, почему я и мы все так обрадовались Вашему письму и почему я сейчас, во втором часу ночи, пишу после спектакля, хотя устал, как четыре собаки. Сильно радуюсь и верю тому, что Вы написали хорошую пьесу.
Мы все были бы жестоко и незаслуженно обижены, если бы Вы забыли о нас и не прислали Вашей пьесы.
Пока еще не получал посылки и жду ее с нетерпением 1.
Напишу не сразу, так как я туп при первых знакомствах с пьесой. Прочту ее несколько раз и напишу подробно, но помните, что я не литератор и не мечтаю быть критиком: могу свободно говорить глупости и жестоко ошибаться.
Спасибо Вам за любовь и память. В нашей любви к Вам Вы не должны сомневаться.
Целую ручки Вашей супруге. Мы ее так полюбили в Ессентуках, а она нас забыла! Как ее здоровье? Жена, дети кланяются Вам обоим. До приятного, хотя и не скорого свидания.
У нас чуть не ежедневно при полных сборах идет "Горе от ума". Все ругают, мы довольны, а публика валит. Ничего не поймешь!
За границей нас всех обзывали Mitterwurzer'aми (знаменитый их актер, чуть не гений)2 - приехали домой и опять попали в такие бездарности, что хоть бросай сцену. Ничего не разберешь в этой жизни!
Крепко жму Вашу руку.
Преданный и любящий Вас
К. Алексеев
10 октября 1906 г.
239*. Н. А. Котляревскому
27 октября 1906
Глубокоуважаемый,
дорогой Нестор Александрович!
Сердечно благодарю Вас за присылку газеты и за добрые и ободрительные слова о нашем театре и обо мне. Они явились очень своевременно, так как в этом году нас здесь сильно поклевывают и обескураживают.
Спасибо большое и сердечное. Невольно должен Вам сделать большой комплимент и в конце обратиться с просьбой.
Мне присылают много газет и вырезок из провинции, когда там пишут о нас. Иные статьи лестные, но не всегда похвала доставляет удовольствие. Она должна быть талантлива.
Я привык относиться к этим присылкам довольно равнодушно. Ваша газета на первых порах испытала ту же участь. Она долго лежала на столе нераспечатанная. Потом я ее прочел на сон грядущий. Очень заинтересовался статьей. Прочел подпись и почему-то не подумал о Вас. Потому ли, что это было на сон грядущий. Через некоторое время меня опять потянуло прочесть статью, и только тут я понял, кто ее автор. Вы будете писать продолжение, пришлите мне, пожалуйста. Мне очень интересно и нужно знать то, о чем Вы будете писать.
Простите за беспокойство. Надеемся быть в этом году в Петербурге и отвести душу с друзьями.
Нет худа без добра.
В наше жестокое время научаешься чтить и дорожить хорошими друзьями и людьми.
Целую ручки Вере Васильевне.
Скажите ей, что недавно я прочел те самые записки1, которыми я измучил ее, и так они мне не понравились, так я искренно пожалел ее. Должно быть, мне предстоит участь Пенелопы: летом писать, а зимой уничтожать написанное.
Всем милым петербургским друзьям – поклоны. Мысленно обнимаю Вас и крепко жму руку.
Сердечно преданный
К. Алексеев
Жена шлет поклоны.
27 окт. 906. Москва
Простите, что так поздно отвечаю на Ваше внимание. Очень, очень был занят.
240. С. А. Найденову
Суббота
Октябрь 1906
Москва
Дорогой Сергей Александрович,
рядом лежит только что проглоченная пьеса1.
Пишу под самым свежим впечатлением. Ничто не переварилось, не улеглось…
Пишу, потому что хочется писать от большой радости.
Чувствую, что Вы написали прекрасную пьесу.
Чувствуется в ней мастер, темперамент, талант, сила, что-то большое… и я счастлив за Вас и за русский театр.
Впечатление большое и, конечно, подавляющее. Попробую описать это впечатление.
После первого акта – увлекся пьесой. Влюбился в сводню и испугался…
Как показать на сцене весь этот реализм, доходящий до цинизма, может быть, недопустимого на сцене2. И сейчас, не скрою от Вас, я в недоумении: как играть первый акт перед московской публикой. Скажу еще откровеннее – не знаю, для чего этот реализм необходим пьесе (может быть, это наивно, и такие сомнения происходят оттого, что я не литератор, не легко и не сразу разбираюсь в замыслах автора).
Я не люблю Вашего излюбленного героя меблированных комнат или Максима ("Кто он?"). В первом акте в Артамоне я узнал старого знакомца, который опять заныл и опять носится с самим собой 3. Я не обрадовался ему… Я примирился с ним ради последней сцены со сводней 4.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});