Читать интересную книгу Связанные (СИ) - Ярвинен Олли

Вчерашние бунтовщики, предусмотрительно разбитые на небольшие группы и окружённые вооружённым ополчением, представляли собой жалкое зрелище. Большинство, растерянные и пристыжённые, понуро уставились себе под ноги; другие, те немногие, что нашли в себе силы поднять глаза, разглядывали приближающихся гвардейцев с вызывающим нахальством.

Эйдон хорошо знал, откуда берутся эти взгляды. Такие появляются, когда упрямство пересиливает страх, сменяясь глупым и никому не нужным желанием идти до самого конца. Чего не понимали эти гордецы, так это того, насколько тонка была грань между безрассудной готовностью встретить свою судьбу и глубоким, всепоглощающим отчаянием. Одно дело воображать славную гибель за свои убеждения, и совсем другое — оказаться на эшафоте, наедине с равнодушным палачом, которого волнует только то, сколько получится выручить за сапоги приговорённого и чем сегодня его накормят дома. Впрочем, к счастью для приговорённых, если им и суждено было об этом узнать, то в другой день.

По сигналу капитана Нильсем выступил вперёд и, дождавшись тишины, важно объявил:

— Перед вами — Его сиятельство, граф Эйдон Эртон, воспитанный в семье вельменно Бьяла, правитель Алийсэ и Веро, что лежат в Южных пределах, капитан гвардии Его Величества, короля Геррана II, и Его доверенное лицо. Признаёте ли вы право Его сиятельства вершить суд в этих землях?

Вопрос был адресован управляющему Бравилу, который с готовностью раскланялся и церемонно подтвердил полномочия Его сиятельства от имени действующего правителя Формо, графа Нарди. Эйдон удовлетворённо кивнул: в сущности, всё это было не более, чем формальностью, всего лишь устоявшимся обычаем. В то же время соблюдение неформального протокола ровным счётом ничего не стоило, зато прибавляло чужакам авторитета в глазах местных жителей.

— Именем Его Величества, да начнётся суд, и пусть деяния каждого получат справедливое воздаяние.

На этих словах Эйдон аккуратно разгладил усы рукой — не столько ради того, чтобы привести их в порядок, сколько для того, чтобы спрятать кислую усмешку. Обычай обычаем, но назвать происходящее «судом» можно было с большой натяжкой: не требовалось ни основательного разбирательства, ни заслушивания свидетельств сторон, ни поиска и представления доказательств — решение было вынесено заранее, оставалось только довести его до подсудимых.

— Все вы приняли участие в мятеже против законной власти. Нанесли тяжкое оскорбление вельменно, рискнувшей ради вас жизнью, угрожали смертью её слуге, — Эйдон не стал ходить вокруг да около и сразу обрисовал мятежникам всю серьёзность их положения. Выдержав паузу, он обвёл толпу суровым взглядом и внушительно добавил: — Так, стало быть, вы проявляете благодарность нашим правителям?

Подсудимые угрюмо молчали.

— Что ж, собственные преступления вам известны. Остальные, как я подозреваю, уже слышали немало сплетен и разговоров о том, что произошло минувшей ночью. Я был там, а потому смогу поведать вам истину: Бравил, сын управляющего Формо Бравила, вступил в сговор с чудовищем, которое наша госпожа выслеживала от самого Шепчущего леса.

Толпа притихла и не сводила глаз с капитана в ожидании подробностей.

— Именно этот человек указал призраку первые жертвы, чем обрёк на смерть жителей предместий и едва не погубил собственную сестру, а вместе с ней и приставленную к девочке служанку. Эта девушка здесь, среди вас, и в своё время вы сами сможете убедиться в истинности моих слов.

Под всеобщими взглядами Энара побледнела ещё сильнее и смущенно опустила взгляд. В свою очередь управляющий скорбно поджал губы, но сразу же попытался взять себя в руки и придать лицу бесстрастное выражение.

— Когда Её светлость раскрыла злодеяния Бравила, юноша не пожелал отвечать за свои ошибки. Он убедил себя, что, если разделить вину с другими, это спасёт его от наказания — и не придумал ничего лучшего, чем склонить тех, кто ему доверял, к убийству вельменно.

Слова зловеще повисли в воздухе. Впрочем, Эйдона нисколько не интересовал произведённый эффект: он испытующе разглядывал тесные группы подсудимых в поисках человека, который помог бы ему разыграть следующий такт — и такой человек нашёлся.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ну так казни нас уже и не разглагольствуй почём зря! — от группы бунтовщиков, торговцев, судя по упитанным фигурам и расшитым серебром одеждам, отделился коренастый мужчина со всклокоченной бородой, диким загнанным взглядом и тёмными кругами под слегка раскосыми глазами.

— Смертную казнь следует заслужить, — нарочито жёстко усмехнулся Эйдон. — Ибо в «Жёлтой книге» сказано: «Тот, кто повадками своими подобен зверю, в зверя и превратится»; и сказано далее: «Однако даже зверь дикий не чужд благородству и благодарности; те же, кто не знает ни того, ни другого, подобны червям и, лишившись, слуха и языка, в червей и превратятся». Таково наказание за чёрную неблагодарность: отнять глаза, проколоть уши и вырезать язык, сковать по рукам и ногам и до конца дней поместить в заключение.

— А мы-то здесь причём? — Торговец нервно лизнул губы, а в голосе его проявилась нервная сиплость. — Госпоже не причинили никакого вреда…

— Ты был невнимателен, купец, — сухо заметил Нильсем, который верно понял задумку капитана и сразу же включился в игру. — Иначе заметил бы, что Его сиятельство пока не касался того, как следует поступать с безумцами, осмелившимися причинить вельменно вред. Однако твоё любопытство несложно удовлетворить: в таких случаях наказание распространяется на членов семьи, родственников, друзей и случайных знакомых. Это небыстро, но в конце концов всех их найдут и казнят, после чего вычеркнут из учётных книг и хроник, — так вместе с ними умерли последние воспоминания о преступнике.

Среди подсудимых повисло мрачное молчание. Эйдон флегматично проследил, как с лица бородатого торговца медленно сходит спесь — кулаки его сжались с такой силой, что побелели костяшки пальцев; глаза забегали по сторонам в поисках поддержки. Остальные выглядели не лучше: кто-то, не выдержав, с глухим стуком упал на колени и с немой мольбой протянул к гвардейцам руки. Всё как всегда: от лихого упрямства до глухого отчаяния по-прежнему лежал всего один шаг. Не требовалось ни пыток, ни особого давления — достаточно просто показать перспективу и позволить распалённому воображению довершить дело.

Самое время перейти ко второй части плана.

— И всё же, проведя некоторое время в размышлениях, — небрежно начал капитан, — я считаю верным учесть то обстоятельство, что многих из вас втянули в преступление обманом. Более того, сыграли на лучших чувствах любого подданного Его Величества — на желании наказать ту, кого вы искренне считали самозванкой, и не допустить покушения на честь наших господ. Это достойное устремление, которое заслуживает не наказания, а поощрения.

Ропот удивления, подобно лёгкому бризу, пробежал по толпе. С каждым произнесённым словом он только усиливался: восставшие растерянно переглядывались, обращаясь друг к другу с немым вопросом, не в силах понять, к чему клонит их судья.

— Вельменно строги к себе; суровы и установленные ими законы. Однако они не требуют от своего народа невозможного и допускают, что каждый может ошибиться, несмотря на самые лучшие стремления. В таких случаях обычай требует от судьи проявить известную долю милосердия.

Толпа притихла и подалась вперёд, жадно хватаясь за каждое слово. Эйдон выдержал паузу и торжественно объявил:

— Те из вас, кто не успел совершить иных преступлений, могут рассчитывать на прощение. Молите Великие силы, чтобы оскорблённая вами вельменно вновь посетила Формо и дала вам возможность лично засвидетельствовать своё раскаяние. В противном случае эта обязанность перейдёт к вашим детям — и поверьте мне на слово: у вельменно долгая память, и они всегда возвращаются за своими долгами.

Перья секретарей, уже готовые вывести на пергаментах устрашающий приговор, растерянно замерли в воздухе. Двор крепости наполнился вздохами облегчения и первым, пока ещё совсем робкими улыбками. Эйдон, будь у него возможность, тоже бы улыбнулся: не было сомнений, что отныне прощёные жители Формо будут с готовностью повторять ту версию событий, которая позволила им избежать сурового наказания — а со временем и сами безоговорочно в неё поверят.