Понеже японцы весьма учтиво поступали и всеми признаками давали знать, чтоб наши сошли к ним на берег, то лейтенант отправил туда на ялботе подштурмана Льва Казимирова да квартирмейстера Черкашенина с 6 солдатами с ружьем, дав им две порожние бочки для взятия свежей воды, также и некоторые вещи для подарения японцам, дабы склонить их к дружбе.
Как сии посланные приблизились к берегу, то встретили их мелкие суда, коих более 100 было, и шли подле ялбота столь близко, что насилу можно было весла на нем поворачивать. Японские гребцы были по пояс наги и показывали червонцы, коих у них было немало, в знак, как казалось, того, что они с приезжими в торг вступить желают.
Между тем ялбот привалил к берегу, а мелкие суда в некотором расстоянии назади остались. На берегу находилось превеликое множество народа. Все кланялись приезжим. Японцы, вынув две порожние бочки из ялбота, с великою услужливостью налили оные водою и принесли опять туда же.
Между тем подштурман и квартирмейстер с 4 человеками солдат вышли на берег, а двое солдат остались на ялботе для караула. В городе находилось домов деревянных и каменных с 1500 и занимали вдоль по берегу места около трех верст. Казимиров, видя, в который дом несли бочки, вошел в оный. Хозяин встретил его у дверей весьма ласково, привел его в один покой и потчивал вином из фарфоровых чашек, также и закусками, принесенными на фарфоровой же посуде.
Закуски состояли из винограда, яблок, померанцев и редьки в сахаре. Из сего дома пошел он в другой, где его приняли с такою же учтивостью и, сверх того, поставили ему вареного сарачинского пшена для кушанья. Таким же образом угощены были и квартирмейстер, и солдаты, с ним находившиеся. Казимиров дарил благодетелей своих, также и тех людей, кои потрудились водою налить бочки, бисером и другими мелочами.
Потом ходил он небольшое время по городу и присмотрел везде чистоту и порядок как в домах, так и по улицам. В некоторых домах находились лавки, в коих продавались по большей части бумажные товары. Шелковых материй за скоростью не приметил. Лошадей, коров и кур было множество. Тамошние полевые плоды состояли из пшеницы и гороха.
Возвратно идя на ялбот, увидел Казимиров двух человек с саблями, а один имел в руках и две сабли. Их опасаясь, поспешал он к судну. Японские мелкие суда, коих числом было более 100 и на которых находилось человек по 15, следовали за ялботом, чтоб осмотреть российское судно в близости. На одном японском судне ехал знатный человек, который приказал бросить в ялбот канат, дабы наши притянули оным ближе к себе малое его судно.
По изрядному его шелковому платью и по чести, отдаваемой ему от людей, с ним бывших, наши заключили, что он был начальник того места. Взойдя на судно к лейтенанту, подарил он ему сосуд с вином, которое лейтенант привез с собой в Охотск. Вино было темно-красно, нарочито крепко и вкусом не неприятно, только несколько кисловато, но может быть, что кислость получило оное вино на море от теплого воздуха.
Напротив того, лейтенант потчивал гостя своего и его свиту кушаньем и питьем, причем оказалось, что русское вино японцам не было противно. В то же время торговали российские матросы с японцами. Все, что у них ни было, так что и старые рубахи, чулки и другие многие вещи японцам нравились, и они платили за них медными деньгами, которые имели посредине, равно как и китайские, четырехугольную дыру и надеты были на нитку.
Напоследок предъявленный знатный японец поехал назад в город с засвидетельствованием своего удовольствия и благодарности. Вальтон же, видя множество мелких судов, судно его окружающих и час от часу еще более умножающихся, начал их опасаться и для того приказал поднять якорь и пошел далее в море, учинив наперед один выстрел из пушки.
Июня 22-го дня, прибыв опять к земле, бросил он якорь на глубине 23 саженей, но якорь не сдержал, чего ради принуждены были опять оный вытащить. Они проведывали, не находится ли где лучшего места для пристанища, но берег везде состоял из крутого камня. В одном месте увидели суда, которые хотя немалые были, однако втаскиваны были на берег за неимением удобного пристанища.
Сего ради Вальтон возвратился назад на то место, где якорь не действовал. Там подошло к нему несколько мелких судов, коим дал он знать, что есть ему в воде нужда. Японцы, тотчас взяв бочки на свои суда, поехали с ними к берегу и привезли оные полны свежей воды.
Они показывали нашим лист писаной бумаги, а наши почли оный лист за указ, коим велено им показывать иностранным всякое вспоможение. Казалось, якобы японцы давали знать лейтенанту, чтоб он подошел к земле ближе, что там есть гавань, в которую может заведено быть его судно, а при том помогать хотят.
Но как еще Вальтон к сему намерения не принял, то пришел от берега бот, который запретил японцам иметь дальнее с нашими сообщение. В боте сидел человек военный, при шпаге, в руке пистолет держащий. Посему оный японскый бот в рапорте лейтенанта Вальтона назван караульным ботом.
Следующего дня стали наши на другом месте близ земли на глубине двух саженей, где дно состояло из крупного песка и из раковин. При великих жарах старались наши всегда запастись больше свежей водой. Сверх того сие подавало повод к получению о земле той больше известий. Для сей причины послал Вальтон июня 24-го дня на ялботе подконстапеля Юрия Александрова с некоторым числом людей на берег, при чем находился и ученик лекарский Иван Дягилев.
Воды не нашли, но видели японцев в белых балахонах. Тамошние лошади темно-карие и вороные. С собой привезли они померанцевое дерево, несколько жемчужных раковин и сук еловый. А лекарский ученик набрал трав и по большей части сосновых шишек, из коих после для больных варили декокт.
Потом Вальтон, походив несколько еще времени подле берегов японских, путь свой предпринял на немалое расстояние на восток, дабы проведать, нет ли где другой какой земли или островов близко, но сего не явилось. Того дня поехал он обратно на Камчатку и июля 23-го дня, прийдя на Большую реку, пробыл там по 7-е число августа, дожидаясь капитана Шпанберга.
Но понеже сей в то время туда еще не бывал, то отправился он в Охотск, куда августа 21-го дня и прибыл. О третьем судне, коим командовал мичман Шельтинг, объявлять причины нет, потому что оно было во всем пути с капитаном вместе. Шпанберг и Вальтон сочинили своему пути карты, из коих сложена одна и напечатана в «Российском атласе».
Шпанберг по возвращении своем получил от капитан-командора позволение зиму препроводить в Якутске, а на следующую весну ехать в Санкт-Петербург, дабы ему самому о пути своем как правительствующему Сенату, так и Государственной Адмиралтейской коллегии подать рапорты. Между тем рапортовал и капитан-командор о том же.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});