С момента подписания протокола дуэли секундантами допущен ряд нарушений дуэльных правил. Вернее будет сказать, что нарушения заложены в условия дуэли, и это обусловлено именно наличием третьего участника поединка. Согласно дуэльному кодексу В. Дурасова, «протокол становится обязательным, когда он будет подписан секундантами и противниками». В распоряжении исследователей имеется протокол поединка, на котором подписи только секундантов. Он прилагается к военно-судному делу о дуэли и представлен Дантесом. Если подписи Пушкина на этом документе нет, то, следовательно, он подложный и может значительно отличаться от оригинала.
Далее, согласно «Правилам дуэли Франца фон Болгара», «сигнал состоит из трех ударов в ладоши, производимых в равные промежутки времени». В действительности сигнал сходиться подан Данзасом взмахом руки, в которой шляпа. Современники дуэли сразу посчитали это странным. А.О. Смирнова записала: «…мой муж, Киселев и Андрей Карамзин говорили вчера, что нельзя воспрепятствовать противникам драться серьезно, если таково их желание; странно только, почему Дантес выстрелил так скоро, если было условлено, что противники должны стрелять одновременно? Тут что-то не совсем ясно. Киселев говорит, что вместо того, чтобы дать сигнал, сняв шляпу, следовало считать до трех, после чего должны были последовать выстрелы». Считать до трех или хлопать в ладоши – это звуковой сигнал, а его на чердаке сарая можно не услышать, поэтому звуковой сигнал заменен визуальным – взмахом руки со шляпой в ней.
Какова подлинная роль К.К. Данзаса? Знал ли он о заговоре? Во всяком случае он пошел на поводу у Д’Аршиака и Дантеса. Вероятно, в силу особенностей своего характера. Данзас характеризуется, как «отличный боевой офицер, светски образованный, но крайне ленивый и, к сожалению, притворявшийся повесой». Эти черты характера сыграли негативную роль в ходе и подготовке поединка. Он не протестовал против времени проведения дуэли, не заметил, что противников «расставили» по местам, когда требуется провести жеребьевку, взял шляпу и сделал роковой взмах, вместо того чтобы подать сигнал голосом. Единственный раз он проявил твердость, когда Дантес предложил ему не говорить никому о своем участии в дуэли. Данзас отказался. Хотя впоследствии, видимо, вошел в соглашение с Д’Аршиаком и Дантесом и в ходе следствия дал искаженные показания. И еще трудно допустить, чтобы боевой офицер, полковник мог не услышать ружейного выстрела.
Дантес выстрелил мимо, а пуля «стрелка»-снайпера поразила Пушкина в правый бок, причем удар был чуть сзади и сверху вниз по касательной. ВиконтД'Аршиак писал, что Пушкин «упал на шинель, служившую барьером, и остался неподвижным, лицом к земле». Следовательно, Пушкина «расставили» спиной к строениям Комендантской дачи и правым боком к «стрелку».
Врач и писатель Владимир Иванович Даль делал вскрытие тела. Вот его записка: «По окружности большого таза с правой стороны найдено было множество небольших осколков кости, а, наконец, и нижняя часть крестцовой кости была раздроблена.
По направлению пули надобно заключать, что убитый стоял боком, в пол-оборота и направление выстрела было несколько сверку вниз. Пуля пробила общие покровы живота в двух дюймах от верхней оконечности чресельной или подвздошной кости правой стороны и, встретив сопротивление в крестцовой кости, раздробила ее и засела где-нибудь поблизости. Время и обстоятельства не позволили продолжать подробнейших розысканий».
Что же упустил, на наш взгляд, автор этой правдоподобной версии, но все же версии, а не истины? Мы уже приводили неоднократно «золотое правило» следователя: «Если какая-то загадка долгое время не поддается решению, надо попробовать поставить рядом с ней еще одну. Может оказаться, что они сами решают друг друга».
В версии А.Н. Зинухова недостает того момента, что Пушкин в этой дуэли сознательно шел на самоубийство, и поэтому автор версии с недоумением вопрошает: «Пушкин, кажется, просто для видимости предоставляет противнику все большие льготы. Он хочет испугать их своими радикальными предложениями». А вот если взглянуть на эти «предоставленные льготы противнику» с точки зрения истинной цели, которую преследовал Пушкин, то все становится на свои места без всякого «кажется». Ему все равно, что написано в условиях дуэли – он просто их не читает и не подписывает. Ему все равно, что их расставят секунданты не путем жребия. Ему все равно, в какой форме будет дан сигнал «к барьеру». Он не участвует в подготовке тропы, по которой ему предстоит сделать свои последние в жизни пять шагов. Он уже далек от всего происходящего, он находится совершенно в другом измерении. Сейчас лишь одна мысль превалирует в его сознании – грудью встретить смертельный выстрел противника. После встречи и последней аудиенции с Государем, он твердо уверен в том, что смертельный для него исход дуэли априорно обеспечен. Это Данзас, занятый совершенно иными мыслями, связанными с обеспечением процедур дуэли, не обратил внимания, откуда вдруг появились Дантес и Д’Аршиак. Своим орлиным взором Пушкин обшарил окрестности и заметил, что они двигались от Комендантской дачи. Наверняка он отметил про себя, где же находится «засадный полк». Если «даст слабину» Дантес, то «засадный стрелок» сделает свое дело (граф Бенкендорф кого попало на операцию не пошлет).
Видимо, из-за отсутствия этого важного звена, то есть суицидной направленности поведения Пушкина на дуэли, не позволило столь важной версии А.Н. Зинухова возобладать в качестве научного открытия, поэтому она осталась незамеченной не только со стороны ортодоксальных пушкинистов, но и неопушкинистов конца XX и начала XXI века (А.М. Лацис, А.Н. Барков, Н.Я. Петраков и др.).
Но А.Н. Зинухов не унимается в поисках новых аргументов в развитии своей версии, и тут, надо отдать ему должное, он во многом преуспел. Один из таких аргументов можно коротко сформулировать в качестве следующего вопроса: где пуля?
Действительно, куда подевалась пуля, смертельно поразившая Пушкина. Последними ее видели врачи, вскрывавшие тело поэта: И.Т. Спасский и В.И. Даль. По крайней мере, В.И. Даль отметил в своей справке о вскрытии тела, что пуля «…встретив сопротивление в крестцовой кости, раздробила ее и засела где-нибудь поблизости». Кому как не врачу, вскрывавшему тело поэта, требовалось извлечь эту пулю и на тарелочке приподнести ее председателю военно-следственного суда, как важнейший «вещдок», по делу о дуэли на Черной речке. Но пулю не извлекают, и никаких следов в военно-следственном деле этого вещественного доказательства нет. В.И. Даль отделался глубокомысленной фразой: «Время и обстоятельства не позволили продолжать подробнейших розысканий». Да ведь это и есть сигнал потомкам! «Какие обстоятельства, – пишет А.Н. Зинухов, – не позволили врачу вынуть пулю? Агенты Третьего отделения, постоянно присутствовавшие в доме, вероятно, получили на этот счет специальное указание. Можно только удивляться, что Далю вообще позволили сделать предварительное исследование раны. Ни о каких «подробнейших разысканиях» речи быть не могло.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});