Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Со мной четыре девочки, — выдохнул Ведьмак, — Сколько ещё подойдёт — не знаю. Больше ничего не скажу, можешь резать.
— А мне от тебя больше ничего и не надо, — задорно потрепал его по волосам Тяжин, — Дурилка ты картонная. А с чего они должны подойти? Ты их высвистал?
— Я по метро «свисток прокинул», чтобы к «Лесной» подошли все, кто слышит.
— Так у тебя всего четыре Ведьмы на «Севере». Сколько могут подойти по «красной» ветке? — влез в допрос Никотин, — Говори, гад. Я тебе не Китяж. Церемониться не буду…
— И это знаете? — Ведьмак совсем расстроился.
— Мы — разведка. Нам знать это положено, — Кирилл сел напротив Ведьмака, — Ну что, будем говорить?
— Кирилл, — Женечка, которая сидела всё это время на диване, наконец, решилась перебить эту, с виду вполне мирную, беседу, — Мне девочек кормить надо.
— Слышал, Ведьмак? У меня дети голодные. А я этого не люблю, — Тяжин протянул ему микрофон, от которого тот шарахнулся, как от чумного, — Давай, давай… Скажи своим девочкам, чтобы положили оружие и пришли в командный зал.
— Не придут они… И не сдадутся… У них приказ, в случае чего убить твоих детей и уйти… — договорить ему не удалось. Разъярённая Женя снова накинулась на него, — УБЕРИТЕ ОТ МЕНЯ ЭТУ БЕШЕННУЮ!!! В конце концов, если я ваш пленный, то у меня тоже есть права, — Поспелов впал в истерику. Он визжал, как поросёнок, пытаясь спрятать голову между колен, — Пытки запрещены «Хельсинкскими соглашениями»!!!
Кирилл перехватил Женю и усадил её обратно на диван.
— Видишь ли, генерал, — Тяжин говорил, смакуя каждое слово, — Я, конечно могу повлиять на свою жену, как муж. Но, как военный… — Тяжин пожал плечами, — Извини. Она вне моего подчинения. Да и потом, как я могу запретить матери защищать своих детей? — он подождал секунд десять, пока Ведьмак переварит его слова и продолжил, — А я тебе говорил, что с моей семьёй шутить е надо. Вот, теперь, сам решай, как выпутаться. Теперь всё от тебя зависит.
Ведьмак опустил голову. Он понимал, что Тяжин его просто убьёт, если что-то случится с детьми. Он также понимал, что его повесят в Раменском. «Ну, так это когда ещё будет? Все мы смертны. И я умру… Хотелось бы, конечно попозже… А для этого Китяжу нужно отдать детей…»
— Точно, — кивнул Тяжин, — Отдай. Дольше проживёшь?
— Что, прости? — переспросил Поспелов, — Я что-то сказал?
— Нет, — Кирилл наклонился к Ведьмаку и загадочно шепнул, — Зато подумал…
* * *Рита Милованова, она же Мадлен, была девочкой молодой. Ей было всего двадцать два года. В два года она попала в детский дом, потому что её мать, в пьяном угаре зарезала спящего отца, а потом и её старшего брата. Ему было восемь. До Риты она не добралась. Споткнулась по дороге, да и на нож налетела. Это было самое яркое воспоминание о детстве.
Даже когда Рита выросла, по ночам ей снился бесноватый взгляд матери. И она просыпалась и плакала в подушку. Когда в интернате, лет в двенадцать старшие мальчишки принесли портвейн, пить она категорически отказалась. Она вообще дала себе клятву — не пить! Но её спрашивать никто не стал. Не умеешь — научим. Не хочешь — заставим. Заставили.
То, что было потом, было вторым, самым ярким воспоминанием в детстве. Она проплакала неделю. А потом взяла спортивную форму и пошла в ближайший ФОК.
— Я хочу заниматься самбо, — сурово сказала она бабушке — вахтёрше.
— Внученька, тебе танцами надо заниматься. Балетом. Ты такая худенькая.
— Балет оставим для кого-нибудь другого, — также сурово, по — взрослому продолжила Рита, — У вас есть секция самбо или мне идти в другое место?
— Есть, — расстроено кивнула бабушка и, выйдя из-за столика, взяла маленькую Риту за руку и повела в зал, где тренировались борцы.
И это было третье её воспоминание. Бабушка Вера, так звали вахтёршу, вела её, как собственную внучку. Рите так захотелось прижаться к ней, как к родной, но она понимала, что нельзя. И, сдерживая слёзы, шла за этим пожилым и чужим ей человеком.
Тренер по самбо был огромным, как ей тогда показалось, дядькой, с суровым голосом и изрядно помятым носом и ушами.
— Ты откуда? — сухо спросил он.
— Из детдома.
— И почему ты решила, что я тебя буду тренировать?
— Потому что мне больше некуда идти… — и Рита заплакала.
— Значит так, — грозно сказал тренер, — Денег от тебя всё равно не дождёшься, поэтому тренировать тебя, в том смысле, в котором ты думаешь, я не буду…
— Но, я…
— Но, я позволю тебе посещать мои тренировки… А вечером, я буду проверять, усвоила ли ты то, что видела на тренировках. Покажешь результат через два месяца — возьму в специальную девичью группу… Экспериментальную.
— А почему в экспериментальную? — удивилась Рита.
— Ну… Ты же сирота… — тренер прищурился, — покажешь результат — попадёшь в лагерь, типа спортивной спецшколы. Только там тренировок больше и кормят получше. А учат — вообще великолепно! Говорить будешь на трёх языках, танцевать вальс, и подмечать то, что нужно…
— Там готовят шпионов? — Рита удивлённо подняла бровь. От её слов тренер поменялся в лице.
— Жду тебя завтра. Сделаешь уроки и сразу сюда… Поняла? — Рита кивнула, — А сейчас… Зайди ко мне в раздевалку. Там в столе, во втором ящике, лежит сумка. В ней чай в термосе и бутерброды с копчёной колбасой. Перекуси и дуй в интернат, — он развернул её за плечи и, по отечески, хлопнул её по попе, направив в сторону раздевалки… — И помни, быстрый путь не всегда самый лёгкий и правильный.
Войдя в раздевалку, Рита осмотрелась. Стол, спортивная лавка, диван, два кресла и два шкафа, один из которых, со стеклянными дверцами. В нём-то Рита и увидела награды, кубки, грамоты. Их очень хотелось потрогать, посмотреть, почитать, но желудок, услыхав о бутербродах с копчёной колбасой, вкус которой ей был неведом и горячим чаем, требовал немедленно подать ему то, что обещали.
Во втором ящике стола, действительно оказалась маленькая сумка. И в ней, действительно был термос и три бутерброда. Два с сырокопчёной колбасой и один с сыром. Вот только это было ещё не всё. Ещё в этой сумке лежал пистолет и две пачки денег. Одна наших, русских, а вторая — зеленая, с мужиками в париках. А что вы хотели, конец девяностых — начало двухтысячных… Смутное время.
Соблазн был велик. Взять деньги и ствол, наказать обидчиков и скрыться в совершенно неизвестном направлении… ИЛИ… Или стать человеком. Выучиться, получить образование, научиться постоять за себя и… И потом, эти люди… первые, кто отнеслись к ней, как к человеку.
И Рита положила на место то, что было предназначено не ей, молча, съела два вкуснейших бутерброда, запила крепким сладким чаем… Не таким чаем, что давали в интернатской столовке. Тот чай пах отвратительно и был явно разбавлен содой. А настоящим, крепким, чёрным чаем.
Бутерброды подействовали на детский мозжечок, и тот стал вырабатывать эндорфин. Чай согрел и взбодрил. Рита собрала пальцами крошки со стола, отправила их в рот и пошла смотреть награды, которые стояли в стеклянном шкафу.
На наградах были разные надписи. Например: «Закрытый чемпионат силовых ведомств по боевым искусствам. Первое место.» или «Чемпионат сотрудников КГБ СССР по самбо».
В общем, Рита вышла из «тренерской», счастливой. Раньше, она думала, что счастье это когда на тебя не кричат, не бьют и дают спокойно спать. Сейчас, она поняла значение этого слова совсем по-другому. Счастье, это когда тебе дают свободу выбора и принимают твой выбор. Принимают тебя такой, какая ты есть…
— Простите, а как вас зовут, — она подошла к тренеру и взяла его за руку.
— Алексей Алексеевич, — тренер оценивающий посмотрел на Риту, — Жду тебя завтра, к четырём…
Она пришла к «без пятнадцати четыре». И скромно села у двери. Прямо на асфальт. Без пяти четыре, подъехал серебристый Мерседес и из него вышел Алексей Алексеевич. В дорогом спортивном костюме, кроссовках, которые она видела только во сне. Под мышкой черная сумка. Та самая, в которой лежали бутерброды и прочие интересные вещи.
Он подошёл к Рите, потрепал её волосы и спросил:
— Не испугалась придти. И не взяла чего не надо…
— У своих брать не хорошо, — она хлопнула огромными чёрными глазюками.
— А с чего это я своим-то стал? — усмехнулся тренер.
— Не знаю. Чувствую…
— Чувствует она… Ладно, первый урок ты сдала на отлично. Посмотрим, что будет дальше…
* * *Результаты она показала не через два месяца, а через три недели. К Рите подошли те самые старшие и снова предложили выпить портвейна.
Итог: две сломанные руки и нос.
Нос был сломан у неё. А руки у старших. Дальше последовал привод в милицию, и о тренировке в этот день пришлось забыть. Да, и похоже, в следующие. Попахивало распределением в спецшколу, только не в ту, которую обещал тренер, а в банальную детскую колонию.
- Стальная Крыса отправляется в ад - Гарри Гаррисон - Боевая фантастика
- Стальная Крыса спасает мир. Ты нужен Стальной Крысе - Гарри Гаррисон - Боевая фантастика
- В поисках альпагаруса (СИ) - Нилин Аристарх - Боевая фантастика