Из-за чрезмерной полноты он казался старше сорока лет; не поддававшаяся лечению краснота покрывала лицо; волосы на голове были редки, а искусный дантист тщательно украсил его рот золотой челюстью, правда, великолепной на вид, но далеко не похожей на естественную. Но в Пенсильвании у полковника были нефтяные промыслы, ежедневно приносившие ему огромные доходы. Ну, а когда у человека от двадцати до тридцати миллионов, он легко может сойти за писаного красавца.
Об этом и твердили ему постоянно его близкие и друзья, а в особенности его подчиненные. И Хардисон снисходительно им верил. Он гордился дарами, отпущенными ему природой, и особенное удовлетворение испытывал в обществе очаровательной Глэдис.
Глэдис Паркер была дочь крупного фабриканта копченых консервов в Чикаго. Судя по состоянию отца, она «стоила» почти столько же, сколько и полковник, но по красоте своей была гораздо дороже. Каштановые волосы окружали ее темно-золотым ореолом, темно-синие глаза опушены были черными ресницами, улыбка открывала пурпурные, слегка влажные губы, а розовый оттенок кожи и ослепительная свежесть молодости делали ее похожей на цветок персика ранней весной.
Хардисон, как и другие, не остался равнодушным к ее очарованию. Как и прочие поклонники, полковник не скрывал перед ней своего восторга; но у него было перед ними преимущество в своем богатстве. А так как Паркер-отец был сторонником союза больших капиталов, то он и решил соединить нефть с копчеными консервами.
Это решение, казалось, было по душе и Глэдис. Она, по крайней мере, ничего не возражала против. Хардисон понял, что любим. Все как бы подтверждало его уверенность в этом. Когда он гляделся в зеркало, оно точно шептало ему:
— И в самом деле, полковник, разве вы не самый красивый мужчина на свете?
Его лакей, подавая ему сюртук или пальто, восклицал с выражением восторга в глазах:
— Мисс Паркер награждена щедрее своих подруг, вышедших замуж за маленьких князьков старого континента. Клянусь, барин, вы ослепительны!
И сама Глэдис, когда он ухаживал за ней, никогда не упускала случая заметить с громким смехом:
— Ах, полковник, вы, право, удивительны!
Эти комплименты и предвестники грядущего счастья постоянно поднимали гордость счастливого жениха. Чтобы отпраздновать достойным образом соединение нефти с копчеными консервами, Хардисон составил план сказочных, сверхъестественных, титанических торжеств, и счастливый день был уже близок, когда вдруг неожиданный случай разрушил все ожидания, и сам полковник очутился на волосок от гибели.
II
Раз вечером, мчась в своем автомобиле из Нью-Йорка в Альтону, Хардисон сделал неловкий поворот и опрокинулся. Его извлекли без чувств из-под обломков экипажа. Прибежавший врач долго исследовал его. По счастливой случайности, все члены были целы, но одной из железных частей мотора полковнику оторвало правое ухо. На лице «красивого малого» это было скорее уродство, чем опасная рана.
Хардисон, тем не менее, был в отчаянии из-за изъяна в своей красоте. Вернувшись в свой великолепный отель и лежа в роскошной кровати, у которой постоянно дежурили три самых знаменитых врача Нью-Йорка, он испытывал горькое чувство поверженного в прах идола. Это было тем горше, что Глэдис могла теперь отказаться выйти за него замуж. Не быть больше красавцем-полковником казалось ему невозможным, несправедливым, ужасным. И то и дело он спрашивал растерявшихся знаменитостей:
— Послушайте, господа, не оставите же вы меня в таком виде?! Вы сделаете мне новое ухо! Вы понимаете, что за ценой я не постою…
Но врачи лишь пожимали плечами с видом полного бессилия и отвечали:
— Нет ничего легче, чем сделать вам ухо из каучука или, если вам это больше нравится, из золота. Но вырастить его из живой кожи — это не в нашей власти.
Вдруг одного из них осенило вдохновение.
— Я знаю хирурга, — воскликнул он, — который в совершенстве умеет делать прививки на человеческом теле. Он, несомненно, сумеет пересадить вам ухо, взятое, конечно, от другого человека. Самое трудное — найти того, кто согласился бы пожертвовать своим ухом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да что вы! — прервал его полковник. — За деньги можно найти что угодно. Пришлите мне сейчас же этого хирурга!
Явился хирург, осмотрел рану и заявил:
— Если вы все предоставите мне, то я сделаю, как надо. Не пройдет и месяца, как у вас будет два совершенно одинаковых уха, живых и вполне принадлежащих вам…
— Прекрасно, — ответил полковник, — действуйте, я плачу.
Хирург не стал даром терять времени. Он напечатал объявление в газетах, где предлагал десять тысяч долларов тому, кто позволит отрезать себе правое ухо. Три дня спустя у него было уже пятьдесят предложений. Ему оставалось только призвать к себе этих добровольных мучеников. Все они были бедняки, оборвыши, голыши, несчастные, готовые на самые тяжелые жертвы за такую награду.
Осмотрев их, хирург остановился на одном корабельном грузчике по имени Самюэль Питс. Его ушная раковина как раз подходила к уху миллионера. Он велел его выкупать, вымыть, обеззаразить и в своем автомобиле привез к Хардисону и тотчас же приступил к делу.
Это было довольно сложно. На специально для этого устроенной кровати, голова с головой, но ногами в разные стороны, были уложены полковник и грузчик. Первоначальным надрезом хирург повернул ухо к голове нового обладателя; оставалось ждать сращения. Когда это произойдет, останется только произвести последний надрез и наложить швы на щеку полковника.
Недели две или три оба пациента должны были оставаться в полной неподвижности. Для живого и подвижного полковника это было тяжкое испытание. Своим падением он воспользовался, чтобы объяснить Паркерам, почему он отложил свадьбу, но тщательно скрывал от них причину своего затворничества. По его распоряжению, к нему в спальню никого не допускали.
Чтобы скоротать время, бедному больному оставалось только беседовать с Самюэлем Питсом. Пришлось с этим примириться.
— Стоит ли быть богатым, — воскликнул раз грузчик, — чтобы, как вы теперь, покупать чужое ухо взамен своего собственного?
— Да, — ответил Хардисон, — деньги не составляют еще счастья.
— Ну, нет, не говорите этого, — ответил Питс. — С десятью тысячами долларов, что я теперь заработаю, я смогу купить себе пивную, о чем я мечтаю всю жизнь, заработать много денег и, кто знает, быть может, и жениться!
— А до сих пор вы не могли этого сделать?
— Увы, нет! Денег не было.
Хардисон с удивлением узнал, что на территории Союза[29] существуют люди, не имеющие возможности исполнять своих желаний. Это открытие повергло его в странное смущение.
Между тем, проходили недели. Полковник, благодаря беседам с грузчиком, делал все новые и новые открытия. Выздоровление шло, как нельзя лучше. Наконец, наступил день, когда оба были разъединены и свободны: Питс — с одним только ухом, Хардисон — с двумя, как и прежде, то есть, стал прежним красавцем, опять достойным очаровательной Глэдис.
— Ну вот, — воскликнул, прощаясь, Самюэль Питс, — мы оба счастливы. Но только вы не будете слышать лучше, а я — хуже, чем раньше.
Хардисону стало досадно от этого сравнения.
— Вы так думаете? — насмешливо сказал он.
— Но некоторых вещей я не хотеть бы больше слышать, — не смущаясь, продолжал тот. — Бедняки часто говорят друг другу в глаза горькую истину, а это не всегда приятно. Вам это неизвестно, сударь.
— Как? По-вашему мне никто не говорить правды?
— О, конечно, никто. Таким богачам, как вы, всегда лгут. Вот была бы потеха, — воскликнул он вдруг, громко расхохотавшись, — если бы вы теперь, имея одно мое ухо, стали слышать все то, что я слышал до сих пор!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Полковник не понял насмешки и, чтобы избавиться от собеседника, строго сказал:
— Ступайте, мой друг. Мой секретарь выдаст вам десять тысяч долларов. До свидания, желаю вам успеха.
— И вам также, сударь!