Туннр неспешно развязал ремни и открыл футляр. Вытряхнул из него свиток и развернул. Вторая сотня уже теснила первую, выстраивая свои коробки. Глупый план работал. Тарсен решительно растряхнул норовящий изогнуться кольцом свиток и взялся его зачитывать с подобающей случаю медленной и звучной торжественностью.
«Я, носящий ныне имя Вэрри, известный в землях Вендира также как граф Тоэль Уг, заявляю о своем полном и неоспоримом праве именоваться демоном Унгойю, Черным человеком, Карадосом и рядом иных прозваний, не имеющих распространения в данной местности. Указанное право заслужено мною в боях и не подлежит безнаказанному сомнению. Равно оно не дает основания прочим, кем бы они ни были, претендовать на перечисленные прозвания, использовать их или лежащие в их основании легенды. Не дает оно и права на измышления относительно моих родственных и прочих отношений, привязанностей или обычаев.
Поскольку вами, фальшивыми демонами, подло и злоумышленно опорочены обозначенные выше прозвания, а пуще того, искажены легенды и летописи о моих деяниях, я нахожу ваши действия оскорбительными и не имеющими оправдания или прощения.
Вышеизложенное дает мне основание требовать смертного поединка с измыслившим ложь князем Шорнахом, а ввиду трусливого отсутствия оного – с его наймитом, именуемым Эйгар. Судьбу прочих недостойных, осмелившихся вопреки своей убогой человеческой природе именоваться демонами, отдаю в руки законных князей Вендира. Но не ранее того времени, как сдохнет поправший мое имя пес Эйгар.»
Тишина показалась хрупкой и тонкой, как случайный майский ледок, когда погас последний звук низкого голоса туннра. Ее разбил смех Эйгара – иного никто и не ожидал. Рука покинула колено, пальцы графа Поленского лениво смахнули нелепого противника с тракта, отсылая ему в качестве ответа на вызов рой из полусотни оперенных смертей. Большая их часть неловко клюнула вниз и поразила ручей. Меньшая сгорела еще на взлете, сухо зазвенели порванные тетивы нескольких луков. Вэрри покачал головой – Мира сердится, и потому у нее получается все чересчур даже хорошо. При трех взрослых Говорящих с миром могла бы тихо сидеть в обозе. Но не сидит. Бережет его, как и обещала.
Эйгар подавился смехом и смолк. Обернулся, недовольно отметил, что его демоны уже не строятся, а толпятся на берегу, теряя порядок в тесноте, что передовые кони скользят по глинистому склону у самой воды. Тарсен тоже смотрел, но куда более радостно. В его землях не отсылали стрел в ответ на прямой личный вызов к бою, это несмываемый позор. Считай, стрелок объявил себя трусом. Туннр набрал побольше воздуха и громогласно об этом объявил. Ему всё больше нравилось стоять на берегу, так близко от врага и далеко от дворцовой политики. Что хочешь, то и говори, вот радость-то… Зря он, что ли, три недели учил наречие вендов?
Вэрри фыркнул и воровато оглянулся на орешник. Конечно, Мира уже довольно взрослый ребенок, но уж больно ловко подбирает слова этот глашатай, да и звучности в его голосе с избытком, привык шторм перекрывать! Вон как демонов пробрало, полезли-таки в воду.
Эйгар сердито оскалился. Он теперь полностью осознавал, что это не может быть ничем иным, как засадой. Что переправа на чужой берег без разведки – плохая идея. И что стрелы так уронить может лишь дар Говорящих, а это уже совсем плохо. Он снова стал делать то, чего от него ждали: ни выбора, ни времени на раздумья не осталось. Вернул на места рванувшихся через ручей – мстить языкастому обидчику, отослал дозоры в обход поляны, остановил колонну и попытался развернуть передовые сотни. Снова выпрямился в седле, глядя на пешего и довольно хрупкого на фоне туннра «демона».
– Хорошо, я убью тебя лично, коль речь дошла до обвинений в утрате чести, – пообещал он, надеясь выиграть время. – Вот только ручей пока мешает. Подождешь?
– Давно ждем, с ночи, – обнадежил Тарсен. – Бревна заранее уложены для тех, кому на тот свет пора. Тут иди, левее, будет не глубоко, ага, осторожно, сапоги не промочи. А то ненароком сдохнешь от простуды, нам на огорчение.
Эйгар снова оскалился. Он надеялся обнаружить переправу для конного, но ее, по всему видать, нет. Впрочем, пока не важно. Показательная казнь пары наглецов хороша для боевого духа его демонов. А в себе и своей Мести граф не сомневался.
Вэрри между тем обернулся к орешнику, без слов уговаривая Миру не вмешиваться. Они сами затеяли поединок, и должны быть честны при его проведении. То есть два воина и два клинка, никаких снавей! Арагни нехотя отступила, это было отчетливо заметно для драконьего сознания: мир стал проще и холоднее, эмоции демонов поугасли.
Айри не успел еще обернуться снова к ручью, когда Эйгар достиг берега, взбежал по склону, в одно длинное плавное движение извлек клинок и прочертил им вертикальную темную дугу, пересекающую фигуру еще довольно далекого противника низко, на излете, почти у пояса. Ни тебе приветствия, ни поклона, ни стандартного салюта оружием…
Луч впервые покинул ножны ради боя, а не тренировки. Блеснул светло, радуясь делу и праву упокоить зло, недостойное пребывания в яркой красоте дня. Месть разочарованно взвизгнула, споткнувшись и неловко скатившись острием в мокрый подтаявший наст. Эйгар зарычал. Тарсен уже удобно сидел верхом на бревне, перевернув пергамент. Он достал из дупла запасенное с вечера перо, тем окончательно потрясая демонов, и взялся торопливо записывать, не отрывая взгляда от поединка. Боевые заметки туннров – невнятная непосвященному сеть штрихов, позволяющая отследить рисунок боя. Вэрри сердито показал приятелю кулак: мало ему легенд, еще одна на глазах создается. Да как подробно-то, Великий дракон!
Месть, – Старый медведь не обманул, – оказалась его лучшим клинком. Она была стремительна и коварна. Она позволяла своему носителю двигаться быстрее его природной реакции, видеть всё куда лучше и реагировать почти заранее, разгадывая движение противника, едва оно родилось. Она резала воздух с легким шорохом, черная и опасная. Неуловимая. Эйгар упивался ее силой и своим умением. Он так привык побеждать, что и теперь почти видел поверженного врага. Еще несколько движений. Ни один меч не выдержит прямого удара Мести. Вот сейчас… Странный клинок, слишком легкий для серьезного боя, даже не заточенный по правилам севера с обеих сторон, куда более короткий, узкий и неподобающе тонкий, словно издевался над уверенностью Эйгара. Ловил вскользь, мягко поправлял, уводил, отклонял. А потом все же принял прямой удар озверевшего от нежданной заминки черного графа: лезвие в лезвие, и светлая легкая сабля уверенно зазвенела, а темный широкий росчерк Мести осыпался тусклым хрустом обломков.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});