– Они там, – упрямо повторил он, указывая на запад.
– Этого не может быть, Рамбайчик, – со всей, на какую только была способна, убедительностью в голосе, произнесла она. – Там – прошлая стоянка… – Внезапно она заподозрила, что этот глупый и чересчур уж чистоплотный самец нарочно морочит ей голову, намереваясь пройти по местам всех прошлых стоянок маака, чтобы убрать мусор и там. Это заняло бы у них, минимум, месяц.
– Там, – стоял он на своем.
– Этого не может быть, – повторила она. – Давай сделаем так. Сейчас полетим на восток. А если лагеря не обнаружим, вернемся.
– Давай. Но если твоих самок там не будет, Ливьен больше никогда не станет спорить с Рамбаем.
– И наоборот, – с удовольствием поддержала она.
– Да будет так, – ответил он, недовольно поджав губы, и взмахнул крыльями.
Они летели около двух часов. Никаких следов нового лагеря не было.
– Стой, – сдалась, наконец, Ливьен. – Так далеко они забраться не могли.
Рамбай молча развернулся, и Ливьен, кусая от досады губы, поспешила за ним.
Но что же могло случиться? Что могло заставить караван двинуться в обратную сторону? Ливьен терялась в догадках.
Они миновали очищенную ими от мусора поляну, а еще минут через сорок Ливьен почуяла знакомые запахи. Лагерь был минутах в трех.
Неожиданно Рамбай на лету ухватился за лиану, подтянулся, сделал подъем переворотом и уселся на нее верхом. Ливьен вернулась и спросила, нетерпеливо порхая на месте против него:
– В чем дело?
Вид у него был какой-то странный.
– Сядь, жена, – ответил он лаконично.
Ливьен почувствовала, что происходит что-то серьезное и спорить не стала.
– Рамбаю стыдно, – заявил он и опустил голову.
– Да что такое?! – даже испугалась она. Такой самокритичности от него она никак не ожидала.
– Рамбай говорил, что ничего не боится. Неправда. Я боюсь. – Он поднял на нее умоляющий лазоревый взгляд.
– Я и сама боюсь, – призналась Ливьен. – Будет очень трудно убедить их…
Но Рамбай, не слушая ее, закончил:
– Я боюсь, что маака сделают из меня думателя.
Ливьен замолчала и нахмурилась, пытаясь вникнуть в смысл услышанного.
– Я не знаю, что это такое, – продолжил он, – но мама знала, что это очень плохо.
Детские страхи – самые глубокие. Ливьен взяла его за руку и, не без горечи усмехнувшись, заверила его:
– Клянусь тебе, Рамбай, они не сделают тебя думателем. Ты уже вышел из этого возраста.
Он моментально повеселел:
– Полетели? – сжал он ее ладонь в своей.
– Подожди, – Ливьен почувствовала, что время для признания настало. – Тебе все-таки есть, чего бояться. Лагерь охраняют часовые, у них – автоматы. В дикарей они стреляют без предупреждения… Даже если они не убьют тебя сразу… Сначала мне нужно попасть в лагерь одной, все объяснить и доказать им, что ты – маака, что ты – мой муж, что ты будешь полезен экспедиции…
– Ты хочешь уйти от меня?
– Нет! – возразила она так пылко оттого, что где-то в глубине ее души теплилась эта трусливая мыслишка. – Поверь, если они не пожелают принять тебя, я сбегу и уйду с тобой в лес. Но я должна попробовать. Сейчас мы полетим дальше, но в лагерь я войду одна. А ты останешься ждать. Дай мне один день, только один, и я или позову тебя, или вернусь, чтобы уйти с тобой. – На миг она поставила себя на его место, и поняла, что никогда не поверила бы в искренность этих слов…
Он молча кивнул, отпустил ее руку и, соскользнув с лианы, полетел вперед.
Часовым была Ферда. Она медленно двигалась вдоль границы лагеря, держа палец на курке искровика. Внимательно вглядывалась в чащу, она изредка посматривала вверх, хотя трудно представить, чтобы кто-то решился на нападение с воздуха.
Ливьен жестом приказала Рамбаю молчать и оставаться на месте. Потом порывисто обняла его, поцеловала в губы и, стараясь не шуметь, слетела вниз, к корням дерева, дупло которого он избрал своим временным пристанищем. Сделала несколько шагов и уже набрала в легкие воздух, чтобы окликнуть Ферду, как та, заметив шевеление травы, без лишних слов дала в ее сторону долгую автоматную очередь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ливьен припала к земле. И с радостью осознала, что по счастливой случайности пули не коснулись ее.
«Ферда!» – хотела крикнуть она, но от волнения поперхнулась и вместо крика – закашлялась.
Пара густых очередей скосила траву над ее головой. «Проклятие! Она ведь еще и плохо видит в темноте! – вспомнила Ливьен о возрасте Ферды. – Нужно было дождаться другого часового!» Но перспектива лежать здесь, вжавшись в землю и боясь шелохнуться, тоже не слишком улыбалась ей. И она решила рискнуть еще раз.
– Ферда!
Тишина.
– Ферда!
– Кто там? Брось оружие, встань так, чтобы я тебя видела и не двигайся, иначе – стреляю!
Ливьен поднялась и развела руки в стороны, как у маака принято показывать, что ты безоружна.
– Это я – Ливьен!
– Ли?! – не поверила своим ушам Ферда. – Стой, где стоишь! Шелохнешься – убью!
Что она, с ума сошла, что ли?
Ферда сдернула с пояса акустическую гранату и отшвырнула подальше от себя. Оглушительный визг тревоги моментально поднял на ноги весь лагерь.
Спустя минуту все его обитатели стояли вокруг Ливьен, ощетинившись стволами искровиков.
– Откуда ты взялась? – с подозрением и неприязнью начала Инталия. – Как ты выжила, эксперт Ливьен?
Координатор явно с умыслом подчеркнула ее «сомнительную» гражданскую профессию.
– Я что, должна попросить за это прощения? – язвительно отозвалась Ливьен вопросом на вопрос. – Почему вы перебрались обратно?
– Вопросы задаю я! – рявкнула координатор. – Рассказывай подробно, где и как ты провела эти двое суток!
Подозрительность и осторожность свойственны маака, особенно в лесу. Но это было уже слишком. Ливьен огляделась. Лица соплеменниц были полны страха и даже, как ей показалось, ненависти. Что тут произошло, пока ее не было?
Ливьен поискала глазами Лелию. Уж она-то не потеряет самообладание ни при каких обстоятельствах. Но именно ее среди прочих не было.
Инталия направила искровик прямо в грудь Ливьен, повернула рукоять подачи топлива на полную мощность и процедила:
– Если ты немедленно не начнешь отвечать на мои вопросы, я разнесу тебя в клочья. Я НЕ ШУЧУ.
– Я буду говорить только в присутствии Лелии.
– То, что ты сказала, выдает тебя с головой. Лелия найдена вчера утром с горлом, перерезанным махаонским ножом. Только участники экспедиции знали, что она – Посвященная, и ее убили сразу после твоего исчезновения. Я подозреваю тебя… Нет, я ОБВИНЯЮ тебя в предательстве.
Лелия мертва! Какая потеря… Какая несправедливость – погибает именно тот, единственный, кому ты полностью доверяешь… Потому-то караван и повернул назад, что никто, кроме Лелии, не знает цели экспедиции… Кроме Лелии и меня. И она завещала мне…
Ливьен накрыла ладонью Камень диадемы, а когда отняла руку, ровный бирюзовый свет разлился вокруг. Инталия ошарашенно опустила автомат.
«Посвященная! Ли – Посвященная!..» – услышала Ливьен перешептывание за спиной.
– Да, я – маака Сигенон Ливьен – Посвященная. И я приказываю вам продолжать экспедицию, ибо знаю ее цель. Такова воля Совета, Гильдии и покойной Лелии из семьи Чара, Посвященной. – Ее саму удивило, как легко дается ей этот высокопарный стиль. Но она чувствовала, что все делает верно, что она – на высоте. Глаза окружающих восхищенно и радостно смотрели на нее.
– И еще, – продолжала она. – Отныне в экспедиции появляется новый участник, и ни один из вас не должен подвергать сомнению его самостоятельность и право быть одним из нас, быть нашим боевым товарищем. Рамбай! – крикнула она в темноту.
Не шевеля крыльями и абсолютно бесшумно, словно сухой осенний лист, Рамбай спланировал к ней. Лицо его было непроницаемо, как маска.
– Маака Рамбай, – представила она. – Воин и мой муж.