«Уголовник, видно. Отсидел срок и решил отомстить. — Краснов в щель рассматривал берег. — Эх ты, товарищ Краснов, а еще чекистом себя считаешь. Какого-то уголовника испугался, — упрекал он себя. — Надо успокоиться, взвесить все «за» и «против», а потом действовать. Действовать решительно и смело. Продрог он, видно, а то бы не промазал».
Через минуту Краснов уже искал способ выявить противника. «Старый, но испытанный способ», — снял малахай, который оказался продырявленным с левой стороны, повесил на стволы ружья. Наблюдая за кустами на берегу, стал медленно поднимать его над льдиной.
Долго ждать не пришлось. Не успел он высунуть малахай, как брызги льда осыпали его голову, попали за ворот. Неприятные струйки воды поползли под одежду. Звук выстрела рассыпался дробью в торосах и враз смолк.
«Да... положеньице», — опустил малахай, надел на голову. Задумался. «Если собаки даже довезут до села Натынковава, а не потеряют по дороге, то пока разберутся — помощь придет только завтра. А до завтра? Что придумать? Эх, Натынковав, Натынковав, мою пулю, видно, получил. Бил-то он с упреждением, да не вовремя собак ты остановил. Да... Ждать надо темноты, а там... Что даст темнота? Наверняка у того нарты...»
Взгляд его упал на ружье, с тревогой ощупал патронташ на поясе. «На месте, — вздох облегчения вырвался из груди. — Жаль, что патроны с мелкой дробью. Но стрелять можно».
Снял патронташ. Чуть задымленные металлические гильзы блеснули желтизной. Бурский патронташ был набит патронами. Тяжесть его была приятна, вселяла уверенность и надежду. Как всякий охотник здешних мест, Краснов всегда имел несколько патронов, заряженных жаканами. Брал их на всякий случай. Медведи или волки встречались нередко. Три таких патрона оказалось в патронташе.
«Теперь посмотрим, кто кого», — подумал Краснов, перезаряжая ружье.
— Начальник, выходи-и! На-чаль-ник!
— ...альник... альник, — подхватили льдины и как-то враз умолкли.
Кричал не русский, кто-то из коряков, чукчей или эвенков. Голос простуженный, хриплый.
«Несладко, видно, и ему там сидеть. Как будто знакомый голос. — Краснов взвел курки и плотнее прижался к льдине. — Где я его слышал?»
— Вы-хо-ди-и! — раздалось снова в кустах.
Сомнения унеслись коротким эхом.
«Рваный... Значит, довелось еще встретиться. Подкараулил-таки».
...1938 год. Небольшой рубленый домик с маленькими тусклыми оконцами. Здесь и милиция и прокуратура. Работников всего четверо. Дмитрий Краснов даже не удивился, когда на экстренном собрании начальник милиции объявил о том, что снова объявился убийца Рваный.
Несколько лет Дмитрий в этих краях. Два года прошло, а даже и ему видно, сколько сделано. Он наблюдал за берегом и считал: иностранные фактории и концессии прикрыли? Прикрыли! Оленеводов в колхозы объединили! Школы, красные яранги открыли! Советы утвердили! А таким, как Рваный, эти преобразования — кость в глотке.
Тогда оперуполномоченный Краснов даже не успел забежать домой, попрощаться с женой и сыном. Рваный, видимо, имел своих людей в селах, которые могли предупредить его об опасности. Сразу же после совещания Краснов велел гнать собак. Лохматые ездовые собаки споро, смешно поднимая задние лапы, мчали нарту.
— Скорей, скорей! — торопил Краснов каюра. Он боялся, чтобы не успели предупредить Рваного о его приезде. Каюр старался.
В село они приехали тогда к вечеру. Единственная улица пустынна, растянулась по берегу реки почти на километр. Пока они ехали, их сопровождал брех собак, которых, видимо, было больше, чем жителей. Быстро темнело, разгуливалась поземка.
Наконец каюр остановил нарту у большого чума. Он молча, кивком головы, показал на шкуры, заменяющие дверь, привязал собак к столбу и пошел за председателем сельсовета.
Рваного Краснов застал врасплох. Тот сидел у огня и смазывал нерповым салом части разобранного винчестера. Вороненый ствол его поблескивал при вспышках горящих головней кедрача. Рядом лежал охотничий нож в деревянных ножнах. Чуть поодаль еще не вскрытая цинковая банка с патронами.
— Встать! Руки! — Краснов поднял наган.
Краснову видеть Рваного раньше не приходилось, но узнал он его сразу. Высокий, широкой кости, лет тридцати пяти, он был страшно изуродован несколько лет назад медведем. Нос у него свернут в сторону, верхняя губа походила на заячью, правого уха не было совсем. Фамилию его забыли, зато прозвище прилипло к нему прочно и навсегда. Женщины пугали своих непослушных ребятишек Рваным, а охотники, уходя на охоту, всегда помнили неудачную встречу его со зверем.
Появление и окрик Краснова были так неожиданны, что Рваный сразу не мог понять, что от него хотят.
— Живо, живо! — торопил Краснов.
Рваный поднялся на ноги.
— Руки, руки вверх! — Краснов ногой отшвырнул нож в угол.
— Придется тебе завтра проехаться со мной в райотдел, — спокойно продолжал оперуполномоченный, когда Рваный поднял руки, — за тобой, говорят, грешки имеются, выяснить надо.
Краснов заметил, как Рваный как-то ссутулился, обмяк. Только на его изуродованном шафрановом лице упрямо выделялись скулы да растрепанные черные как смоль прямые волосы. Казалось, что перед Красновым стоит обреченный, ко всему безучастный человек. Большие сильные руки висели плетью, пальцы мелко-мелко вздрагивали.
— Зачем, однако, с тобой ехать? Уйне ехать. Надо выяснять здесь, — заговорил он вдруг быстро, путая корякские слова с русскими. — Мои двадцать тысяч олешек забирал? Забирал. Деньги не платил? Не платил.
— Олени теперь колхозные, общие, — перебил его Краснов. — А в райотделе поможешь нам найти убийцу. Наверное, не забыл, что Аккет убит?
— Я старого председателя не стрелял, — зло ответил Рваный, — я в тундре был.
— Садись. Председатель придет, подумаем, куда тебя на ночь определить. — Краснов взял лежащий на шкурах нож, собрал винчестер. — Говоришь, не стрелял? Ну что ж, проверим.
Председатель сельского Совета Аккет, один из активных коммунистов села, был убит осенью выстрелом в спину. Злоумышленник выследил возвращающегося с охоты председателя и с расстояния нескольких шагов расстрелял его из винчестера. Все поиски убийцы результатов не дали. Мстить ему мог только Рваный за раскулачивание, а он тогда скрылся в тундре.
А теперь Рваный сидел в двух шагах от Краснова. Слабые отблески от жировика играли в его узких, бегающих глазах. Только теперь Краснов заметил на щеках Рваного фиолетовые линии — символ богатства и власти у северных народов.
— Говорят, служил иностранцам, скупал у своих земляков пушнину, оленьи шкуры, спаивал их, забирал себе оленей? — Краснов почти уверовал в то, что именно Рваный мог убить Аккета. — Молчишь?