«Крикливый аист» не умел обнаруживать снаряды, пока они не выпрыгивали из-за линии горизонта, даже активной локацией, а он, помня предупреждение о разведывательных свойствах «Ящера», опасался излишне «светиться». Так что рассчитывать приходилось только на пассивные методы обнаружения и на скоростное предупреждение из вышестоящих инстанций. Последнее было маловероятно и даже глупо по двум причинам. Во-первых, связь в условиях «синхронного задувания» стала делом недостаточно надежным. Во-вторых, в данном случае играла роль каждая секунда, а промежуточных инстанций у ШОНО или ШВЗС наличествовало ой как предостаточно. Пассивная же локация в условиях задымления атмосферы имела заниженные шансы обнаружения. Тем не менее все же имела, и при нормальном развитии событий козыри у «Крикливого» все-таки присутствовали. Но…
Кто знал, что, опережая «восемьдесят седьмой» на сорок восемь секунд, по «Аисту» стрельнет доселе молчавший «Сонный ящер»? (Кстати, его «посылку» с «Крикливого» засекли и уже приняли меры противодействия.) Но кто мог знать, что произведенный более чем в восьми километрах над Геей полумегатонный подрыв, совсем не опасный на таком расстоянии для панциря гига-танка, затенит подход посланников «РМ-87»?
Разумеется, предусмотреть этого не мог никто, такие совпадения весьма маловероятны. Однако это все-таки не чудеса. Совсем удивительно стало бы, если бы атомный посол с «Ящера» расплавил подлетающие железки эйрарбаков. Вот этого как раз и не случилось. Чудо имело предел! Правда, не в пользу «Крикливого».
Ну так уж получилось.
67. ЛАНДШАФТ, ЗООЛОГИЯ И РАСЧЕТЫ
— Разорви меня на части Красный Гигант Эрр, командор Лумис, но я не смогу ничего сосчитать, — со слезами на глазах признался единственный в отряде специалист по атомным боеголовкам.
— Почему? — Лумис опустился на корточки рядом с сидящим на полу Забатом.
— Вы что, думаете, я боюсь, командор? — Он смотрел на Лумиса снизу вверх, потому как его макушка не доставала до плеча командира.
— Не волнуйся, этого я не думаю. Но все равно хочу знать, почему?
— Тут надо иметь море информации. — Забат шмыгал носом. — Знать плотность грунта. Располагать специальной сейсмической картой. Такой для этого места может вообще не существовать. Обычно в подобных случаях копается штольня — наклонный тоннель. Опять же, надо знать, куда и как ее вести.
— А без всего этого?
— Наобум? — Забат достал из кармана какую-то засмоктанную тряпку, высморкался, вытер слезящиеся глаза. От тряпки воняло, но Лумис даже не сморщился, потому что и от самого Забата несло старым застоявшимся потом. Лумис не морщился не по причине солдатской выдержки — он сам был не многим лучше. Где теперь мыться? Наружные водопроводы или расплавились, или стали частью изрытого воронками ландшафта вместе с окружающими их городами; подземные — теперь тоже спали в ожидании археологов грядущего; крупные реки замерзли, а мелкие высохли, поскольку из-за взрывов атмосферная тропопауза сместилась ниже облачного слоя и условия к выпадению дождей перестали возникать. К тому же и та вода, которая вопреки теории могла выжаться сверху в виде снега, и та, что текла внизу, в солидной мере насыщены нуклидами. Так что купаться часто справедливо считалось опасным для здоровья.
Произведя чистку носа, Забат продолжил:
Считать наобум нет смысла. Тогда можно вообще не считать — сделать все на глаз, вдруг что и получится.
А есть вариант, что вообще ничего не получится? — несколько удивился Лумис, как-то он в последнее время приучился к мысли, что атомные бомбы являются абсолютно всесокрушающим изобретением.
Командор, — пояснил выглядевший пожилым человеком, но по возрасту еще достаточно юный Забат, — если бы у нас имелась мегатонна, то вопросов нет. Положили там, здесь, сто метров туда, двести сюда — никакой разницы. Скорее всего мы б эти скалы снесли. — Он ткнул пальцем в расстеленную бумажную карту. — Подчистую, — добавил он, почему-то сделав паузу. — И никаких бы изолиний и прочего тут бы уже не существовало.
Так, ладно, — подвел какой-то итог Лумис, сел на пол и тоже склонился над топографическим раритетом, давно ставшим привычным и надежно задвинувшим в прошлое кристаллический блеск хронопластин. — Хорошо, Забат, а вот подумай, можно завалить ущелье, взорвав наши заряды только с одной стороны?
Вообще-то командир отряда предполагал, что в исполнении задачи возникнут трудности. Дело в том, что, несмотря на желание полагаться только на собственные силы, он все-таки надеялся хотя бы иногда консультироваться с планирующей мощью армейских штабов. Однако не получилось. Несколько раз он отсылал запросные «пакеты», но ответа не дождался, и, по всей видимости, это произошло даже не по вине эйрарбакских военных, вполне могло случиться, что брашская «свиноматка» наконец-то проснулась и взялась ставить помехи радиосвязи.
— У нас всего лишь «крепыши», командор. — Забат почесал слежавшиеся волосы. — Каждый в десять килотонн. Ширина ущелья в этом месте около трех километров. Мне думается, даже если мы рванем все три с одной стороны…
Только два, — отрезал Лумис. — Третий нам еще пригодится. Потом.
Тем более два, — кивнул Забат. — Их не хватит завалить проход.
А если посредине?
В смысле в самой Верблюжьей Шее? — Он посмотрел на Лумиса больными, слезящимися глазами, мотнул головой: — Нет. Воронки вряд ли перекроют все ущелье. Даже наверняка нет.
— Понятно. — Лумис задумчиво потискал подбородок. Некоторое время оба молчали. Забат, используя паузу, высморкался.
— Командор, — сказал он через некоторое время, — можно спросить?
— Конечно, что ты, как девица?
— Я не по теме.
— Звезда Фиоль в помощь, давай уж, не тяни.
— Почему все-таки ущелье называется Верблюжья Шея?
— Шея потому, что тонкая, как я понимаю, — сдержал внезапную веселость Лумис.
— А Верблюд — это кто? — смущенно уточнил Забат.
— Ты, Забат, не красней, не думай, что ты тупее всех. Я сам понятия не имел, пока не решился попытать Нашего астронома. Было, оказывается, когда-то такое животное — верблюд. Питалось неизвестно чем — в смысле теперь неизвестно. Одни зоологи говорят — травой, другие — мелкими черепахами и ящерицами. На спине у верблюда росли горбы — три, четыре или пять штук.
— Тоже неизвестно? — в восхищении спросил Забат и снова высморкался.
— Нет, это, как раз, известно — сохранились рисунки. Именно так: у некоторых — три, у кое-каких — четыре, а у других — пять.
— Странно.
— Ну, что ж, природа, — пояснил Лумис Диностарио.
— Он был большой? — продолжал расспросы неугомонный Забат.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});