Читать интересную книгу Князь: Зеркало Велеса. Заклинатель. Золото мертвых (сборник) - Александр Прозоров

Переночевав на якоре, они за один день проскочили немалый отрезок пути до Пскова – приземистого, с монументальными каменными башнями и стенами – и уже в полной темноте вышли на простор Псковского озера. Дальше под парусом за день дошли до Чудского озера, преодолели его за два дня, и еще за один – промчались по стремительной Нарве до Финского залива.

Финский залив – это и ворота из Балтики на Русь, и самый суровый таможенник. Далеких гостей не пускает, своих, местных, привечает. Глубины в два-три метра делают его совершенно непроходимым для всех крупных морских кораблей. У ушкуя осадка была, на глазок, около метра, но кормчий все равно побаивался налететь на мель и пробирался вперед с черепашьей скоростью. До Невы они плыли целых три дня, потом еще столько же пробивались против течения полноводной реки. Одно утешение – на ночлег судно приставало к берегу, холопы разжигали костры, и вместо копченого мяса и сухарей в эти дни люди отъедались горячей и наваристой рыбной ухой.

Одолев Неву, ушкуй повернул налево, еще два дня двигался вдоль берега на север, отмахав не меньше ста километров, нашел еще одну полноводную реку, о названии которой Андрей мог только догадываться, и снова начал медленно, но упрямо прорываться против потока. Битва с течением длилась половину дня – наконец сжимавший реку лес остался позади, а по берегам открылись зеленые луга и поля.

Возле небольшого затончика ушкуй внезапно свернул влево, разогнал носом ряску и замер, приткнувшись боком к бревенчатому настилу.

– Дальше пороги, – громко сообщил князь Друцкий. – За ними озеро. Но туда не пробиться. А волок делать смысла нет, за озером водопад. Выходов из него нет никуда. А там, на холме, деревня Запорожская. В ней староста живет, что за княжество отвечает. К нему и пойдем.

– Название какое – Запорожская. Там, что, казаки живут?

– Почему казаки? – удивился Юрий Семенович. – За порогами то селение. Оттого и запорожское. Стало быть, княже, земли твои с севера река вот эта и озеро ограничивают. На закат они аккурат до реки Волчьей тянутся, что в следующее озеро впадает. К югу – по ней до озера, из которого она истекает, и от того озера на восток прямо, до самой Ладоги. Там леса сплошные, непролазные. Посему чуров нет, не ставили.

Холопы выбросили вниз, на бревна, сходни. Заскучавшие по твердой земле люди вышли на сушу. Князь Друцкий закинул за плечи епанчу, решительно двинулся вверх по по пологому берегу, к холму. Андрей, Полина и холопы поспешили следом. Им навстречу неожиданно зазвучал набат.

К тому времени, как они добрались до небольшой, в десяток дворов, деревеньки, возле церкви уже собрались все местные смерды – человек семьдесят. Они успели приготовить чистый ручник, доставили каравай с хлебом и солью. Его и поднесла Юрию Семеновичу румяная голубоглазая девка с длинной русой косой, выглядывающей из-под платка. Князь девушку расцеловал в обе щеки, хлеб принял, отдал Пахому, после чего подманил низкого мужичка с пышными усами, в коричневой рубахе и полосатых штанах, заправленных в сапоги.

– Это и есть староста здешний, Фрол, Никитин сын. Ну, как дела в княжестве, Фрол?

– Ныне благодатно, батюшка, – быстро поклонился староста. – Заморозков не случалося, засухи тоже нет. С хлебом ныне будем, с хлебом. Я для вас крайнюю избу вычистить велел, батюшка. Там отдохнуть можете.

– Подожди… – Князь развернул плечи и громко объявил: – Слушайте, селяне! Госпожа ваша, княгиня Полина, замуж вышла за боярина Андрея, ныне князя Сакульского. Отныне он ваш господин, и токмо его вам слушаться надлежит, ему подчиняться беспрекословно. Все вам понятно?

– Свят, свят, свят, – закрестился кто-то в толпе.

– Я для вас крайнюю избу вычистить велел, батюшка, – поклонился уже Звереву староста. – Там отдохнуть можете.

– Располагайтесь, дети, – предложил Юрий Семенович. – А я ныне на ушкуе поживу.

– Ну хорошо, – кивнул старосте Андрей. – Показывай.

Для княжеской четы смерды отвели пятистенок – небогатый, но чистенький. Печь, несколько лавок, стол, топчан с периной.

– Как вечерять время придет, стол накроем, княже, – пообещал староста. – Ныне не готовы еще. Не ведали, что появитесь.

– Ничего, мы пока не голодны, – прошелся по дому Зверев. – Скажи, а у вас тут дороги есть или только по воде сюда добраться можно?

– Как же нет, господин, – замотал головой староста, – имеется у нас дорога. Все четыре наши деревни соединяет. Вдоль озера идет.

– Что?! – круто развернулся Андрей.

– Вдоль озера, сказываю, идет, – забеспокоился староста. – Будьте покойны, справные дороги, доглядываю.

– Коня мне оседлай! Есть лошади в деревне?

– А как же! Сей миг сделаю… – Фрол выскочил.

– Ты куда, Андрей? – удивилась Полина. – Приехали ведь только.

– Ничего, я быстро… – Он наклонился к жене, поцеловал ее в носик, затем вышел вслед за старостой.

На дворе староста подвел ему белого, с двумя пятнами на боках, коня. Андрей запрыгнул в седло, тут же дал шпоры, помчался по идущей к озеру и вдоль него дороге. Через полчаса скачки он миновал первую деревню, еще через час – вторую. Выскакал на взгорок, увидел впереди третью, натянул поводья и раздраженно сплюнул.

Все-таки князь Друцкий его обманул. Обманул, старая лиса! Четыре деревни – в трех всего по три-четыре избы. Что проку от княжества размером в половину европейской страны, коли в нем населения от силы сотни две наберется? То-то Друцкие так торопились этот хомут перевесить на шею кому-нибудь другому. Ну как можно выставить пятьдесят полностью снаряженных ратников от двух сотен смердов? Да доспехи только для двоих холопов больше всего этого княжества стоят!

Похоже, со своим звучным княжеским титулом он очень, очень крупно влип. В общем, попал.

Золото мертвых

Лисий след

В пещере волхва, несмотря на полыхающий в очаге огонь, пряно пахло осенней листвой, сеном, настоявшимся хлебным квасом. Отблески пламени плясали на стенах, заглушая слабый свет священного камня, зловеще вспыхивали в глазах Лютобора, неторопливо помешивающего какое-то варево в трехведерном медном котле, заставляли тени от стола, от чуров перед лестницей, от скамеек причудливо изгибаться и ползать по полу, подобно толстым черным змеям.

– Ты представляешь – пять деревень! Всего пять деревень по три двора в каждой! – Андрей Зверев, что раздраженно бегал взад и вперед, не удержался, взмахнул рукой, и вылетевший из рукава грузик кистеня с вязким щелчком врезался в твердую, как камень, глиняную стену, выбив в ней дыру размером с кулак. – Пять! Пять! Пять! – Паренек еще несколько раз ударил беззащитную глину железным шариком. – Двадцать дворов на круг, вместе с усадьбой! И с этого я должен выставлять пятьдесят воинов?! Как? С чего? Пашни, куда взгляд ни брось, бурьяном заросли, в семьях, почитай, одни бабы остались, кузнеца и вовсе нет. И это, называется, мое княжество? С этого я жить должен, честь блюсти и холопов для кованой рати набирать? Проклятье!

– Коли полку новую мастерить задумал, чадо, – невозмутимо ответил старый колдун, – то нижний край подровняй, ибо неудобно пользоваться будет. Да и неопрятно как-то.

– Полку? – Андрей еще раз со всей ярости ударил кистенем в рыхлое, словно тут кто-то долго грыз глину, пятно на стене, перевел дух, вскинул руку, роняя свое тайное оружие обратно в рукав, выдернул из ножен косарь и принялся ровнять края выемки. Полочка получалась не очень большая, но крынку поставить можно.

– Есть у меня для тебя одна добрая весть, отрок, – покосившись в его сторону, сообщил старик. – Знамо, коли во всех семьях мужиков в земле тамошней не хватает, то, стало быть, и проклятие лежит не на роду княжеском, в коем ты ныне состоишь, а на самом имении. А поскольку хозяева во владениях своих часто бывают, то и на них оно печать кладет. Вот и видится люду русскому, что проклят род Сакульских, который от Гостомысла лишь по женской линии тянется. Оттого и слухи нехорошие бродят. Проклятия же, что не родовые, а подкладные, завсегда слабее держатся. Ты с ним управишься, чадо. Даром, что ли, ужо третий, почитай, годок мудрости моей учишься? Одолеешь порчу, и иные беды тоже отведешь. Токмо братством с дубами себя зараз защитить не забудь. Оно спокойнее получится.

– Не хочу, – уже почти спокойным голосом ответил Андрей, вспарывая клинком ножа маслянистую, чуть влажную глину. – Ты просто не знаешь, как меня упрашивали, как уламывали: с родом Друцких породниться, княжеское звание получить, почет и уважение, богатство, наследство… Ну и что? Пожертвовал я собой, согласился жениться неведомо на ком, лишь бы роду нашему боярскому в будущем связи добрые обеспечить. Не по любви, по расчету женился! А развода тут, между прочим, не существует! Навсегда женился! И что? Что я получил? Пустой фантик с надписью «Князь Сакульский»? Кусок земли размером с половину Дании и населением в половину Жмеринки?[63] Блин горелый, и со всего этого по разрядным листам я еще и полста воинов на смотрины выводить обязан! Представляю, как ржал князь Друцкий, скидывая на меня этот хомут! Теперь это больше не его головная боль. И это, значит, то, ради чего я пошел под венец и поклялся в вечной верности?