Тут Юрген вышел под руку с Дедушкой Сатаной, и эрудиция Юргена и твердый здравый смысл навсегда стали эталоном среди старших и более сплоченных служителей Ада. А Сатана последовал предложению Юргена, и охоту бунтовать в достаточной степени быстро отбили, разрывая на очень мелкие кусочки всякого, кто ворчит по какому — либо поводу. И подданные Сатаны ходили все время, широко улыбаясь при мысли о том, что могло бы случиться с ними, если б они показались удрученными. Так из — за появления Юргена Ад стал на вид значительно счастливее.
Глава XXXIX
О компромиссах в Аду
Жену Дедушки Сатаны звали Филлис, и, несмотря на то, что у нее были крылья, как у летучей мыши, она представляла собой прелестнейшую худенькую чертовку, которую Юрген когда — либо видел. Юрген провел эту ночь в Черном Доме Геенны, и еще две ночи, а может, три ночи. А подробности того, что Юрген делал после ужина, гуляя в одиночестве по саду Черного Дома среди искусно раскрашенных чугунных цветов и кустарников, подходя к зарешеченному окну комнаты Филлис и шутя с ней в темноте, несущественны для этой истории.
Сатана очень ревновал свою жену: он подрезал ей одно крыло и держал ее под замком, как сокровище, которым она безусловно являлась. Но Юрген впоследствии обычно говорил, что, хотя решетки на окнах весьма отвратительны, они даже неким образом усиливали пикантность общения с госпожой Филлис. Эту царицу (говорил Юрген) он нашел просто непревзойденной в остроумии.
Флоримель посчитала это высказывание довольно загадочным: что именно имел в виду его величество?
— То, что при любых обстоятельствах госпожа Филлис знает, как воспринять шутку и вернуть ее настолько же хорошо.
— Ваше величество уже сообщило мне об этом; и, несомненно, шутками можно обмениваться сквозь решетку…
— Да, именно это я и имел в виду. А госпожа Филлис оказалась способной оценить поток моего юмора. Она мне сообщила, что Дедушка Сатана холодного и сухого нрава и почти лишен чувства юмора, так что они месяцами не обмениваются любезностями. В общем, я готов отведать любой напиток, а в остальном, помня, что у моего хозяина огромные страшные рога, я приложил все усилия, чтобы обойтись со своей хозяйкой честно. Хотя на самом деле я обменивался любезностями с женой Сатаны скорее для чести и славы дела, чем для чего — либо иного. Поступая так, моя милая, я чувствовал себя достойным быть императором Юргеном.
— Ох, боюсь, что ваше величество — отчаянный повеса, — ответила Флоримель: — Однако мы все знаем, что императорский скипетр уважаем повсюду.
— На самом деле, — говорит Юрген, — я часто сожалел, что, покидая Нумырию, не взял с собой скипетр с драгоценными каменьями.
Она вздрогнула от какой — то невысказанной мысли; только через некоторое время Флоримель поведала Юргену об унизительно несчастном случае со скипетром забывчивого султана из Гарчао. Сейчас же она лишь ответила, что драгоценные камни могли бы показаться нарочитыми и неуместными.
Юрген согласился с этим трюизмом, так как, конечно же, они жили очень мирно, и Юрген в своей блестящей рубахе был достаточно великолепен для требований любой благоразумной жены.
Так Юрген остался с Флоримелью в хороших отношениях. Но он никогда не обожал ее так, как Гиневру или Анайтиду, и даже на одну десятую так, как Хлориду. Во — первых, он подозревал, что Флоримель выдумана его отцом, а у Котта и Юргена вкусы всегда различались. А во — вторых, Юрген не мог не видеть, что Флоримель чересчур много внимания уделяет тому, что он — император.
«Она любит мой титул, а не меня, — с грустью думал Юрген, — и она меньше привязана к тому, что действительно свойственно мне, нежели к императорским державам, скипетрам и прочим внешним украшениям».
И Юрген выходил из расселины Флоримели весьма удрученным и сидел один у Моря Крови, размышляя, как несправедливо, что никчемный титул императора должен отгораживать его от искренности и прямоты.
«Мы, называемые королями и императорами, такие же люди, как и все. И мы вполне имеем право, как и другие, на утешение истинной любовью и привязанностью. Вместо этого мы живем в постоянной изоляции, а женщины предлагают нам все, кроме сердца, и мы очень одиноки. Нет, не могу поверить, что Флоримель любит меня из — за меня самого: ее прельщает мой титул. И мне хотелось бы никогда не делаться императором Нумырийским, потому что этот император расхаживает повсюду в сказочном великолепии и, весьма естественно, неотразим в своем полумифическом блеске. Но эта императорская мишура отвлекает мысли Флоримели от настоящего Юргена, так что настоящий Юрген является человеком, которого она вообще не понимает. А это несправедливо».
К тому же, у него было своего рода предубеждение против того, как Флоримель проводила время, соблазняя и убивая молодых людей. Конечно, в действительности, невозможно винить девушку, поскольку та стала жертвой обстоятельств и у нее не было выбора, становиться вампиркой или нет, раз кошка перепрыгнула через ее гроб. И все же Юрген всегда чувствовал, по — мужски нелогично, что у нее не очень приятная профессия. И равно по — мужски нелогично он настойчиво уговаривал Флоримель рассказать ему о ее вампирских делах, несмотря на подспудное чувство, что он бы предпочел, чтобы его жена занималась каким — нибудь другим ремеслом. А веселое созданьице достаточно охотно ублажало его своими фиолетовыми искрящимися глазами, яркими, мило изогнутыми губами, показывающими крохотные белые и острые зубки совершенно отчетливо.
Она была действительно мила, когда рассказывала ему о том, что случилось в Копенгагене, когда молодой граф Озмунд спустился в подвал к нищенке, и что они сделали с кусками его тела; и о том, как у одного вида змей появилось тайное имя, которое, будучи выкрикнутым ночью с соответствующей церемонией, вызовет восхитительные происшествия; и о том, что можно делать с помощью некрещеных детей, если только те не поцелуют тебя своими влажными неуверенными губками, потому что тогда все это становится невозможным; и о том, как она воспользовалась черепом молодого рыцаря Ганелона, когда он расстался с ним, а она с рыцарем; и о том, что под конец сказал крокодилам молодой священник Вульфнот.
— О да, у моей жизни есть забавная сторона, — сказала Флоримель. — Конечно же, нравится ощущать, что ты не всецело потеряла контакт с миром и даже вносишь скромный вклад в пресечение глупости. Но даже при этом, ваше величество, эти имена, которыми тебя называют! То, чего ждут от тебя молодые люди в качестве платы за их телесную и духовную гибель! То, что говорят о тебе их родственники! И, кроме всего прочего, постоянное напряжение, работа в ночное время и непрерывные попытки жить согласно своим принципам! О да, ваше величество, я была гораздо счастливее, когда оставалась чахоточной швеей и гордилась своими петлями для пуговиц. Но от невестки, которая лишь иногда, будто отбывая повинность, зовет тебя на чай и которая известна своей набожностью, можно, конечно же, ожидать чего угодно. И это напоминает мне, что в действительности я должна рассказать вашему величеству о том, что случилось на сеновале сразу после того, как аббат разделся…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});