Читать интересную книгу Трудные дети (СИ) - Молчанова Людмила

   Мы пререкались два дня. Он был непоколебим. Я тоже.

   Я предлагала ему деньги, я сто пять раз напоминала о том, что являюсь всего лишь одной из тысячи бесплатных больных, которых больница за свой счет кормит и лечит. А тут, можно сказать, сама пытаюсь облегчить непосильное бремя расходов. Наконец, я угрожала, беспардонно перейдя на ты, а это непонятный Герлингер оскорблялся, но не сдавался.

   - Ты понимаешь, что у меня экзамены завтра? - дрожа от сдерживаемых эмоций, цедила я. - Это мне что, снова год ждать по твоей милости? Ты ведь даже не врач.

   - Врач.

   - Недоучка.

   Он вспыхнул.

   - А вот это уже хамство, - пациенты, живущие со мной в одной палате, согласно зароптали. - Вы очень неблагодарны. Александра, вам здоровье совсем не нужно? Никуда эти экзамены не денутся...

   - Сказал профессорский сынок, - едко улыбнулась ему, так что у парня свело челюсть.

   Я пыталась говорить по-хорошему, во всяком случае вначале. Но этот идеалист отбил всю охоту. Одна из моих соседок по палате так прокомментировала мое поведение:

   - Она такая вредная, потому что язвенница. Это теперь на всю жизнь.

   - На себя посмотри, жирдяйка, - парировала я невозмутимо. А вот девушка возмущенно заохала и принялась доказывать всем присутствующим, что это у нее пищеварение такое плохое, а на деле ест она мало. Ага. Палку колбасы на завтрак. Совсем мало.

   Язвенница или не язвенница, но вела я себя, конечно, преотвратно. Стресс, куча внезапностей и подвешенное состояние жизни как-то не действовали умиротворяюще. Но я не сдавалась.

   К моему удивлению, в последний день перед экзаменом в палату вальяжно вплыла моя старуха. Впервые за достаточно продолжительное время я наблюдала за Элеонорой Авраамовной, покинувшей роскошные стены своего домика. Все присутствующие в палате пораженно замолчали и следили глазами за приближающейся к моей постели бабуське. Ее внешний вид определенно не оставил никого равнодушным. В конце концов, не каждый день можно встретить ссохшуюся старушку с прямой осанкой танцовщицы. Ко всему прочему добавим платье прошлого века, хорошо сохранившееся, шляпку с цветочками, венчавшую абсолютно седую голову, и зонтик тросточкой, концом которого старая женщина едва касалась пола. Красная помада и подведенные черным карандашом брови довершали картину. Моя соседка подавилась очередной палкой колбасы.

   - Какие люди! - слегка издевательски протянула я и подвинулась, освобождая старухе место. - Что так? Сегодня магнитная буря?

   - Не язви, будь любезна. Меня это раздражает. Я пришла узнать, когда тебя выписывают, - она чопорно поджала губы. - Дома не прибрано.

   - Хрен пойми когда.

   - Можно не выражаться?

   - Да без проблем, - помолчала немного, затем решила все-таки поделиться. - Этот гад не пускает меня завтра на экзамен.

   - У тебя экзамен завтра?

   - Угу.

   - Придешь в следующем году, - она легко пожала плечами. Правильно, ей то что? Это не она пятую точку рвала и училась всему, чему получалось. - Может, ума к тому времени поднаберешься. Что за гад?

   - Недоврач.

   - Недо?

   - Интерн, - я скривилась так, словно проглотила лимон. - Весь такой правильный. "Я не могу вас выписать, девушка, до тех пор, пока вы не поправитесь. Это мой долг". Тьфу!

Элеонора Авраамовна рассмеялась скрипящем смехом.

   - Ну и радуйся. Кормят, лечат и все задаром. Чего тебе не хватает?

   Словно почувствовав, что в этой палате обсуждают именно его, широким и энергичным шагом влетел вышеупомянутый недоврач. Полы халата расходились в стороны, приоткрывая взгляд на мощные бедра, и все как по команде задержали дыхание.

   - О, Александра, к вам посетитель, - он тепло и вежливо кивнул старушенции, и та - о боже! - подмигнула ему в ответ. - Добрый день. Пришли проведать внучку?

   - Я еще очень молода, чтобы называться бабушкой, - продолжила строить глазки старушенция.

   Да она с ним флиртовала! Хлопала несуществующими ресницами, многозначительно выпучивала глаза и растягивала тонкие губы, покрытые красной помаде, в якобы чувственной улыбке. Ужас-ужас. Правда, в ее исполнении это смотрелось не то чтобы неприятно, скорее смешно.

   - Вам восемьдесят два, - нахмурив лоб, сказала я, как бы не замечая легкого удара по ноге. - Вы и прабабкой можете называться. Возраст позволяет.

   - Не слушайте это недоразумение. Мне шестьдесят четыре.

   - Конечно. А я мать Тереза.

   Роман молча наблюдал за нашими препирательствами, но в светлых глазах блестели бесившиеся смешинки. Наверное, мысленно он угорал над нами. Впрочем, как и вся палата. Затем он встряхнулся, взял себя в руки и предстал уже в знакомом образе строгого врача. Направил меня на анализы, приказал с утра не есть и, перед тем как выйти, предупредил:

   - Александра, этой ночью дежурю я, поэтому даже не думайте пытаться сбежать. Помните, что...

   - Да-да, здоровье на первом месте, - с раздражением махнула на него рукой. - Иди уже.

   Он чуть склонил голову перед старушкой и таким же решительным шагом направился к двери. Я уже повернулась к хозяйке и открыла рот, чтобы поделиться еще одним эпитетом в адрес доктора, как заметила, что эта ссохшаяся мумия в жемчугах пялится на его задницу. Голову на бок склонила, оценивающе прищурилась и гипнотизировала парня пониже спины.

   - Хорош, - удовлетворенно причмокнув, она вынесла окончательный и безоговорочный вердикт. - А попка...как орех. Так бы и разгрызла.

   - У вас зубов давно не осталось.

   - Твоя правда. Но ничего, по крайней мере, я пока что не разучилась получать эстетическое удовольствие. А ты могла бы быть с ним и поласковее.

   - Успокойтесь. Вы меня видели?

   - Деревню не скроешь.

   - Вы за этим пришли? Оскорбить меня?

   - Ах да, молодец, - прищелкнула сухими пальцами старушка. - Я пришла сказать, что в этом месяце зарплату ты не получишь.

   - Что?!

   - Что-что? Скорая она тоже денег стоит, - Элеонора Авраамовна, к которой я почти стала проникать симпатией, проворно поднялась, оперлась на зонтик-тросточку и посмотрела на циферблат блестящих часов, надетых на сморщенное запястье. - И вот, возьми.

   На кровать полетел черный пакет, в котором я обычно хранила вещи.

   - Что здесь?

   - Глаза есть. Посмотреть - не отвалятся. А я пошла. И, милочка, не советую злоупотреблять моим терпением. Пыль в моем доме накапливается очень быстро, а я ее не люблю.

   В пакете оказались два учебника, джинсы, кофта и мои последние деньги - сто рублей. Удержать довольную и предвкушающую улыбку не вышло.

   Я не могла позволить разрушиться моим планам. Еще год тратить впустую и терять профессора? Ни за что. Поэтому поздно вечером, дождавшись, пока все заснут, я, как ни в чем не бывало, направилась в ванную, демонстративно прошагав мимо дежурящего сегодня Романа. Тот вскинул голову, слегка сощурился, оглядывая меня сверху вниз, и поинтересовался:

   - Вы куда?

   - Помыться.

   - Посреди ночи?

   - Это единственное время, когда я могу. Мне как-то не улыбается мыться, когда под дверью прислушиваются к каждому моему шороху, а парень из пятой палаты подглядывает в щелку.

   - А я думал, что он там вечно отирается, - удивленно присвистнул Рома, но тут же посуровел. - Знаете, Саша, я вам все равно не верю.

   - Ты достал меня, доктор. Со мной одно полотенце, - помахала перед его лицом белой махровой тканью. - Ванная на виду. В пяти шагах от тебя. Никуда я не убегу.

   - Смотри мне.

   Все-таки дурной он парень. Под свернутым полотенцем я с легкостью спрятала джинсы и учебник, а остальная часть вещей была надежно и заблаговременно припрятана перед отбоем. Отделение - на втором этаже, и значит, всего лишь дело техники вылезти из окна и смотаться как можно дальше. Парень же не кинется меня догонять - он дежурный. А я экзамен сдам и вернусь.