— Кажется, теперь ты не очень уверена в моей задумке, — сказал, идя рядом и придерживая «козу» за рог, чтобы уберечь газон.
— Я уже ни в чем не уверена, — княжна вздохнула и понурила плечи. — Двадцать лет все шло, как по нотам. Но тут явился ты — и началась такая какофония, что даже мне страшно.
— За этим меня и послали, — твердо произнес в ответ. — Чтобы избавить вас от бесконечного ужаса.
— Кто? — блондинка хмыкнула. — Бог?
— Богиня, — без намека на шутливость сказал я. — Возможно, Авилана. Может, рангом повыше. Или ты считаешь, что любой дурак может завербовать агента Компании?
— Я не оспариваю твою силу. И не сомневаюсь в твоих решениях. Просто… наш маленький мирок рушится прямо на глазах, а я не знаю, что будет дальше. И от этого становится еще страшнее.
— Выше нос, — взял ее за руку и заглянул в поблекшие глаза. — Этот остров — тюрьма. Хуже того — концлагерь, где заправляет АТК. А значит, эти стены и эта тирания должны быть разрушены. После никто не помешает вам развивать колонию и дальше. Но только так, как вы сами посчитаете нужным — без всяких мерлинов, даней, големов и бесчеловечных экспериментов.
— Хотелось бы мне иметь хотя бы толику твоей решимости, — она кисло улыбнулась.
— Я дам тебе всю. Решимость — не манород, она не добывается и не заканчивается, сколько не дели. Решимость рождается сердцем и зажигает всех вокруг, но одной ее мало, чтобы добиться цели. Решимость должна вести к победам, и только тогда она сможет побороть сомнения и страх. Так что не дрейфь, мой капитан. Впереди — великие дела.
Мы подошли к площади. Маша вручила мне поводок, а сама подбежала к отцу, что-то шепнула на ухо и незаметно передала бумагу.
Михаил поцеловал дочь в макушку и подошел к загодя вынесенной трибуне с золотым двуглавым орлом, к которой местные умельцы подключили микрофон от корабельного переговорного устройства.
Мужчина постучал ногтем по динамику, развернул перед собой лист и прочистил горло. Скользнул по строкам напряженным взглядом, в раздумьях пожевал нижнюю губу и начал:
— Дорогие друзья…
Потом опять уставился на записку. Я же не мог понять, в чем причина промедления — специально же писал печатными буквами, чтобы почерк разобрал даже ребенок.
Неужели современный русский так устарел от местного? Так нет же, даже со всеми ятями и оборотами он мало отличался от знакомого всем нам. Но почему такая задержка? Князь передумал? Разуверился в моем плане? Или причина — в чем-то ином?
— Дорогие друзья… — Михаил глубоко вдохнул и поднял речь над головой. — Здесь написано, что я должен открыть вам правду. Правда же такова, что эту речь мне написал человек, которому удалось прорваться сквозь стену тумана.
Какого… хрена? Мы так не договаривались…
Глава 35
Но крайнее удивление разразило не только меня. Колонисты недоуменно вертели головами и перешептывались, а поиссякшие людские потоки наполнились вновь.
— Этот человек попал сюда не просто так. Хотите верьте, хотите нет, но его послал нам Бог. И не забавы ради, а с вполне конкретной целью. Его задача — вызволить нас всех из этой западни. И он подошел к ее решению предельно близко.
После этих слов на площади начался сущий кошмар. Люди кричали, перебивали друг друга, забрасывали князя вопросами и напирали на крыльцо.
Выстроившимся полукольцом стражникам пришлось даже пальнуть в воздух, чтобы урезонить толпу. Хотя это бурление вполне понятно: двадцать лет — слишком малый срок даже по меркам человеческой жизни.
У тех, кто попал на остров в восемнадцать, еще живы родители. Тех, кто отплыл в сорок, ждут дома дети и выросшие внуки. Да и отцы с матерями вполне могли дотянуть до восьмидесяти.
Проще говоря, несмотря на пройденные годы, у первого поколения поселенцев сохранилось огромное количество связей в большом мире. Те же, кто родились уже на острове, не видели иной жизни, кроме тяжелой работы, чудовищ и американского гнета.
Но зато неоднократно слышали о Родине, где все совсем иначе, а по сравнению с нынешним ужасом — настоящий рай.
Голову дам на отсечении, что все рожденные на Новом Белгороде мальчишки и девчонки засыпали под рассказы о неохватных просторах русской природы, громадных городах, чудесах науки и техники и беззаботной жизни под крылом царя-батюшки, которому вполне хватает обычных налогов.
Уверен, что все на острове знают о внешнем мире. И подавляющее большинство хотело туда если не вернуться навсегда, то хотя бы выбраться из проклятой западни и навестить родные места, родных людей и могилы предков.
А уж смерти гребаной Компании желали все без исключения (ну, кроме разве что пары-тройки крыс, с которыми еще разберемся) — отсюда и такое оживление, отсюда и небывалый ажиотаж.
— Именно этот человек попросил меня обратиться к вам и сообщить о его плане, — Михаил скомкал бумажку и бросил через левое плечо. — Но, думаю, будет более справедливо и доходчиво, если он все расскажет сам. Семен — прошу. Твой выход.
Блин… Аж ладони вспотели, а спину искололи мурашки. Никогда еще не доводилось выступать перед таким скоплением народа, но какой попаданец не мечтает задвинуть пламенную речь и вдохновить народ на подвиг?
И даже если князь просто захотел переложить ответственность за непопулярное решение (что вряд ли, ведь указ подписывать все равно ему), то решение все же верное — вряд ли кто-то поведает о задумке лучше, чем ее автор.
И я в гробовой тишине поднялся по ступеням, пожал бородачу руку и встал за трибуну.
— Дорогие друзья. Меня зовут Семен Любимов, и я действительно прибыл из внешнего мира.
Людей охватил волнительный ропот — кто-то смотрел с любопытством, но большинство — с заметным сомнением. Так смотрят на чиновника, который пришел оправдать новые поборы… ах да…
—