— Проходчик, видать, а может быть, бежал… Знаем мы эти штучки, много лет применяются! — слышал он в толпе.
Аня поморщилась, когда Стрельников рассказал, что на рольганге, в ящике, поймали диверсанта.
— Опять задержка! — сказала она, взглянув на часы. — Скоро утро!
Наконец ящик стащили с рольганга, и ролики снова завертелись. Аня удовлетворенно провожала взглядом свой груз, идя с ним рядом. Ящики один за другим обгоняли ее.
— Аня! — вдруг услышала она голос. — Аня, милая, как я рада! Я ведь сразу, сразу тебя узнала!
— Елена Антоновна! — обрадовалась Аня.
Седая полная женщина в белом халате обнимала Аню:
— Не забыла, не забыла, значит, меня! Даром что теперь знаменитая такая.
— Я еще там, на корабле, в госпитале, говорила, что не забуду вас, — улыбнулась Аня.
Идя рядом с врачом, Аня оказалась около брезента, на котором лежал человек. Она мельком взглянула на него.
Голова человека безжизненно откинулась назад. Шея была такая тоненькая, что, казалось, ей никак не удержать головы. Закинутый вверх подбородок зарос седеющей лохматой бородой. Спутанные волосы с белыми прядями были забиты стружкой.
— Аня, милая! Я не могу… а так хотелось бы поговорить… Я должна здесь остаться.
Елена Антоновна запахнула белый халат и, приветливо кивнув на прощание Ане, поставила чемоданчик. Склонившись над неизвестным, она пощупала пульс, потом приложила ухо к груди.
— Необходимо перенести в помещение. Человек в тяжелом состоянии, — сказала она поднимаясь.
Появились носилки.
Елена Антоновна оглянулась, ища глазами свою бывшую сиделку, но Ани уже не было.
— Как жаль! — вздохнула Елена Антоновна. — Ведь так давно не виделись…
Толпа у рольганга еще долго обсуждала происшествие. Один из грузчиков рассказывал, что как и здесь, во Владивостокском порту пятнадцать лет назад также нашли в ящике человека, понесли его в приемный покой, а он по дороге соскочил с носилок и убежал. Поймали его только через два месяца.
…Лейтенант и Елена Антоновна вышли из кабинета дежурного по охране порта. Лейтенант сказал, не скрывая раздражения:
— Это или сумасшедший, или человек, пытающийся выиграть время!
— Нет-нет, подождите! — волновалась Елена Антоновна. — Мы сейчас же все узнаем. — И она выбежала на улицу.
Вскоре она вернулась опечаленная — Анна Ивановна Седых уехала на вокзал. Попытка разыскать ее на станции также не имела успеха: специальный экспресс под девизом «Лунный» ушел две минуты назад.
Лейтенант нетерпеливо расхаживал по комнате.
— Это все романтика! — сказал он раздраженно.
— Ах, нет… вовсе нет… все бы решилось сразу… — Елена Антоновна вздохнула. — Но, товарищ лейтенант, если вы позволите, то и я, может быть, сумею. Ведь я сама несколько месяцев работала под его начальством… Он должен, должен помнить один случай…
…В кабинете, в кресле, полулежал неимоверно худой, заросший человек. Глаза его были закрыты.
Елена Антоновка села против него и сказала совсем тихо:
— Андрей Григорьевич…
Человек вздрогнул и открыл глаза. Он всматривался в сидевшую перед ним полную женщину, силясь узнать ее.
— Скажите, Андрей Григорьевич… простите, что я спрашиваю вас об этом, но так надо… скажите, какой тост на всю жизнь запал вам в сердце?
Человек непонимающе смотрел на седую женщину.
Лейтенант смущенно отошел к столу: метод допроса, примененный Еленой Антоновной, был нов и непонятен. Ему было неловко за врача.
Елена Антоновна чуть побледнела.
— Андрей Григорьевич… — почти умоляюще говорила она, — тост… тост… Ах, разве можно забыть… тост…
И вдруг изможденный человек вспыхнул.
— Сурен… — прошептал он.
Невольные слезы выступили у Елены Антоновны на глазах.
— …а второго друга, настоящего, хорошего друга, не скоро найдешь… — докончил задержанный.
Елена Антоновна плакала, стоя на коленях перед ним и сжимая его руки в своих. Лейтенант совсем растерялся…
Через час неизвестный сидел в кожаном кресле в небольшой квадратной комнате без окон, прямо перед глухой стеной.
Раздвинулась штора, за ней оказался экран, по которому побежали световые линии. Постепенно стало вырисовываться изображение другой комнаты, похожей на эту. В кресле напротив — казалось, всего лишь в нескольких шагах отсюда, — сидел высокий человек с сухим, энергичным лицом и белой коротко стриженной головой. При виде своего далекого собеседника он оперся о ручки кресла и приподнялся.
— Андрей… Корнев? Возможно ли? — проговорил он.
— Николай Николаевич! Жив я, жив… Почти все это время без памяти пролежал… В Сиэтле, а потом у одного японского профессора в клинике… Бежал, спасаясь от преследования бандитов… Друзья помогли…
— Много, много у нас друзей, Андрей Григорьевич! — улыбался Николай Николаевич. — Ну, ты уж знаешь, наверное, что строительство Арктического моста заканчивается. Только что я начальника строительства сюда вызвал.
— Кого? Степана?
— Нет, начальник строительства сейчас Иван Семенович Седых. Это он у нас мост достраивает… Да вот и он… Узнаешь, Иван Семенович, Андрюшу нашего, светлорецкого выдумщика?
Высокая фигура сутулого старика заслонила экран:
— Андрюша? Живой! С бородой… Дай я тебя обниму. Не человек, а буек — никакая глубина его не берет!
Иван Семенович подошел к самому экрану и протянул руки, засмеялся, потом вдруг отвернулся и смахнул что-то с глаз.
— Значит, строительство моста закончено? — спросил Андрей, ощущая комок в горле.
— Да, Андрюша. Сооружение почти закончено. Я понимаю, тебе бы так хотелось завершить его самому, — участливо сказал Николай Николаевич. — Но ты по праву станешь председателем приемочной комиссии. Она собирается на днях в Туннель-сити. Мы сейчас оповестим всех о твоем назначении.
— Не надо, — сказал Андрей.
— Как — не надо? — загремел Иван Семенович. — Не хочешь?
— Работать хочу, но… не хочу шума… появлюсь прямо на приемке…
— Сюрпризом? Добро! Пусть это подарком для всех строителей будет! — воскликнул Иван Семенович.
— Понимаю тебя, — мягко сказал Николай Николаевич. — Пусть будет по-твоему. Вылетай в Туннель-сити, как только почувствуешь себя в силах. О твоем назначении скажем только членам комиссии, уже находящимся на Аляске… и Герберту Кандерблю. Таким образом, ты явишься на строительство не гостем, не отставшим от дел бывшим начальником, а сразу хозяином. И пусть тебя только таким и увидят: снова действующим, требовательным и всем сердцем любящим строителей моста.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});