– Не затягивайте! – предупредил Чэнгун.
– В моем распоряжении пять дней, – самодовольно сказал Четти Синг. – Я видел график съемок. Раньше он никак не сможет закончить работу в Сенги-Сенги…
Чэнгун нетерпеливо оборвал его:
– А что рыжеволосая женщина, его помощница?
– В данную минуту с ней забавляется президент Таффари, но тем не менее я считаю, что она должна сопровождать доктора Армстронга в его долгом путешествии…
Четти Синг внезапно замолчал и встал. Он всмотрелся в лес и, когда Чэнгун хотел что-то сказать, властным жестом остановил его. Минуту он стоял, прислушиваясь, наклонив голову, потом снова заговорил:
– Похоже, он здесь.
– Откуда вы знаете?
Чэнгун невольно заговорил осторожным шепотом и нервно откашлялся, тоже всматриваясь в джунгли.
– Слушайте, – сказал Четти Синг. – Птицы.
– Я ничего не слышу.
– Вот именно, – кивнул Четти Синг.
Она замолчали.
Потом Четти Синг приблизился к зеленой стене и произнес на суахили:
– Мир тебе, сын леса. Выходи, чтобы мы могли поздороваться, как друзья.
В просвете в стене растительности вдруг возник пигмей, точно видение. Он стоял в кольце блестящих зеленых листьев, солнечный луч, пробиваясь сквозь высокие ветви вокруг поляны, играл на его глянцевитой коже и рельефно выделял каждую мышцу мускулистого тела. Голова была маленькая и аккуратная, нос широкий и плоский. И маленькая бородка, мягкая, черная, с серебряными нитями.
– Я вижу тебя, Пирри, великий охотник, – льстиво приветствовал его Четти Синг, и маленький человек грациозной легкой походкой вышел на поляну.
– Табак принес? – спросил он на суахили. Четти Синг рассмеялся и протянул ему жестянку родезийского табаку.
Пирри открыл крышку, достал комок желтого табака, положил под верхнюю губу и замычал от удовольствия.
– Он не такой маленький, как я думал, – заметил Чэнгун, разглядывая его. – И не такой черный.
– Он не чистокровный бамбути, – объяснил Четти Синг. – Его отцом был хита. Так он сам говорит.
– Охотиться он умеет? – с сомнением спросил Чэнгун. – Сможет убить слона?
– Он величайший охотник своего племени, но это не все. Благодаря смешанной крови у него есть и другие достоинства, которых лишены его братья.
– Какие? – спросил Чэнгун.
– Он понимает ценность денег, – объяснил Четти Синг. – Для других бамбути богатство и собственность ничего не значат, но Пирри иной. Он достаточно цивилизован, чтобы узнать алчность.
Пирри слушал их. Не понимая английских слов, он поворачивал голову то к одному, то к другому и при этом сосал табак. Одет он был только в набедренную повязку из коры, за плечом лук, на поясе мачете в деревянных ножнах. Неожиданно он прервал обсуждение его персоны.
– Кто этот вазунгу? – спросил он на суахили, показывая на Чэнгуна заросшим подбородком.
– Это знаменитый вождь, и он очень богат, – заверил его Четти Синг, и Пирри прошел по поляне на мускулистых ногах со вздутыми икрами и с любопытством посмотрел на Чэнгуна.
– У него кожа желтая, как будто он болен малярией, а глаза мамбы, – беззлобно заявил он.
Чэнгун достаточно понимал суахили, чтобы ощетиниться.
– Может, он и узнал алчность, но не знает уважения.
– Таковы бамбути, – попытался утихомирить его Четти Синг. – Они как дети – говорят все, что приходит в голову.
– Спроси его о слоне, – приказал Чэнгун, и Четти Синг сменил тон и чарующе улыбнулся Пирри.
– Я пришел спросить тебя о слоне, – сказал он. Пирри почесал в паху, взял в руку большую часть его содержимого и принялся задумчиво раскачивать.
– Да, слон, – сказал он неопределенно. – Что я знаю о слоне?
– Ты самый великий охотник из всех бамбути, – напомнил Четти Синг. – Ничто не движется в лесу, но Пирри обо всем знает.
– Это правда, – согласился Пирри и принялся задумчиво разглядывать Чэнгуна. – Мне нравится браслет на запястье этого богатого вазунгу, – сказал он наконец. – Прежде чем мы поговорим о слоне, пусть сделает мне подарок.
– Он хочет ваши часы, – сказал Четти Синг Чэнгуну.
– Я понял! – рявкнул Чэнгун. – Он нахал! Зачем дикарю золотой «ролекс»?
– Вероятно, продаст шоферу грузовика за сотую часть стоимости, – ответил Четти Синг, наслаждаясь гневом и раздражением Чэнгуна.
– Скажите ему, что я не поддамся шантажу. Я не отдам ему часы, – решительно сказал Чэнгун. Четти Синг пожал плечами.
– Я передам, – ответил он, – но это означает, что подарка вашему уважаемому отцу не будет.
Чэнгун помедлил, потом снял с руки золотой браслет и протянул пигмею.
Пирри заурчал от удовольствия и стал поворачивать браслет, так что маленькие бриллианты на циферблате заблестели.
– Красиво, – довольно засмеялся он. – Так красиво, что я вдруг вспомнил о слоне в лесу.
– Расскажи о слоне, – попросил Четти Синг.
– В лесу возле Гондолы тридцать самок и детенышей, – сказал Пирри. – И два самца с длинными белыми зубами.
– Насколько длинными? – спросил Четти Синг, и Чэнгун, который следил за разговором, выжидательно наклонился вперед.
– Один слон больше другого. Зуб у него такой, – сказал Пирри, снял с плеча лук, поднял его над головой и встал на цыпочки. – Вот такой от острия до губы, не считая той части, что в голове, – повторил он, – дотуда, куда я могу дотянуться концом лука.
– Толстый? – на ломаном суахили спросил Чэнгун голосом, хриплым от жадности. Пирри повернулся к нему и своими изящными, детскими руками полуобхватил себя за талию.
– Такой толстый, – сказал он.– Большой слон, – недоверчиво сказал Четти Синг, и Пирри ощетинился.
– Самый большой слон, какого я видел. Это говорю я, Пирри, и это правда.
– Убей этого слона и принеси мне его зубы, – тихо сказал Четти Синг, но Пирри покачал головой.
– Этот слон больше не в Гондоле. Когда машины из желтого железа пришли в лес, он убежал от дыма и шума. Он ушел в священное место, где никому нельзя охотиться. Запрещено Матерью и Отцом. Я не могу убить там слона.
– Я тебе много заплачу за зуб этого слона, – прошептал Четти Синг, искушая, но Пирри решительно покачал головой.
– Предложите ему тысячу долларов, – по-английски сказал Чэнгун, но Четти Синг поморщился.
– Предоставьте это мне, – предостерег он. – Незачем нетерпением портить торговлю. – Он снова повернулся к Пирри и сказал на суахили: – Я дам тебе десять свертков материи, которую любят женщины, и пятьдесят горстей стеклянных бус. Этого хватит, чтобы тысяча девственниц раздвинули перед тобой бедра.