Значит, часа полтора назад, — сказал Томас Хадсон. — Сейчас уже начался отлив.
— Да, — сказал Антонио. — Вода убывает очень быстро, Том.
— Когда спадет совсем, нам оттуда не выйти.
— Да.
— Как же быть?
— Судно твое — решай сам.
Томас Хадсон круто переложил руль, включил оба мотора на две тысячи семьсот оборотов и повел катер к мысу.
— Они, пожалуй, сами на мель сядут, — сказал он. — Пропади все пропадом.
— В случае чего бросим якорь, — сказал Антонио. — Если сядем на мель, грунт тут мергелевый. Мергель и тина.
— И подводные камни, — сказал Томас Хадсон. — Пошли сюда Хиля, надо следить за вехами. Ара и ты, Вилли, проверьте все оружие. Антонио, ты, пожалуйста, стань рядом со мной.
— Сволочная эта протока, — сказал Антонио. — Но пройти можно.
— По малой воде пройти здесь нельзя. Но может, те сукины сыны тоже сядут на мель, а может, ветер утихнет.
— Ветер не утихнет, Том, — сказал Антонио. — Для пассата он слишком упорный, тугой.
Томас Хадсон посмотрел на небо и увидел длинные белые космы облаков, гонимых восточным ветром. Потом посмотрел вперед на мыс самого большого острова, на ближние отмели, которые уже начинали проступать из-под воды. Он чувствовал: вон там его и прижмет. Потом посмотрел на лабиринт маленьких островков, казавшихся просто зелеными пятнами на воде.
— Ну как, вехи еще не видно, Хиль? — спросил он.
— Нет, Том.
— Это, наверно, будет ветка или просто палка.
— Ничего пока не вижу.
— Она должна быть прямо по носу.
— Вижу, Том. Длинная палка. Прямо по носу.
— Спасибо, — сказал Томас Хадсон.
Отмели по обе стороны протоки были светло-желтые на солнце, а отливное течение, идущее им навстречу из лагуны, отсвечивало зеленью. Оно было не грязное, не замутненное мергелем, потому что ветер еще не успел взбаламутить море. Это помогало ему вести катер.
Но вот он увидел за вехой такой узкий поворот, что по голове у него побежали мурашки.
— Ничего, Том, проведешь, — сказал Антонио. — Держи ближе к правому берегу. Я уж точно увижу этот поворот, как только он откроется.
Томас Хадсон двигался на самом малом ходу почти впритык к правому берегу. Он взглянул налево и увидел, что левый берег еще ближе, и взял лево руля.
— Тины много поднимаем? — спросил он.
— Тучи.
Они подошли к коварному повороту, и там оказалось не так плохо, как он ожидал. В узких местах протоки идти было куда труднее. Поднялся ветер, и, когда они пошли бортом к нему, Томас Хадсон почувствовал своими голыми плечами его сильные порывы.
— Веха прямо по носу, — сказал Хиль. — Это всего-навсего ветка.
— Да, вижу.
— Держи все так же, ближе к правому берегу, Том, — сказал Антонио. — Лавировать теперь осталось недолго.
Томас Хадсон жался к правому берегу так близко, точно ставил машину у тротуара. Впрочем, берег был похож не на тротуар, а на изрытое снарядами, утопающее в грязи поле сражения тех времен, когда бои велись сосредоточенным артиллерийским огнем, — поле сражения, вдруг словно поднявшееся со дна океана и растянувшееся справа от него, точно рельефная карта.
— Много тины выбрасываем?
— Много, Том. Вот пройдем поворот и станем на якорь. По эту сторону Контрабандо. Или с подветренной стороны Контрабандо, — предложил Антонио.
Томас Хадсон повернул голову и увидел Кайо Контрабандо — маленький, зеленый, веселый островок — и сказал:
— Нет, к черту. Хиль, осмотри остров и протоку, нет ли тут их шхуны. Впереди вижу еще две вехи.
По этой протоке идти было легко. Но дальше он увидел песчаную косу, которую уже обнажала вода. Чем ближе они подходили к Кайо Контрабандо, тем уже становилась протока.
— Обходи эту веху слева, — сказал Антонио.
— Я так и делаю.
Они обогнули сухую ветку, служившую вехой. Темная, она трепалась на ветру, и Томас Хадсон подумал, что при таком ветре глубина у них будет меньше, чем при средней малой воде.
— Тины по-прежнему много? — спросил он Антонио.
— Много, Том.
— Что ты там видишь, Хиль?
— Только вехи.
Вода становилась мутно-белой, потому что ветер уже поднимал волны, и теперь нельзя было разглядеть ни дна, ни берегов, обозначавшихся только когда вода скатывала с них.
Невесело, подумал Томас Хадсон. Но им тоже невесело. Волей-неволей придется менять галс. Они, наверно, настоящие мореходы. Теперь мне надо решать, какой протокой они пойдут — старой или новой. Это зависит от их лоцмана. Если он молодой, то, наверно, выйдет в новую протоку. Ту, которую промыло ураганом. Если старый, то, наверно, пойдет старой — по привычке и потому, что там идти спокойнее.
— Антонио, — сказал он. — Какой протокой лучше идти — старой или новой?
— Они обе плохие. Так что разница небольшая.
— А как бы ты поступил?
— Я бросил бы якорь с подветренной стороны Контрабандо и дождался бы там прилива.
— К утру прилив еще не будет в полной силе.
— То-то и оно. Но ты спрашивал меня, как бы я поступил.
— Попробую все-таки пройти по этой дерьмовой протоке.
— Судно твое, Том. Но если не мы, так кто-нибудь другой их поймает.
— А почему Кайо Франсес не патрулируют здесь с воздуха?
— Сегодня утром один патрулировал. Ты разве не видел?
— Нет. А почему ты не сказал мне?
— Я думал, ты его видишь — маленький гидроплан.
— Вот дьявол, — сказал Томас Хадсон. — Я, наверно, на носу тогда был, а генератор работал.
— Ну, теперь это не имеет значения, — сказал Антонио. — Том, двух следующих вешек я что-то не вижу.
— А ты видишь две следующие вешки, Хиль?
— Я никаких вешек не вижу.
— А ну их к черту, — сказал Томас Хадсон. — От меня сейчас одно требуется: обойти следующий дерьмовый островок так, чтобы не угодить на песчаную косу, которая тянется от него на север и на юг. Потом мы подойдем к тому большому острову с мангровой рощей, а дальше сунемся в старую или в новую протоку.
— Восточный ветер гонит оттуда всю воду.
— А ну его к черту, этот восточный ветер, — сказал Томас Хадсон. И когда он произнес эти слова,