— Так. — Гнутый заозирался. — А куда делся тощий?
— Да вон он. — Рядовой ткнул указательным пальцем. — Отдыхает.
Скелет, с дырой между лопаток, валялся на асфальте.
Три
Боевые действия в ходе этой мировой войны особенными не назовёшь. Та же одержимость, тот же результат, те же бессмысленность и беспощадность. Разве что мест сражений не насчитывалось много, поскольку Земля, отринув звание «поля жизни», заняла должность «поля брани». Короче, банальщина, закономерность, скукотища.
Сюрпризы начались позже.
Во-первых, люди, уничтожив созданную собственными руками цивилизацию, так и не определились, кто победил (просто все друг друга перебили, как определить-то?).
Во-вторых, в то время как гомо сапиенсы мерялись боеголовками, зомби — кошмарные порождения отравляющих веществ и излучения — застали человечество врасплох. И одолели, без лишних проблем. А следом занялись восстановлением обращённых в прах городов.
Прошли многие годы, но вот, наконец, планета вновь обрела индустриальный лик. Сходный с прежним — и более красивый. Узнаваемый — и абсолютно иной. Радиация и заражение сыграли не только против будущих умертвий, но и за них. Обидели зомби отвратительной внешностью, порушенной физиологией, а порадовали возросшим IQ, долгожданным бессмертием. Однако, постоянно разлагаясь, бессмертием наслаждаться трудновато. Да и коэффициент интеллекта свинью подложил, увеличившись не у всех, не одинаково и кое у кого упав.
Возможно, этим проблемам отыскалось бы решение, если бы не проявили себя потомки людей. Гладкокожие рождались и умирали в катакомбах. Выживали любыми доступными, а порой и недоступными способами. Лелеяли мечты о мести, предвкушая момент расплаты. Когда же час X настал, дали зеленомордым бой. Теперь эффект внезапности был на стороне людей.
Второпях восставшие не учли особенность врага: будучи мёртвыми, зомби ни в какую не желали погибать ещё раз. Падая, неизменно вставали. Ничто не могло изменить хода возрождавшейся Войны.
До тех пор пока люди не изобрели седативы. Компактные пистолеты с кривым стволом и широким дулом, стреляющие не видимыми глазу радиоактивными пучками. Седативное излучение «вывели» благодаря исследованиям процесса полураспада. Оно успокаивало недопреставившихся, что называется, намертво, вместе с тем не принося вреда человеку.
Потому-то зомби и взялись спешно разрабатывать аппарат для воскрешения.
(«Адаптированная Энциклопедия Сверхновой Истории»)
Возлежавшего на дороге Скелета похлопали по щекам, попутно объяснив, что умереть он не может. Затем четвёрка зомби продолжила путь.
Вектор вёл прямиком в пышные объятия леса. Побродив среди деревьев часок-другой, «зэдовцы» неизбежно заблудились.
— Ты не говорил, что не знаешь, куда идти! — возмутился уставший Огрызок.
— А ты не спрашивал, — в тон ему ответил Скелет.
— А я думал, ты знаешь! Сам же сказал: сюда!
— Ну сказал. И что? О конкретном маршруте речи не было.
— Раздухарился, да? Н-на!
Огрызок от души протаранил тяжёлым ботинком филейную часть новобранца. За пендаль «расквитался» камень, опущенный на макушку забияки.
— Кончайте баловаться, — проворчал Гнутый, пиная растянувшегося на земле подчинённого. — Скелет, сними глаз с ветки, на которую ты только что напоролся. Огрызок, вставай давай и тропинку ищи!.. Если она есть. Вперёд, вперёд! Не найдём заговорщиков, так хоть не сгинем без вести! Мне неохота провести в этом стихийном палисаднике вечность. А вам?
— I was looking for love in the strangest places… — послышалось справа.
— А? Чего?.. Тьфу, Зелёнка, опять концерты даёшь! Утомил, честное слово, своими дьявольскими вкусами!.. Огрызок, ты в приказ не врубился? Шнуром за воротничками!
— Какими это?
— Белыми, умник!
— О. Понял. Скелет! Эй, Скелет!
— И не горлань, дикобраз тебе в… Скелет?
Запыхавшийся зомби снял очки, протёр их, водрузил обратно, на половинку носа. Нервничал, видимо, — но из-за чего?
— Э… — выдохнул он. — Э…
— Э, майор, — скорректировал Гнутый. — Что сам не свой-то?
— Нашёл! — в конце концов родил Скелет. — Нашёл! Они там!
Трое матёрых, утомлённых и злых до невозможности спецов сорвались с места. Раздвигая ветки, ловко хлеставшие по разным частям тела, мигом пробежали полсотни метров — и упёрлись в круглую поляну. Замерли.
На них в упор глядел усатый здоровяк лет сорока — сорока пяти, судя по всему, директор компании. Левая рука зажимает блатной ля-минор на акустической гитаре, правая висит в воздухе, готовая ударить по струнам. В шаге от усача, на траве, лежит охотничье ружьё. Такие же ружья, иногда перемежаемые пистолетами, автоматами и даже парочкой седативов, усеивали остаток поляны, будто армия маслят.
— Тоже мне, корпоратив, — злобно прошептал Гнутый, — сидят тихо, как мыши под нейролептиками. — Ему категорически не понравилась толпа врагов с оружием. Майор вежливо кашлянул. — Здор о во.
Сложно двигаться, когда тебя ранили, а преследовать — тем паче. Но для человека нет преград! Эту истину или, может статься, теорию лишний раз подтвердил Николай Иваныч, всю дорогу ковылявший за отрядом Гнутого. Поверни кто из мертвяков голову, заметь его, и сторожу не уйти — по крайней мере, в родном, человеческом обличии. Однако судьба благоволила к преследователю. Весьма странным манером, и, тем не менее, благоволила.
Четверо зомбаков вылетели навстречу, когда Николай Иваныч только-только собирался по-тихому к ним подкрасться.
Первым нарвался Зелёнка. Отрикошетив от впечатляющего пуза, он грохнулся навзничь. Николай Иваныч сориентировался и всадил острый нож с длинным, измазанным непонятной субстанцией лезвием Зелёнке в живот.
Оглянувшись назад, Огрызок не заметил поверженного младшего лейтенанта, споткнулся об него и попал в цепкие пухлые руки. Манипуляции с холодным оружием уже закончились, а потому рядового постигла незавидная участь товарища.
Мчавшийся третьим Гнутый немного посопротивлялся: увидев Иваныча, выхватил пистолет, ещё и выстрелил. Промахнулся. Сторож отбросил пустую ампулу и метнул нож. Счастье, удача, случайность — что-то определённо направило лезвие точнёхонько в лоб майору. Командир тотчас повалился на неподвижного Огрызка.
Николай Иваныч присел. Постанывая сквозь зубы, схватился за рукоятку, рванул на себя. Выдернув, отлетел на полдесятка шагов назад.
И тут перед ним возник Герман. В струпьях и кровоподтёках, воняющий и гниющий, но всё же Герман.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});