Читать интересную книгу Пути в незнаемое. Сборник двадцатый - Юрий Алексеев

Про время также можно сказать: там не ступала нога мыслящего существа. Если не каждый самый мощный поезд сдвинет с места все написанное человечеством о пространстве, то все написанное о времени легко подымет каждый голубь в письме, спрятанном под крылом.

Это всего несколько вскользь брошенных, иногда очень метких, замечаний. Я не говорю о чисто словесных трудах по данному вопросу, которые не ведут к цели и служат плохим топливом паровозу знаний… Казалось, наука о времени должна идти тем же путем, которым шла наука о пространстве. Избегая заранее готовых мыслей, открыть свой разум, как слух, к голосу опыта, лежащего перед ним. Если в ушах не будет внутреннего звона и навязчивых голосов бреда, голос опыта будет, конечно, услышан. Задача — увидеть чистыми глазами весь опыт в кругозоре человеческого разума».

Хлебников считал свой собственный подход к членению исторического времени эмпирическим. Он составлял длиннейшие таблицы дат. Многие хронологические данные, относящиеся к древней истории, настолько проблематичны, что пытаться основываться на них в любых построениях было бы опасно. Очевидно, чувствуя это и желая иметь достаточно надежный материал, Хлебников все больше обращался к хронологии новейших, современных ему событий, где первичные данные почти всегда можно проверить.

В построениях Хлебникова было, по существу, одно основное допущение: цикличность исторического времени. Он полагал, что события повторяются либо тождественным себе образом, либо так, что за определенным событием через правильный (предсказываемый некоторым уравнением) промежуток времени следует событие, ему противоположное (например, за поражением Франции в войне с Пруссией следует победа Франции). Можно ли это исходное допущение считать вероятным? От этого в большой степени зависит оценка дальнейших рассуждений Хлебникова.

Повторяемость исторических событий делает историю наукой. Если бы каждое событие было совершенно уникальным, то история как наука была бы невозможной. Хлебникова привлекала возможность установить закон повторяемости. В этом он не одинок. В недавнее время группа наших известных математиков (среди них А. Т. Фоменко и М. М. Постников) выступила с большой серией работ, в определенном отношении идущих по сходному пути. Они повторяют отчасти наблюдения, сделанные еще в начале века будущим почетным академиком Н. А. Морозовым — народовольцем, десятилетия находившимся в заключении в крепости и написавшим интереснейшие работы. В своей многотомной работе о Христе Морозов сделал дерзкое предположение: повторяемость некоторых событий и персонажей в древней истории настолько велика, что можно сделать вывод — перед нами не несколько персонажей, а один. Склеим похожих персонажей и похожие события — получим сильно укороченную историю человечества, но зато реальную, а не выдуманную. Это рассуждение в общих чертах повторяется и в детальной работе группы наших математиков, которые на этом основании (хотя и менее радикально, чем Морозов) предлагают соединить вместе некоторые периоды древней и средневековой истории. Но предположим, что справедлива лишь часть рассуждений Морозова и математиков, отвергающих реальность древней истории. Пусть верно наблюдение о сходстве некоторых событий и одинаковости периодов времени, с этими событиями связанных. Не будем пытаться склеить события и укоротить историю; против этого говорит слишком много неопровержимых доводов (археологических, лингвистических и других). Тогда остается только одна альтернатива: считать, что события были разные, но что периоды времени, занимающие одинаковые промежутки, могут в связи с одинаковыми событиями повторяться. Мы приходим к циклической структуре исторического времени. Иначе говоря, оказывается, что рассуждения Хлебникова перекликаются с некоторыми из новых дискуссионных попыток понять членение исторического времени.

Правильная повторяемость событий, разумеется, не может быть сама по себе объяснением исторического процесса. За ней должны стоять некоторые социально-экономические, биолого-экологические и другие (в том числе и космические) факторы, которые начинают учитывать или хотя бы допускать в некоторых из новых исследований. Очевидно, относительно надежно были рассчитаны Н. Д. Кондратьевым 25-летние циклы спада и подъема (вместе дающие 50-летние полные циклы) в экономике (и связанных с ней социальных и культурно-исторических процессах) стран Западной Европы и Америки времени развития капитализма в XVIII—XX веках. На эти работы, выполненные еще в 20-е годы (когда Кондратьев был директором Института экономической конъюнктуры), внимание обращено в последнее время, потому что предсказанные «кондратьевские волны» хорошо согласуются с эмпирическими фактами истории капиталистической экономики в конце нашего столетия. Сам Кондратьев указывал, что в период обусловленного структурой капиталистической экономики спада происходит постепенное накопление новых научно-технических достижений, которые (при условии их бесперебойного внедрения) могут обеспечить новый подъем. Поэтому «кондратьевские волны» относятся соответственно и к области научно-технического развития; он отмечал связь периодов подъема с войнами и революциями. Кондратьев же оговаривался, что кроме волн этого масштаба наблюдаются циклы бо́льших и меньших размеров.

Из исторических циклов очень большого масштаба историки древности (в частности, Брентьес, работающий в ГДР) в последнее время много пишут о переселениях народов, которые в Евразии и сопредельных областях Африки повторялись с промежутками порядка 1200 лет. В этом случае цикличность связана с естественными факторами (экологическими), вызывавшими периодическое значительное увеличение засушливости жаркого климата в полупустынных областях Евразии, таких, как Средняя Азия, откуда население вынуждено было уходить, чтобы не погибнуть от последствий засухи.

Чижевский одним из первых указал на изменения солнечной активности как на один из важных факторов, влияющих на циклические процессы на Земле. В последнее время все чаще обсуждаются возможности учета других циклически повторяющихся космических явлений, которые могли воздействовать на обитателей Земли.

Исследование всех этих (и, возможно, других им подобных) явлений еще только начинается. Нельзя думать, что скоро можно будет вывести уравнения, учитывающие взаимодействие разных факторов, определяющих цикличность исторических процессов, протекающих на Земле. Хлебников здесь (как и в других случаях) опережал науку не только своего, но и нашего времени, торопился заглянуть в будущее, его манившее. Часто он ошибался. Но и эти ошибки связаны были с опережением времени.

5

Мне часто приходилось вспоминать о Хлебникове, когда я стал заниматься ролью времени в науке и культуре нашего века, сопоставляя выводы точного знания с ходом художественной мысли. Все отчетливее я видел, насколько верно он представлял себе путь, который лежал впереди. После одного из моих докладов на эту тему, читанного в Летней школе по семиотике в Кяярику (под Тарту) летом 1966 г., присутствовавший на занятиях школы Роман Якобсон, один из старых друзей Хлебникова, попросил меня записать номера цитированных мной страниц в собрании сочинений Хлебникова. Разумеется, он их читал когда-то, но теперь они стали звучать по-иному — все современнее. Как многое у Хлебникова.

Осенью 1982 года я сижу в ЦГАЛИ (Центральном государственном архиве литературы и искусства) над неизданными бумагами Хлебникова. Среди поражающих меня коротких фрагментарных записей о науке есть одна, которой как новостью я должен тут же поделиться. Я засиделся допоздна и остался в зале один. Звоню домой — телефон занят. Тогда в нетерпении я читаю выписку из Хлебникова дежурящему у входа милиционеру, чьей милостью я пользуюсь телефоном, около него стоящим. Вот эта выписка из фрагмента, относящегося скорее всего к 1921 г.: «Атомная бомба — разорвана (взрыв в Солнце)». Поражает не просто предвидение атомной бомбы — оно тогда же было высказано Андреем Белым в поэме «Первое свидание» (1921), где маячит и огромное жертвоприношение — гекатомба:

Мир рвался в опытах КюриАто́мной лопнувшею бомбойНа электронные струиНевоплощенной гекатомбой.

С предвидениями поэтов Хлебникова и Андрея Белого, сделанными в 1921 году, перекликаются и слова, опубликованные в следующем году великим ученым Вернадским, который 11 февраля 1922 года в предисловии к своим «Очеркам и речам» писал: «Мы подходим к великому перевороту в жизни человечества, с которым не могут сравняться все им раньше пережитые. Недалеко время, когда человек получит в свои руки атомную энергию, такой источник силы, который даст ему возможность строить свою жизнь, как он захочет. Это может случиться в ближайшие годы, может случиться через столетие. Но ясно, что это должно быть. Сумеет ли человек воспользоваться этой силой, направить ее на добро, а не на самоуничтожение?» Когда мне попалась на глаза запись Хлебникова, я уже знал о пророчествах Вернадского и Андрея Белого. Что же меня поразило особенно во фрагменте Хлебникова? Упоминание о «взрыве в Солнце». Гипотеза о термоядерном источнике солнечной энергии, сколько я знаю, тогда еще никем из ученых не была высказана. У Хлебникова я же потом нашел, хотя и совсем в конспективных записях («смерть солнца… родина нового, дрова для железа»), возможный намек на идею формирования таких элементов, как железо, благодаря процессам, совершающимся в звездах. Можно думать, что он подходил к современным представлениям об эволюции вещества во вселенной. И в его записях о геологической и палеонтологической хронологии Земли я потом обнаружил мысли, предвещающие науку последних десятилетий.