Читать интересную книгу Офицеры и джентльмены - Ивлин Во

Выгородка, предназначенная для отдела связи групп специального назначения – для Гая, была больше остальных, однако свободной площади в ней осталось мало, так как Гай делил ее с огромным гипсовым мегалозавром, в тени туши которого его стол на козлах увидеть от двери было невозможно. В первые дни после вступления во владение этим столом у Гая имелся высококвалифицированный секретарь-девушка, но вновь появившийся эксперт но эффективности труда гражданских служащих вскоре ее уволил. Гая это мало тронуло, но, чтобы убить время, он затеял спор, возразив против ее увольнения. Томми сказал ему, что не знает, чем полагается заниматься офицеру связи; не знал этого и Гай.

Обойдя гигантского хищника, к Гаю подошел капитан морской пехоты и вручил ему папку с надписью: «Операция „Тарарам“. Совершенно секретно. Передавать только через офицеров».

– Просмотрите эти материалы, пожалуйста, и передайте их в отдел «пункты высадки».

– А я считал, что операция «Тарарам» отменена.

– Отложена, – уточнил морской пехотинец. – Группа, находившаяся у нас на подготовке, отправлена в Бирму. Но мы по-прежнему работаем над этой операцией.

Замыслом операции «Тарарам» предусматривалось атаковать какие-то необыкновенно больших размеров, неуязвимые для авиабомб укрытия подводных лодок в Бретани. Категорическое требование о проведении немедленных действий против этой твердыни поступило из военного кабинета. «Если военно-воздушные силы не могут уничтожить корабли, мы перебьем их экипажи», – заявил генерал Уэйл. Эту резню должны были учинить двенадцать человек, высаженных на берег с бретонской рыбацкой лодки.

Самое последнее замечание гласило:

«В связи с разведывательным донесением С/806/R.Т./12 о том, что оккупированная Франция снабжается эрзацем моторного топлива, выхлопные газы которого имеют легкоразличимый характерный запах, рекомендуется добыть образцы этого топлива через соответствующие органы, сделать его анализ, воспроизвести и снабдить им группу „Тарарам“ для использования во вспомогательном двигателе рыбацкой лодки».

Кто-то до Гая приписал к этому замечанию:

«Нельзя ли ввести в обычное топливо какое-нибудь вещество, воспроизводящее характерный запах эрзаца?»

Еще кто-то, какой-то адмирал, добавил:

«Принято решение (см. прилагаемое примечание), что вспомогательный двигатель должен использоваться только при сильном ветре с берега. В таких обстоятельствах считаю риск обнаружения запаха ничтожным».

Гай написал более скромно:

«Принято к сведению и одобрено. За командира бригады командос: капитан Гай Краучбек».

После этого он протиснулся между мегалозавром и стенкой, чтобы передать папку по назначению.

В отделе «пункты высадки» царила веселая атмосфера. В комнате, в которой размещался отдел, находились: локомотив начала викторианской эпохи, шесть моряков и склад морских карт. Возвращение досье операции «Тарарам» было встречено ироническими аплодисментами. Несколько ранее генерал Уэйл утратил свое благожелательное прозвище Малыш и в низших, более активных кругах стал известен под кличкой Невеста Ванны[77] в связи с тем, что все предлагаемые им операции, по-видимому, требовали уничтожения всех участвующих в них.

Следующая после отдела «пункты высадки» дверь вела в помещение, которое называлось студией и в котором жили три сержанта военно-воздушных сил. Здесь ярд за ярдом создавались пункты высадки в миниатюре, миля за милей воспроизводилось с аэрофотоснимков побережье оккупированной Европы. Студия была завалена инструментами и отходами разнообразных материалов: дерева, металлов, мастик, резины, красителей, перьев, фибры, гипса и масляных красок, многие из которых издавали резкий запах. Здесь господствовала атмосфера равенства в его старомодном, свойственном простонародью виде, когда-то унаследованном от учеников Уильяма Морриса. Два сержанта были зрелыми мастерами, третий – значительно моложе, с шапкой золотистых кудрей, которые, служи он в армейских частях, были бы острижены. Все называли его Сузи, и, подобно своим предшественникам в движении «Искусства и ремесла», он открыто исповедовал коммунизм.

В свободное время – а его у них хватало – эти искусники создавали модель королевского викторианского института. Гай использовал любую возможность, чтобы навестить этих мастеров, и восхищался их творением, день ото дня становившимся все более совершенным. И на этот раз он заглянул к ним.

– Ходили смотреть меч Сталинграда? – спросил Сузи. – Тонкая работа. Но я считаю, несколько пулеметов оказались бы для русских более полезными.

Он обращался к стоявшему рядом в небрежной позе высокому седоватому штатскому денди, раскручивавшему вокруг пальца монокль на черной ленте. Это был сэр Ральф Бромптон, дипломатический советник при штабе особо опасных операций, который производил впечатление персонажа скорее из старинного водевиля, чем из современной тотальной войны.

– Он предоставляет народу возможность самовыражения, – пояснил сэр Ральф.

Этот посол в отставке, добровольно возложив на себя миссию политической индоктринизации, ежедневно обходил все кабинеты управления. Он был пожилым человеком, поставившим перед собой определенную задачу и выполнявшим ос не торопясь.

В свое время он нанес визит и Гаю, однако, обменявшись с ним несколькими словами, потерял надежду найти в нем объект для своих симпатий. Сейчас, будучи застигнутым наедине с Сузи, он не мог скрыть своего раздражения.

– Я заглянул только для того, – сказал он, обращаясь наполовину к Гаю, наполовину к старшему сержанту, – чтобы убедиться, регулярно ли вы получаете «Форин эффеарс саммэри».

– Не знаю, – ответил старший сержант. – Получаем мы, Сэм? – Он рассеянно окинул взглядом заваленные обрезками верстаки. – Мы здесь не очень-то интересуемся всякой писаниной.

– Но вы должны интересоваться, – возразил сэр Ральф. – Я специально добивался, чтобы этот журнал получал весь личный состав. В последний выпуск вложено много труда. Такой материал иногда следует читать между строк. Я оказываюсь в затруднительном положении, будучи вынужденным называть вещи своими именами. Конечно, существуют некоторые предубеждения, которые необходимо рассеивать, – не в высших кругах, конечно, или среди народа, а где-то в среднем звене, – продолжал он, пристально разглядывая Гая в монокль, внешне беззлобно, но в душе жаждая поставить его к стенке. – Занимаясь моим абсурдным делом, поневоле приобретаешь определенную профессиональную осторожность. После войны необходимость в ней отпадет. А пока приходится прибегать к намекам. Могу посвятить вас в главное: наш друг – Тито, а не Михайлович. В Малайе мы ставим не на ту лошадь. В Китае тоже. Чан Кайши – коллаборационист. У нас есть доказательства. Реальное сопротивление оказывается только в северных провинциях, силами, обученными русскими и вооруженными русским оружием, конечно. Именно эти люди выгонят японцев. Все это вы найдете в «Саммэри», если будете читать его внимательно. Я достану один экземпляр для вас. Не забудьте о сегодняшнем вечере, Сузи. Боюсь, что сам я не смогу присутствовать там, но на вас они рассчитывают.

Он вышел неторопливой походкой, крутя монокль вокруг пальца.

– Куда это ты собираешься вместе с этим стариканом? – спросил Сэм.

– На партийное собрание, – ответил Сузи.

– Есть вещи поинтересней собрания, которыми можно заниматься во время затемнения.

– Старикан, кажется, такого же мнения, – заметил третий сержант.

– Да, он немного смахивает на буржуя, несмотря на все его прекрасные речи, – заметил Сузи. В течение всего разговора он не отрывался от небольшого токарного станка, на котором с изумительной точностью вытачивал крохотные витые колонки.

– Скоро вы закончите это? – спросил Гай, обращаясь к старшему из сержантов.

– Да, если не помешают. Ведь не угадаешь, когда они снова заявятся и потребуют воспроизвести новые пункты высадки. Никак не подберут удовлетворяющие их по всем статьям.

– Они должны были бы высадиться на них этим летом, – вмешался Сузи. – Так они, по крайней мере, обещали.

– Я не давал никаких обещаний, – сказал Сэм, выпиливая лобзиком из красного дерева крохотные плитки для тротуара.

Гай оставил этих веселых, трудолюбивых людей и на пути в свой кабинет задержался в комнате эксперта по эффективности труда гражданских сотрудников мистера Оутеса.

Ни об одном из сотрудников штаба особо опасных операций нельзя было обоснованно сказать, что он не на своем месте, но, несмотря на скромную внешность, мистер Оутес казался Гаю странным. Толстенький, неразговорчивый человечек, он один из всех своих коллег был вполне уверен в себе. Все другие иди бессмысленно трудились, не жалея сил, перекладывая папки с документами из корзинки для входящих бумаг в корзинку для исходящих, или бездельничали, или плели интриги, или прятались от начальства, или брюзжали; все были так или иначе сбиты с толку. Один мистер Оутес верил, что по-своему помогает выиграть войну. Он был до мозга костей мирным человеком, и собственный путь казался ему предельно ясным.