Читать интересную книгу Гоголь - Б Соколов

17/29 августа 1846 г. М. писал из Остенде сестрам: "Здесь мы нашли Гоголя, с которым познакомились. Он очень замечателен, особенно по набожному чувству, христианской любви и складной, правдивой речи. Охотно беседуя обо всех предметах, он не любил говорить о своих сочинениях и о том, что пишет. Недавно читал он нам два прекрасные письма молодого Жерве к своему отцу, писанные из Оптиной пустыни. Мы слушали с умилением. Сколько веры и любви в молодом подвижнике, оставившем мир и все прелести в тех летах, когда они так обольщают человека, и посвятившем себя Богу!"

Неделю спустя, 24 августа (5 сентября) 1846 г., он сообщал сестрам: "Продолжаем довольно часто видеться с Гоголем; он внушает сочувствие и особенно приятен, как человек истинно верующий и которого Бог посетил своею благодатью. На днях я встретил его на берегу моря, вечер был прекрасный, и месяц светил чудесно. - "Знаете ли, - сказал Гоголь, - что со мной сейчас случилось? Иду и вдруг вижу перед собой луну, посмотрел на небо, и там луна такая же. Что же это было? Лысая голова человека, шедшего передо мною". Впрочем, он молчалив, и говорит охотно, когда уже коротко познакомится". Гоголь, в свою очередь, писал 25 августа (6 сентября) 1846 г. В. А. Жуковскому: "...На днях я был обрадован почти неожиданным приездом любезного моего гр. А. П. Толстого, который прибыл сюда вместе с двумя братьями Мухановыми (Владимиром и Николаем. - Б. С.)". М. же 14 /26 сентября 1846 г. сообщал сестрам: "Иногда, и даже довольно часто, случалось мне видеть Гоголя, но при людях разговор идет общий и по большей части ничтожный. Когда же удается с ним беседовать наедине, как назидательна речь его! Вчера в третий раз посчастливилось мне так поговорить с ним, и я чувствовал, как вера его согревала мою душу. Через несколько дней едет он во Франкфурт на свидание с Жуковским, оттуда в Италию, где проживет три месяца и потом отправится в Иерусалим. Он жалуется на здоровье и даже с трудом может переносить римскую зиму". Гоголь проникся симпатией к М. и в письме к графине А. М. Виельгорской 2 ноября н. ст. 1846 г. из Ниццы рекомендовал включить его в число лиц, которым хотел доверить распределение вырученных средств от предполагавшегося благотворительного издания "Ревизора": "Муханова нет, он за границей. Но имя его пусть будет выставлено, хотя и без адреса; он будет потом, по приезде, очень полезен".

Следующая встреча М. с Гоголем произошла в Париже в 1847 г. 28 мая (9 июня) 1847 г. М. писал сестрам: "...В воскресенье уехал Гоголь, который провел здесь неделю в одной гостинице с нами. Мы почти каждый день обедали с ним у Толстых; здоровье его совершенно поправилось: он все время был весел, разговорчив и бодр, одним словом - другой человек, а не тот, которого мы встретили прошлым летом в Остенде. Путешествие его в Иерусалим не совершилось, потому что вырученные за последнюю книгу ("Выбранные места из переписки с друзьями". - Б. С.) деньги пришли поздно, а без них не с чем было пуститься в дальний путь. Кстати о книге: удивительно, что после критик, больше жестоких и исполненных остервенения, он не только вовсе не раздражен, но, напротив, покойнее и светлее духом прежнего". Следующая встреча М. с Гоголем произошла в Германии. 19 июня (1 июля) 1847 г. М. писал из Бадена сестрам: "На пути сюда, во Франкфурте... провели день с Гоголем, который ездил вместе с нами в Гомбург, известный своими водами и играми, этою язвою германских вод. Мы много говорили с ним о последней его книге; он не любит толковать о своих сочинениях, но на этот раз изменил своему правилу. Ему многие ставят в вину, что без всякой причины, без малейшего права, он вздумал быть всеобщим наставником. Между тем ему никогда подобная мысль не приходила в голову. Занимаясь сочинением, для которого нужно было ему собрать много материала и в особенности узнать мысли и мнения его соотечественников о некоторых предметах, о которых он намерен говорить в своем творении, он издал свою переписку, чтобы вызвать толки и прения. Цель его достигнута. Он получил множество писем с замечаниями на книгу". Последний раз М. встретился с Гоголем летом 1847 г., и снова в Остенде. 4/16 августа 1847 г. М. информировал своих сестер в очередном письме: "Здесь, тотчас по приезде, явился к нам Гоголь, и свиделись мы с Хомяковым. Несколько дней, проведенных с последним, были совершенным праздником. Какое сокровище знания и остроумия и вместе какая доброта, какое всегда ровное расположение! Правду говорит Гоголь, что этому человеку не с чем в себе бороться, нечего стараться побеждать в себе".

"МЫСЛИ О ГЕОГРАФИИ", статья, вошедшая в сборник "Арабески". Впервые опубликована: Литературная Газета, 1831, № 1, 1 января, под названием "Несколько мыслей о преподавании детям географии", с подзаголовком "(Для детского возраста)" и под псевдонимом "Г. Янов". Для "Арабесок" статья была переработана и получила новое название.

При первой публикации статья, заканчивавшаяся словами "Продолжение обещано", была снабжена редакционным примечанием: "Просим читателей смотреть на предложенную здесь статью, как на одно только начало. Автору, который совершенно посвятил себя юным питомцам своим, более всего желательно знать о сем предмете мнение ученых наших преподавателей. В последующих за сим мыслях читатели встретят, может быть, более нового, более относящегося к облегчению науки и привeдению оной в ясность и понятность для детей". В 1831 г. Гоголь начал писать детскую книгу по географии, от которой сохранились лишь небольшие фрагменты о зиме, об африканцах и о северных народах: камчадалах, самоедах, эскимосах и чукчах.

У Гоголя был также неосуществленный замысел большой книги по географии и истории для взрослого читателя, о чем он писал М. П. Погодину 1 февраля 1833 г.: "...Обождите несколько времени: я вам пришлю, или привезу, чисто свое, которое подготовляю в печати. Это будет всеобщая история и всеобщая география в трех, если не в двух томах, под названием Земля и Люди". Основой книги Гоголь собирался сделать свои лекции по истории, прочитанные в 1831-1832 гг. в Патриотическом институте благородных девиц. В конце жизни Гоголь вновь вернулся к замыслу книги о географии - "География России", но не успел его реализовать. В июле 1850 г. он писал графу Л. А. Перовскому (или князю П. А. Ширинскому-Шахматову, или графу А.Ф. Орлову): "Мне кажется, если бы доставлена была мне возможность в продолжении трех лет сделать три летние поездки во внутренность России... я бы мог окончить тогда ту необходимую и нужную у нас книгу, мысль о которой меня занимает с давних времен и за которую (дай только Бог сил исполнить, как хочется) многие отцы семейств скажут мне спасибо (далее в черновике Гоголь зачеркнул: "Всем нам уже известно, сколько бедствий и беспорядков в Русской земле произошло от собственного нашего неведения земли своей..." - Б. С.). Нам нужно живое, а не мертвое изображенье России, та существенная, говорящая ее география, начертанная сильным, живым слогом, которая поставила бы русского лицом к России еще в то первоначальное время его жизни, когда он отдается во власть гувернеров-иностранцев, но когда все его способности свежее, чем когда-либо потом, а воображенье чутко и удерживает навеки всё, что ни поражает его. Такую книгу... мог составить только такой писатель, который умеет схватывать верно и выставлять сильно и выпукло черты и свойства народа, а всякую местность со всеми ее красками поставлять так ярко и выставить так живо, чтобы она навсегда осталась в глазах, который, наконец, имел бы способность сосредоточивать сочиненье в одно слитное целое так, чтобы вся земля от края до края со всей особенностью своих местностей, свойствами кряжей и грунтов врезалась бы как живая в память даже несовершеннолетнего отрока и было бы ему очевидно даже во младенчестве, какому углу России что именно свойственно и прилично, и не пришло бы ему потом в голову, придя в зрелый возраст, заводить несвойственные ей фабрики и мануфактуры, доверяя иностранным промышленникам, заботящимся о временной собственной выгоде. И точно таким же образом чтобы ему еще во младенчестве видны были в настоящем виде качества и свойства русского народа со всем разнообразьем особенностей, какими отличаются его ветви и племена, чтобы еще во младенчестве ему было видно, к чему именно каждый из этих племен способен вследствие орудий и сил, ему данных, и обращал бы он внимание потом, когда приведет его Бог в зрелом возрасте сделаться государственным человеком, на особенности каждого из них, уважал бы обычаи, порожденные законами своей местности, и не требовал бы повсеместного выполненья того, что хорошо в одном угле и дурно в другом. Книга эта составляла давно предмет моих размышлений. Он зреет вместе с нынешним моим трудом (вторым томом "Мертвых душ". - Б.С.) и, может быть, в одно время с ним будет готова. В успехе ее я надеюсь не столько на свои силы, сколько на любовь к России, слава Богу, беспрестанно во мне увеличивающуюся, на споспешество всех истинно знающих ее людей, которым дорога ее будущая участь и воспитанье собственных детей, а пуще всего на милость и помощь Божью, без которой ничто не совершится и начинанье наискуснейшего погибнет вначале".