Читать интересную книгу Проклятия Градерона - Марина Клингенберг

Балиан бросился за ним. Несмотря на ночной холод и мокрую одежду – он попал под дождь – его лицо и руки пылали. Ему было все равно, что он уходит в неизвестность, в ночь, полную дьявольских сокровищ и ужасных проклятий. В его голове осталась только одна мысль: Таранос здесь. Он снова трусливо убегает. Но он его догонит, непременно догонит…

В темноте Балиан постоянно спотыкался о высокие камни – после он обнаружил, что в кровь разбил колени. Пару раз он упал, но ничто не могло остановить его на пути к цели. Благодаря изредка проскальзывающему меж темных облаков лунному свету он не упускал Тараноса из виду. Тот передвигался по труднопроходимой земле с завидной ловкостью. Балиан на ходу нетерпеливо хмыкнул, мысленно сравнив его с горным козлом. Он бы сравнил и вслух, но пока Таранос был слишком далеко, чтобы Балиан мог вдоволь насладиться его реакцией.

По ощущениям Балиана, они были уже очень далеко от границы запретной территории. Его охватило странное чувство, похожее на голод, снедающий его изнутри. Ненависть к Тараносу притупилась целым ворохом тягостных чувств. Виной тому была злая, затхлая энергия, властвующая в этих местах.

Балиан представил, что его окружает аура Врат Рассвета, по которой он так соскучился. Стало немного полегче. Ему подумалось, что, возможно, Таранос намеренно ведет его к одному из проклятых мест, чтобы он снова уснул во льду… Но даже предполагая это, он все равно не мог остановиться.

Ни секунды не медля, он перебрался через холм, а потом и через высокие камни. Темный силуэт одолел это препятствие почти шутя. Спуск с другой стороны ознаменовался падением и несколькими незначительными ушибами и царапинами. Пока Балиан поднимался на ноги, Таранос стал взбираться на ближайшую гору – ее опоясывала неровная, опасная тропа, покрытая снегом… У Балиана возникло ощущение, что он уже был здесь прежде. Но, определенно, эта гора была не той, где хранился Солфордж. Впрочем, ища Кристиана, они с Юаном вдоволь побродили по запретной территории, и в подобных чувствах наверняка не было ничего необычного. Ледяных гор там было более чем достаточно.

Только когда Балиан, запыхавшись, в очередной раз свернул – силуэт постоянно пропадал из виду, передвигаясь впереди него по витиеватой тропе, – он вдруг понял, где находится. Тараноса нигде не было, но на тропу лился свет из пещеры… Именно здесь советник Руэдейрхи пытался убить Демиана. Каким-то образом Таранос вывел их с запретной территории и привел сюда. Теперь они находились совсем близко от Градерона.

Держа в руке меч, Балиан уверенно шагнул в пещеру. Да, это было то самое место – ледяные стены, ледяные колонны, подпирающие потолок. На ледяном полу все еще сохранились следы крови – здесь лежал раненный Грейдергерд. Еще чуть дальше – снова кровь. Его собственная, догадался Балиан. Тут он заслонил Демиана собой и получил ранение в грудь. Разумеется, это не вызвало приятных воспоминаний. Причем самым неприятным было не само ранение, а чувства Кристиана, которые он испытал из-за этого.

– Где ты, урод?! – рявкнул Балиан.

Странно приглушенное эхо было ему ответом. Не забывая держать меч наготове, Балиан направился вглубь пещеры. Судя по всему, она была очень большой – дальнюю стену он увидел только метров через двадцать. Дальше дороги, разумеется, не было. Он был готов растеряться и опустить руки – ведь он был уверен, что Таранос зашел именно сюда! Неужели он прошел мимо и затаился где-то выше? Это было бы грандиозным поражением.

– Меня ищешь?

Балиан круто развернулся. Перед ним, загораживая выход, стоял Таранос. Он совсем не выглядел испуганным: руки сложены на груди, лицо спокойное, на губах застыла улыбка.

– Именно, – прошипел Балиан, тоже не сдержав улыбки – сложно было скрыть радость оттого, что перед ним, наконец, виновник всех его злоключений, который, к тому же, не собирается бежать сломя голову.

Таранос смерил его насмешливым взором. Балиан ответил ему взглядом, полным ненависти. Оба врага были уверены, что видят друг друга в последний раз.

Балиан было рванул к нему – ему не хотелось тратить время. Но Таранос взмахнул рукой, на которой красовались два кольца, и путь ему преградили ледяные шипы, вырвавшиеся прямо из пола. Балиану удалось увернуться от них.

– Показушник, – он ударил мечом по первому попавшемуся ледяному изваянию. – Твои магические штучки тебя не спасут!

– А ты довольно спокоен для мальчишки, которого загнали в ловушку, – ухмыльнулся Таранос.

– Ты сам себя загнал в ловушку, ублюдок!

Балиан хотел снова броситься в атаку, но его обледеневшую руку пронзила боль – как всегда, внезапно. Но приступ был куда сильнее предыдущих. У него потемнело в глазах, он почувствовал, что недалек от обморока. Но врожденная гордость взяла свое. Балиан твердо стоял на ногах и всеми силами старался не выказать ни одного признака боли. В этом ему помогала безграничная ярость к Тараносу. Он не мог проиграть ему! Не мог позволить ему причинить себе вред… Если Таранос увидит, что он неспособен сражаться, градеронский предатель немедля подло воспользуется этим и убьет его. Но пока у него было желание играть с ним, как кошка с мышкой, у Балиана имелся шанс потянуть время, как это ни унизительно.

Он сделал шаг в сторону, к ледяным шипам, притворяясь, что примеривается к расстоянию, разделяющему его и Тараноса. На деле же его глаза почти ничего не видели, они слезились от ужасной боли, и отошел он только затем, чтобы Таранос не видел, как дрожит его рука, сжимающая меч.

– Ты правда так думаешь? – Таранос упивался собственным величием, ему и в голову не пришло, что с Балианом что-то не так – его внезапно изменившееся лицо он принял за осознание того, в какую ужасную опасность он попал. – Ты обречен, Розенгельд! – он расхохотался. – Твои братья далеко, и никто тебе не поможет… Я убью тебя своими собственными руками. Конечно, я предпочел бы разделаться лично с твоим отцом, а не с тобой, но раз уж не судьба…

Боль беспощадно мучила Балиана, ему показалось, что легче отрезать себе руку, чем продолжать терпеть этот ад. С трудом заставляя разум действовать, он приложил неслушающуюся руку к ледяному шипу. Хоть его пальцы и сковывал лед, рука все еще была чувствительна к температуре и прикосновениям. Холод должен был хоть немного унять боль.

Немыслимым усилием воли он заставил себя улыбнуться Тараносу.

– Ты думаешь, это была случайность? Да, его убил не ты! Плевать, что ты был причиной… Его убил не ты. И меня ты не убьешь. Хочешь знать, почему?

Таранос посмотрел на него с некоторым подозрением. Что-то в словах Балиана насторожило его, и он не стал преждевременно высмеивать его реплики. Надо сказать, он вообще воспринимал ситуацию гораздо спокойнее, да и торопиться ему было некуда. Таранос был более чем уверен в себе и бесконтрольной ненависти к Балиану не испытывал. Он его раздражал еще с той поры, когда он встретил его ребенком: тогда Балиан храбро заслонил собой Кристиана и Юана, и Таранос впервые узнал, что его кольцо преследователя по каким-то причинам не действует на этих братьев. Но о безудержной ярости, которая снедала Балиана, говорить пока не приходилось. Таранос хотел его убить в первую очередь потому, что он постоянно мешал его планам. Во вторую – из мести или, скорее, из злорадства. И в третью – потому что это могло вывести из строя Кристиана, Хранителя Ключей.

– О чем это ты? – спросил Таранос с кривой усмешкой.

Лед на руке Балиана вдруг стал много тяжелее, чем раньше. Послышался странный хруст. Но боль отступила. Балиан почувствовал чудесное облегчение и расхохотался.

– Потому что ты никого не можешь убить! – он не без труда (зато безболезненно) поднял меч и указал им на Тараноса. – Арес написал это в золотом пергаменте еще десять лет назад!

Новость была неожиданной для Тараноса. Он оторопел, потом стиснул зубы от злости: у него не было причин не верить Балиану, по крайней мере, в этом вопросе. Такая глупость была вполне в духе Ареса, который бесился из-за каждого убийства в Дилане и не хотел кардинально менять мироздания, смиренно мнив себя простым смертным, что постоянно выводило из себя Тараноса и очень скоро разрушило все его планы касательно золотого пергамента. Таранос спешно прокрутил в памяти последние годы. Действительно, прошло поразительно много времени с того момента, как он в последний раз лично убил человека. Даже когда он сбежал из Градерона, от его руки не пал никто.

Наученный опытом использования золотого пергамента, Таранос практически сразу понял, что это ничего в особенности не меняет. Да, Максимилиана Розенгельда убил не он, но, с другой стороны, если бы не пущенный им кинжал, Бринн бы проиграл ему. Множество воинов и отступников погибли по его вине – фактической причиной их смерти был Солфордж, но все же, если бы не он, они остались бы живы. Таранос понимал все это, и все равно ему пришлось приложить немало усилий, чтобы подавить возникшую в его душе ярость. Пусть это ограничение можно легко обойти, это все же было ограничением.