Работа на шлюпе производилась со всею поспешностью, и мы в три дня совершенно изготовились к вступлению под паруса. Каждое утро в 8 часов съезжали на берег с сундуками, наполненными разными вещами, и, располагаясь под древесною тенью для мены с островитянами, толпившимися около нас с произведениями сей страны, мы выбирали для себя нужное, а они показывали на понравившиеся им вещи в наших сундуках, и в случае согласия слово «матай» оканчивало торг.
По прибытии нашем к Отаити, королева переехала из Папауа в Матаваи, вероятно, для доказательства своего к нам уважения. Как она, так и все знатнейшие островитяне особенно старались приобрести нашу дружбу; при каждом свидании дарили нас свиньями и плодами, и они стоили нам гораздо дороже купленных, ибо должно было платить за ласки ласками, а за подарки подарками и сверх того угощать обедами и ромом, который все островитяне чрезвычайно любят, не исключая и самой королевы. Она роста среднего, глаза большие, брови черные, дугообразные, черты лица правильные и видно, что в молодых летах она была красавица; несмотря на недостаток просвещения, занята важностью своего звания и все подарки наши принимала хладнокровно.
Большие зеркала, хрустальные графины и стаканы принимаемы были без большого внимания, а колокольчики, бусы, перстни и другие мелкие вещицы и не обращали ни малейшего внимания королевы, да и все островитяне неохотно брали их за кокосовые орехи и бананы; посему-то свиней и кур надлежало нам выменивать на рубашки, топоры и другие прочные вещи, в которых островитяне меньше нашего разборчивы и прихотливы. Многие из них спрашивали, нет ли у нас сюртуков, мундиров и тому подобного, а женщины нуждались в соломенных шляпах, но мы их не имели, ибо не знали, что французы и сюда завезли свою моду. Новенькие шляпки, в которых приезжала к нам королевская фамилия, и соблазнительные картинки в руках народа служили ясным доказательством недавнего посещения французского капитана Дюпери, который за четыре месяца до нашего прибытия запасался здесь провизиею и проч.
Жители обоего пола и семейство короля остригают волосы на голове и покрываются разнообразными тканями; некоторые из числа знатных носят рубашки и разное платье, вымениваемое на приходящих судах. Примечания достойно, что все здешние чиновники вообще высоки ростом, толсты и крепкого сложения.
В понедельник около полудня король, который еще в младенчестве, с многочисленною свитою прибыл к нам на двух двойных лодках. Лодка, на которой был король, оберегалась воинами или телохранителями, одетыми в разные поношенные европейские платья; вооружение соответствовало наряду и состояло в тесаках, пиках и ружьях, из коих отаитяне неохотно стреляют. Приглашением войти на шлюп посетители были весьма довольны, и, подав прежде короля, коего я взял на руки, взошла его мать и тетка, многие приближенные островитяне, отчего на шканцах сделалась великая теснота; пробыв несколько времени наверху, я пригласил главнейших к себе в каюту, и как скоро пошел с королем на низ, то и все телохранители хотели следовать за нами, говоря, что они не должны оставлять его одного; но им сказали, что подобная недоверчивость неуместна и что король их находится у начальника, к коему допускаются только люди, заслуживающие особенного уважения, то они остались спокойными и довольны были угощением наверху.
Вдовствующая королева от имени сына подарила нам свинью и много разных плодов, за что я старался одарить короля колокольчиками, свистками, а его матери и тетке надел на шею по шелковому пестрому платку, которыми они очень любовались, и казалось, что одними ими только были довольны. Настало время нашего обеда. Стол был готов, и мы все обедали вместе, угощали по возможности своих посетителей; они ели и пили все подаваемое с большим аппетитом. Обыкновенные наши обряды стола для них были не новыми, равно как употребление ножей и вилок. Королева показывала особенную склонность к рому и удивила нас своею крепостью. Перед захождением солнца, желая расстаться с гостями, располагавшимися пробыть еще долгое время, я объявил им, что, следуя порядку, принятому на наших военных судах, они должны оставить шлюп, и посетители вскоре отправились, прося нас к себе на берег.
По несовершеннолетию короля, островом Отаити, на котором до 9000 жителей, управляет ныне отаитянин пожилых лет, избранный умершим королем, и от имени малолетнего властвует неограниченно; по приказанию его один островитянин, обличенный в воровстве, за несколько дней до нашего прибытия повешен на дереве, а другой за покражу у наших служителей простыни на два дни привязан к дереву и сослан на двухмесячную обработку дорог. Помаре, прежний король острова Отаити и других неподалеку находящихся, умер в ноябре месяце 1821 года 50-ти лет и погребен в Папазу, округ, смежный с Матавайским, имеющий своего начальника; сей округ от нашей пристани на 5 миль к W по берегу, и нынешний король большей частью там проводит время. Старый Помаре первый принял христианскую веру в 1809 году и по смерти своей оставил жену 35-ти, сына 4-х и дочь 12-ти лет, которая по завещанию покойного недавно вступила в супружество с сыном владельца западных островов, и он принял наименование Помаре Второго, а сын называется Помаре Первый; по всеобщему желанию островитян, несмотря на домогательства миссионеров, король отдан на воспитание своей тетке, женщине, по-видимому, доброй и благонадежной.
Первоначальное образование островитян, искоренение идолопоклонства и приведение их в христианскую веру можно причислить к необыкновенным происшествиям нынешнего века. В 1796 году Английское общество миссионеров, учрежденное для распространения христианской веры, прислало сюда одного из ревностнейших членов своих, г. Нотта, который и ныне здесь находится. Следующее повествование об успехах его предприятий любопытства достойно и весьма назидательно. По приезде на острова Общества, он основал пребывание свое на Отаити, как главнейшем из оных. Не имея никаких пособий со стороны своего правительства, должен был преодолеть все трудности, чтобы заслужить доверенность жителей и особенно самодержавного их короля Помаре, который по закоснелой привязанности к идолопоклонству не хотел обращать никакого внимания на просвещенного христианина, чему последовали и все его подданные. Г. Нотт, утешаясь будущностью, почитал себя счастливым потому только, что островитяне равнодушны были к его присутствию. Сеннолиственные деревья служили ему жилищем и вместе храмом, где он молился об успехе в его предначинаниях; прежде всего надлежало ему знать отаитский язык и, составя правила оного, перевести Священное Писание.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});