Я стоял в темноте и чувствовал, как все начинает сходиться в одну точку — прошлое, настоящее, будущее. Мне хотелось убежать, убежать с криком, убежать так быстро, чтобы суметь вернуть назад все события сегодняшнего вечера.
Нона стояла и смотрела на меня, самая красивая девушка в мире, единственное существо, которое я когда-либо мог назвать моим. Она сделала жест, проведя руками по телу. Не собираюсь объяснять вам, что это был за жест. Если бы вы видели, вы бы все поняли.
Я вошел внутрь. Она закрыла дверь.
Было темно, но я все прекрасно видел. Внутренность склепа была освещена ленивым зеленым пламенем. Языки его змеились по стенам и по усыпанному листьями полу. В центре склепа стояла гробница, но она была пустой. Она была усыпана увядшими розовыми лепестками, словно здесь по древнему обычаю невеста совершила жертвоприношение. Она поманила меня и указала на маленькую дверцу в дальней стене. Маленькую, незаметную дверцу. Я был охвачен ужасом. Я думал, что все понял. Она использовала меня и посмеялась надо мной. Теперь она собирается меня уничтожить.
Но я не мог остановиться. Я подошел к той дверце, потому что я должен был это сделать. Беспроволочный телеграф между нами продолжал работать на волне того, что я ощутил как ликование — жуткое, безумное ликование — и торжество. Моя рука потянулась к дверце. Она была объята зеленым пламенем.
Я открыл дверцу и увидел, что было за ней. Там была девушка, моя девушка. Она была мертва. Ее глаза бессмысленно смотрели в склеп. Прямо в мои глаза. От нее пахло украденными поцелуями. Она была обнажена. Ее тело было разрезано, от горла до промежности, и вывернуто наизнанку. И в ней копошилось что-то живое. Крысы. Я не мог их разглядеть, но я слышал, как они роются в ней. Я понял, что через мгновение ее пересохший рот раскроется и она спросит, люблю ли я ее. Я отпрянул. Все мое тело онемело. Сознание было окутано черным облаком.
Я повернулся к Ноне. Она смеялась и протягивала мне руки. И во внезапной вспышке озарения я понял, я понял, я все понял. Последнее испытание. Последний экзамен. Я выдержал его, и я был свободен!
Я вновь повернулся к дверце, и, конечно, это оказался всего лишь пустой каменный чулан, усыпанный мертвыми листьями.
Я пошел к Ноне. К моей жизни.
Она обвила руками мою шею, и я прижал ее к себе. Именно в тот миг она начала меняться, сморщиваться и течь, как воск. Большие темные глаза стали маленькими и круглыми. Волосы стали жесткими и изменили цвет. Нос укоротился, ноздри расширились. Тело ее навалилось на меня.
Я оказался в объятиях крысы.
— Любишь? — завизжала она. — Любишь? Любишь?
Ее безгубый рот потянулся к моим губам.
Я не вскрикнул. Я не в силах больше кричать. Сомневаюсь, что хоть что-то может заставить меня сделать это после всего, что со мной произошло.
Здесь так жарко.
Я не против жары, совсем нет. Мне нравится потеть, если можно потом принять душ. Пот всегда казался мне хорошей штукой, признаком настоящего мужчины. Но иногда в такой жаре заводятся кусачие насекомые, пауки, например. Знаете ли вы, что самки паука жалят и съедают своих дружков? Сразу после полового акта.
И еще, я слышу шорох за стенами. Мне это не нравится.
Я писал много часов подряд, и кончик моего фломастера совсем измочален. Но теперь я кончил. И вещи предстали передо мной в несколько ином свете. Все теперь выглядит совершенно иначе.
Можете себе представить, что на какое-то время им почти удалось убедить меня, что я сам совершил все эти ужасные вещи? Эти люди из столовой для водителей, этот парень, которому удалось убежать от меня. Они утверждают, что я был один. Я был один, когда они нашли меня почти замерзшим у символических надгробий моего отца, моей матери, моего брата Дрейка. Но это говорит только о том, что она ушла, вам это должно быть ясно. Это ясно и дураку. Но я рад, что она ушла. Я действительно рад. Но вы должны понять, что она все время была со мной, на протяжении всего пути.
Сейчас я собираюсь убить себя. Это очень хороший выход из положения. Я устал от чувства вины, от мучений и от плохих снов. А еще мне не нравится шум за стеной. Там может оказаться кто угодно. Или что угодно.
Я не сумасшедший. Я знаю об этом и верю, что вы тоже об этом знаете. Если вы утверждаете, что вы не сумасшедший, то это как раз должно свидетельствовать о том, что вы сошли с ума, но мне нет дела до этих хитростей. Она была со мной. Она была реальной. Я люблю ее. Настоящая любовь никогда не умрет. Так я подписывал все свои письма Бетси. Те самые, которые потом рвал на мелкие кусочки.
Но Нона была единственной, кого я по-настоящему любил за всю свою жизнь.
Здесь так жарко. И мне не нравится шорох за стеной.
Любишь?
Да, люблю.
И настоящая любовь никогда не умрет.
Оуэну
И так, мы тащимся в школу.Зевотою сводит скулы.Ты спросишь — какие уроки?Мы — два урода-отрока,Руки как крюки.
Вот она. Улица Фруктов,Ты смотришь мимо,Губы упрямо сжаты…Деревья стоят желтые,Листву разносит на мили.Листва гниет под стеной.
Рюкзак — у тебя за спиной.У солнца — фруктовая кожица.Прохожие хмурятся.И тень твоих ног — ножницыНе режет улицу.Ты говоришь: школьники — фрукты.
Круто!Взрываемся смехом.Все наезжают на ягодыУж больно мелкие.Бананы по коридорам стоят патрулями.
Вот к школе мы подрулили.(Опавшей листвы запах.)И у тебя в глазахЯ увидел внезапноПерсики — у доски,Яблоки — на тусовках…Школьники брызжут сокомВ припадках тоски.
У груш — торчащие уши.Арбузы — такие копуши,Сплошь толстяки да мямли,Для всех обузы.
Ты — говоришь — ты арбуз,Я говорю — да мало ли…Слова приносят беду.Я тоже порассказал бы,Да вот — не буду.
А мог бы ведь и про то,Как парни-арбузы пугаются:Трудно застегивать пуговицыНа собственных же пальто;Сливы приходят на помощь…Я бы сказал — а помнишь,Как здесь, вот на этой улице,Украл я твое лицо?
Ношу на своей роже,Оно изрядно поношеноВ ухмылке растянуто.Знаешь — мы скоро расстанемся,Такой вот мрак.
На улице пусто.Знаешь, а умиратьНе простое искусство.Но я-то учусь быстро,Конец — близко.
А ты на белом листеНапишешь свое имя.Минуты летят — черт с ними.Несутся туда,Где — между Теперь и ТогдаСмываемся мы с уроков,Плетемся по Улице ФруктовДжинсы в заплатах,
Где ветер нас оплетаетСетью осеннего злата,Что, в общем, ужасно банальноСказал, и сам же не верю.И чуть подальшеСурово ведут бананыПоследний арбуз опоздавшийВ высокие школьные двери…
Оставшийся в живых
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});