Память о том, как ее отвергли, даже после стольких лет причиняла Серсее боль. Перед ней и теперь витал образ принца Рейегара, перебирающего длинными тонкими пальцами серебряные струны своей арфы. Кто из мужчин, когда-либо живших на свете, мог сравниться с ним красотой? Впрочем, он был больше чем человек — в нем текла кровь древней Валирии, кровь богов и драконов. Отец с раннего детства обещал ей, что она выйдет за Рейегара. Ей было тогда шесть или семь, не больше. «Не говори никому, дитя, — наказывал он, улыбаясь (никто, кроме Серсеи, не видел его улыбающимся). — Его величество должен еще дать согласие на вашу помолвку, а пока это будет наш секрет». И это оставалось секретом, хотя однажды девочка нарисовала себя и Рейегара верхом на драконе — она сидела позади, обхватив принца руками. Когда Джейме обнаружил этот рисунок, она сказала ему, что это король Джейехерис с королевой Алисанной.
В десять лет она наконец увидела своего принца воочию — на турнире, устроенном ее лордом-отцом в честь прибытия короля Эйериса. Под стенами Ланниспорта устроили трибуны для зрителей, и крики простого народа перекатывались между ними и Бобровым Утесом, как гром. Лорда Тайвина приветствовали вдвое громче, чем короля, а принца Рейегара и того громче.
Семнадцатилетний Рейегар Таргариен, только что посвященный в рыцари, въехал на поле, одетый в черный панцирь поверх золотой кольчуги. Длинные шелковые ленты — красные, золотые, оранжевые — струились за его шлемом, как языки пламени. Он поразил копьем двух дядей Серсеи и дюжину лучших западных рыцарей, а вечером игрой на своей серебряной арфе довел Серсею до слез. Девочку представили принцу, и она утонула в его грустных фиалковых глазах. На сердце у него рана, подумалось ей тогда, но я исцелю его, когда мы поженимся. Даже ее красивый брат Джейме рядом с Рейегаром показался ей всего лишь хлипким мальчишкой. Принц будет моим мужем, думала она, вне себя от волнения, а когда старый король умрет, я стану королевой. Тетушка выдала ей эту тайну перед турниром. «Ты должна быть особенно хороша, — говорила леди Дженна, оправляя на племяннице платье, — ибо на заключительном пиру вас с принцем Рейегаром объявят женихом и невестой».
Не будь Серсея так счастлива в тот памятный день, она нипочем не осмелилась бы зайти в шатер Магги-Жабы. На этот подвиг ее толкнуло желание доказать Жанее и Меларе, что львицы ничего не боятся. Да и с какой стати будущей королеве бояться какой-то безобразной старухи? Лишь теперь, целую жизнь спустя, Серсея покрывалась гусиной кожей, вспоминая ее предсказание. Жанея убежала из шатра с визгом, но Серсея с Меларой остались. Они дали колдунье вкусить их крови и посмеялись над ее глупыми пророчествами. Все они представлялись им сущим вздором. Она все равно будет женой принца Рейегара, что бы там ни говорила старая ведьма. Так обещал ей отец, а слово Тайвина Ланнистера — золото.
К концу турнира она перестала смеяться. Не было ни заключительного пира, ни объявления о помолвке, а король и ее отец обменивались холодными взглядами. Когда Эйерис с сыном и всеми своими рыцарями отбыл в Королевскую Гавань, Серсея в слезах, ничего не понимая, бросилась к тетке. «Твой отец предложил королю этот брак, — сказала ей леди Дженна, — но король и слушать не захотел. „Ты самый смышленый из моих слуг, Тайвин, — сказал Эйерис, — но кто же станет женить своего наследника на дочери своего слуги?“ Вытри слезы, малютка. Где это видано, чтобы львы плакали? Отец найдет тебе другого мужа, еще лучше Рейегара».
Неправда, тетя. Отец испортил мне жизнь, а теперь Джейме делает то же самое. Вместо Рейегара отец навязал мне Роберта, и предсказание Магги распустилось пышным ядовитым цветком. Если бы я вышла за Рейегара, как предназначили боги, он и не взглянул бы на ту волчицу. Он и теперь был бы нашим королем, а я его королевой и матерью его сыновей.
Серсея так и не простила Роберту его смерти.
Львы вообще не склонны прощать, что скоро узнает на себе сир Бронн Черноводный.
Бриенна
Хиль Хант настоял, чтобы они взяли головы.
— Тарли выставит их на стене, — заявил он.
— У нас нет дегтя, — возразила Бриенна. — Они сгниют по дороге. Оставьте их здесь. — Ей не хотелось ехать через зеленый сумрак соснового бора с головами убитых ею людей.
Но Хант, не послушав ее, сам отрубил мертвецам головы, связал их вместе за волосы и повесил себе на седло. Бриенна притворялась, будто не замечает их, но порой, особенно ночью, она чувствовала на себе взгляды их мертвых глаз, а однажды ей приснилось, что они перешептываются.
Раздвоенный Коготь провожал их сыростью и холодом. Дождь если не шел, то собирался пойти. Путники никак не могли согреться и с большим трудом отыскивали сухие дрова для костра.
Когда они достигли ворот Девичьего Пруда, их сопровождали полчища мух. Шагвеллу ворона выклевала глаза, Пиг и Тимеон кишели червями. Бриенна и Подрик приспособились ехать в ста ярдах впереди, чтобы не дышать этой мерзостью, сир Хиль делал вид, что утратил обоняние напрочь. «Закопайте их», — уговаривала его Бриенна на каждом ночлеге, но он уперся на своем. Скажет, поди, лорду Рендиллу, что это он убил всех троих, подозревала она, — но рыцарь, к чести своей, ничего такого не сделал.
— Заика-оруженосец бросил камень, — поведал он Тарли во дворе замка Моутона. Головы уже передали сержанту, который распорядился почистить их, обмакнуть в деготь и водрузить над воротами. — Остальное — дело рук женщины.
— Все трое? — недоверчиво произнес лорд.
— Она так дралась, что и шестерых бы прикончила.
— А девицу Старк вы нашли? — спросил Тарли Бриенну.
— Нет, милорд.
— Вместо этого вы убили нескольких крыс. Как вам это понравилось?
— Совсем не понравилось, милорд.
— Жаль. Однако вкус крови вы изведали и доказали все, что хотели доказать себе и другим. Пора вам снять эту кольчугу и одеться как подобает. В порту стоят корабли, и один из них должен зайти на Тарт. Я вас посажу на него.
— Благодарю вас, милорд. Не надо.
Лицо лорда Тарли говорило, что ему очень хочется воткнуть ее собственную голову рядом с головами Тимеона, Пига и Шагвелла.
— Вы намерены упорствовать в своем безумии?
— Я намерена найти леди Сансу.
— Я видел, как она дралась с этими Скоморохами, ваша милость, — вставил сир Хиль. — Она сильнее многих мужчин и так проворна, что…
— Это заслуга ее меча, — рявкнул лорд. — Валирийская сталь всегда окажет себя. Сильнее многих мужчин, говорите? Согласен. Не мне отрицать, что это создание — ошибка природы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});