Читать интересную книгу Проклятые (СИ) - Сербинова Марина

Она знала, что выглядит безобразно, и даже теперь, когда для нее рухнул весь мир, в ней продолжала жить женщина, воспитанная Куртни, и эта женщина всегда будет придавать значение внешнему виду, даже если внутри ничего не останется, ни души, ни сердца. Это была привычка, инстинкт, который не покидал ее в любой ситуации. И сейчас, ко всему прочему, прибавилось страдание из-за собственного непривычного уродства. Ей самой не хотелось смотреть на себя, что уж говорить о том, чтобы это делал кто-то другой, а тем более, Джек Рэндэл.

Догадавшись о ее чувствах, он нежно погладил ее по плечу и с улыбкой сказал:

— Посмотри на меня — так мое лицо портили только один раз, еще в школе, когда меня побили парни из футбольной команды. Помнишь, я тебе рассказывал?

Кэрол кивнула, но не повернулась.

— Думаю, сейчас мы прекрасно будем смотреться вместе, не находишь? — пошутил он.

— Может быть, если выбить тебе зубы и сломать нос.

Улыбка растаяла на его губах, а в глазах заискрилась боль. Поднявшись, он обошел кровать и присел напротив девушки. Не поднимая глаз, чтобы ее не смущать, он взял ее кисти в свои ладони. Кэрол хотела отнять руки, но он не сильно, но настойчиво сжал их, не выпуская. Наклонив голову, он поднес к губам тонкие пальцы и поцеловал.

— Что ты делаешь? — напряглась Кэрол, и голос ее дрогнул.

— Я хочу, чтобы ты знала, что я очень сожалею, — тихо ответил он, и нежно потерся губами о тонкую кожу на ее пальцах, крепче сжимая их, предотвращая попытку вырваться.

— Сожалеешь? Правда? И о чем же ты сожалеешь?

— Обо всем, вплоть до того, что добился свободы для этого урода. Ты даже представить себе не можешь, что я пережил… я пытался вас найти, я так испугался… за тебя. Я думал, что смогу тебя защитить… и не смог. А после того, как прослушал твое сообщение… я… был уверен, что тебя уже нет в живых, — он присел рядом с ней на кровать и вдруг порывисто обнял, прижав к груди. — Но ты жива! Сам Господь тебя защитил, ты это понимаешь? И я буду благодарить его до последнего своего вздоха. Я бы никогда не простил себе твоей смерти. Прости меня, пожалуйста, прости!

— Джек, ты знал. Ты все знал. Почему ты мне не сказал, что Мэтт болен, почему? — без злобы, с бесконечной горечью и обидой прошептала Кэрол, не пытаясь отстраниться от него.

— Я сказал, разве ты не помнишь? Только ты мне не поверила.

— Сказал! — горько воскликнула Кэрол, отталкиваясь от него. — Сказал, когда я уже вышла за него замуж, когда он сделал все для того, чтобы я тебе не поверила! Но ведь ты знал все с самого начала, разве нет? Не лги мне больше, расскажи все. Ты знал?

Джек тяжело вздохнул и подавлено кивнул.

— Да, я знал.

— Скажи… и давно он был болен? Это он убил тех девочек? — бледнея, спросила она, смотря на него широко распахнутыми глазами и не пытаясь больше отвернуться.

— Да.

— Но ты же сам мне говорил, что все факты притянуты за уши, что Мэтта посадили потому, что нужно было кого-то посадить, а настоящего убийцу не нашли! Ты же сам сказал, что не веришь в его виновность.

— Я допускал возможность, что он невиновен, но когда психиатр, которого я нанял для изучения Ланджа, поставил диагноз, после того, как я увидел Ланджа под гипнозом и во время его приступов, я понял, что интуиция меня не подвела и на этот раз.

— И… и ты мне не сказал, — только и смогла снова повторить Кэрол.

— Разве я тебе не говорил? В самом начале, вспомни — о чем мы спорили? Я говорил тебе, что он виновен, но ты не хотела меня слушать!

— Но ведь ты приводил мне в доводы только свою интуицию! Не надо говорить, что я все равно бы тебе не поверила — поверила бы, если бы предоставил доказательства. Тебе бы не составило труда меня переубедить, ведь это твоя работа, не так ли? Ты просто не захотел! И я не пойму, почему! Ты должен был мне сказать! Ты знал, что он опасен, что он виновен, и все равно выпустил его на свободу!

— Я сделал только то, о чем ты меня попросила, — в голосе Джека появились металлические нотки. — Ты хотела, чтобы он вышел на свободу — он вышел. Вспомни, как я тебя спрашивал, а ты мне ответила — освободить его, любой ценой. Или ты думала, я просто так спросил, от нечего делать? Тогда я скажу тебе сейчас — я говорил вполне серьезно, и если ты не придала значения моим словам, то я в этом не виноват.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Но ведь я была уверена в том, что Мэтт невиновен, я не знала, что он болен! Я даже подумать не могла, что ты задумал такое, ведь ты ничего мне не говорил о своих планах! О настоящих планах, я имею в виду. Мне даже в голову не пришло, что ты способен посадить на его место ни в чем не повинного человека! Я бы никогда на это не согласилась. А ты, как ты мог пойти на такое? Это же… это же… бесчеловечно!

Черты на лице Джека вдруг обострились, глаза злобно сузились.

— А я никогда и не говорил, что я добрый и хороший, что поступаю всегда честно и благородно! Ты потребовала от меня невозможного, думаешь делать невозможное так легко и просто? Не всегда можно добиваться цели чистыми и ровными путями, действуя только по совести. Может, кто-то так и делает, и только так, но не я. Изначально было ясно, что освободить Мэтта можно было только одним путем — посадить на его место кого-то другого, а так как Мэтт был виновен, следовательно, мне пришлось заменить его невиновным. Все очень просто.

— Просто? Но как ты заставил этого несчастного подписать признание?

— Я никого не заставлял, он сам согласился.

— И я должна в это поверить, по-твоему?

— Я объясню. Я просто нашел человека, который согласился взять на себя вину. Этот человек смертельно болен, у него саркома. У него слепая дочь. Ей можно вернуть зрение, но для этого нужна дорогая операция. Мы просто заключили с ним договор. Он сел в тюрьму, а я оплатил операцию его дочери. Она теперь видит. Ты можешь мне не верить, но этот человек готов был мне руки целовать за то, что я предоставил ему возможность перед тем, как оставить дочь одну в этом мире слепой, подарить ей нормальную полноценную жизнь. Он говорил, что теперь может умереть спокойно. Кстати, он умер… сегодня.

— Но получается, ты воспользовался горем этого человека, тем, что он готов был на все ради своего ребенка! Ведь он не просто подписал признание, он покрыл свое имя позором, для всех он теперь — маньяк, убийца детей. Как будет жить его дочь после этого, как сможет она вынести то, что ее отца, честного и ни в чем не повинного человека, будут считать чудовищем, извращенцем, насильником детей? Она сама согласилась заплатить такую цену за свое зрение?

— Что за глупый вопрос? Естественно, ее об этом никто не спрашивал. Только на этом настоял ее отец сам, а я не возражал. Думаю, она потом поняла, что к чему, когда все уже было сделано. Могла бы и сама догадаться, что в этом мире не бывает таких чудес, когда приходит абсолютно чужой добренький дядя и просто так отваливает кучу денег для тебя, именно для тебя, а не кого-то другого. Людская наивность меня всегда раздражала. Все ждут дармовой манны небесной, и возмущаются, когда приходится отдавать что-то взамен. За все и всегда нужно платить, и это не я придумал, таковы люди и сознанный ими мир!

— А какой платы ты ждал от меня за свою неоценимую услугу?

— Никакой. Ты же знаешь, мне даже деньги не нужны были от тебя, а взял я их, чтобы тебя не уязвлять.

— Ты сам себе противоречишь, Джек. Сначала говоришь, что за все нужно платить, а теперь пытаешься убедить меня, что ты тот самый «чужой добренький дядя», который пришел и просто так мне помог.

— Послушай, Кэрол, — Джек взял ее за руку для большей убедительности. — Все, что я сделал, я делал только ради тебя. Я просто понял, что для тебя очень важно было помочь тому, кто когда-то, как ты считаешь, сделал для тебя что-то очень хорошее, отплатить добром за добро. Понял, что ты не успокоишься и так и будешь биться в бесполезных попытках спасти его, а никто, кроме меня, не поможет тебе в этом. Ты не поймешь, почему я не сказал тебе правду? Я просто не смог. Я понял, что в твоем детстве было мало хорошего, а этот человек — самое лучшее, как ты считала, что когда-либо появлялось в твоей жизни. Разве я не прав? Ты думала о нем годами, хранила его в своем сердце, для тебя он был чем-то прекрасным, светлым, добрым. Ты не любишь людей, ты не веришь им. А он был для тебя символом того, что не все плохие, что есть бескорыстные и добродушные, с добрым сердцем, чистыми мыслями, такие, как он, способные просто так проявить тепло и нежность к абсолютно чужому и постороннему человеку… к девочке, которую все отвергали, презирали, — он заметил, как вздрогнула Кэрол от его слов, но продолжил. — А он повел себя не так, как все. Правильно повел, как умный человек, понимающий, что ты всего лишь невинный ребенок, которого нельзя отвергать, не за что презирать. И этим он доказал тебе, что есть на свете люди, для которых не будет иметь значения, кто твоя мать и чем занималась, где ты росла и в какой обстановке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})