— Думаю, ты прав, — сказал Абивард. Ганзак все понял очень четко. Он, вне всякого сомнения, превосходный кузнец. А вот какой бы из него получился дихган, доведись ему родиться в благородном семействе? Скорее всего, очень даже неплохой. Да, стране нужны хорошие кузнецы, но хорошие правители ей тоже нужны.
Абивард вспомнил слова Таншара о том, сколько теряет царство от того, что многим так и не удается проявить свои способности.
Фрада был крайне расстроен, буквально лопнуть готов:
— Все только и твердят, что о видессийцах: мол, они такие, они сякие! — воскликнул он. — А вот я даже на тысячу фарсангов не приближался ни к одному видессийцу!
— Не принимай близко к сердцу, братец, — сказал Абивард. — Скоро и тебе представится случай помериться с ними силами.
— Когда? — спросил Фрада. — Когда стану старым и седым, как Смердис? Тогда я против них ни на что не сгожусь. Ведь если Шарбараз, Царь Царей, в такой дружбе с Автократором Ликинием, то у нас с ними будет мир на целое поколение. — Он говорил об этом так, будто ничего хуже быть не могло. Но с другой стороны, он ведь еще не был на войне.
— Вряд ли тебе придется ждать так долго, — сказал Абивард. — Шарбараз, Царь Царей, — человек чести, он никогда не начнет войну с Ликинием без серьезного повода. Но Ликиний вполне может дать такой повод. Не забывай, за свою помощь в войне он оттяпал от нас хороший кусок Васпуракана. Он из всего старается извлечь наибольшую выгоду. Однажды он перестарается, и тогда придет твой час.
Фрада согнул руку, словно пристраивая копье в локтевом изгибе:
— Скорее бы!
Абивард, глядя на него, засмеялся:
— Я сказал «однажды», братец, не «завтра» и даже не «через год».
— Я слышал тебя, — ответил Фрада. — Слышал, но не слушал.
Глава 13
Прошлую зиму Абивард провел в изгнании, в холодном Серрхизе, городе Видессийской империи. Позапрошлая зима была полна возбуждения и лихорадочных приготовлений к мятежу; Шарбараз был тогда беглецом, а Смердис держал в руках большую часть Макурана.
Эта зима была не такова. Она проходила не в той полуспячке, которую Абивард изведал в детстве и юности. Теперь он, а не Годарс был дихганом и нес на своих плечах ответственность за улаживание всяких раздоров в наделе и за то, чтобы запасов хватило до весны. Но урожай собрали хороший — лучше, чем он рассчитывал, — и в закромах было достаточно зерна, орехов и фруктов, чтобы надел жил сыто до возвращения теплых дней.
У него впервые за последние два с половиной года появилась возможность немного расслабиться. И эту возможность он использовал вовсю: спал длинные зимние ночи напролет, пил горячее вино со специями, борясь с морозными метелями и ледяным ветром, и отъедался, благо не было надобности экономить припасы. Ему даже пришлось проделать дополнительную дырочку на ремне, поближе к концу.
Кое-что росло даже и в эту гнусную погоду. Живот Рошнани набухал, и она смотрела на это со смешанной гордостью и иронией. На последних стадиях беременности у нее начинали пухнуть лодыжки, если она оставалась на ногах продолжительное время. Из-за этого, к ее большому неудовольствию, пришлось ограничить ее выходы с женской половины.
Абивард продолжал вызывать Рошнани в свою постель, даже когда она совсем округлилась. Это вызывало недовольство других жен. Одна из них пожаловалась:
— Почему ты не вызываешь меня чаще? Разве я не красивее ее?
— Если тебе приходится задавать такой вопрос, значит, нет, — ответил Абивард, — потому что, когда такие слова сходят с твоих губ, ты становишься очень некрасивой.
Женщина в полном недоумении посмотрела на него:
— Я не понимаю.
— Знаю, — со вздохом ответил он. — И в этом часть наших с тобой трудностей.
Постепенно он начал выпускать и других своих жен погулять вне женской половины. Он по-прежнему не был уверен, что поступает правильно, но другого выхода не видел. Но прежде чем разрешить женам гулять по крепости, он предложил такую вольность матери. Барзоя, как и прежде, наотрез отказалась. Он ожидал этого, и все же ее отказ опечалил его. Другие открывали для себя новые пути, но ее дорожка в жизни оставалась неизменной.
— Что же нам с ней делать? — спросил он Рошнани холодной ночью, когда они лежали в обнимку в его кровати — как ради ласки, так и ради тепла. — Если другие будут выходить, видеть то, чего не видит она, делать то, чего она не делает, ей будет трудно оставаться хозяйкой на женской половине.
— Скорее всего, она ею не останется, — ответила Рошнани. — Главенство перейдет к другой. — Поскольку она сама была главной женой дихгана, под этой «другой» она, разумеется, подразумевала себя, но, верная себе, и здесь постаралась держаться в тени.
И конечно, она была права. Абивард понял, что рано или поздно, но перемена неизбежна. В конце концов, Барзоя была лишь вдовой бывшего дихгана. Но она была и непререкаемой хозяйкой над всем женским населением крепости задолго до рождения Абиварда. Мысль о том, что теперь эта власть уходит из ее рук, была равносильна землетрясению. Абивард озадаченно покачал головой.
Рошнани увидела это движение и спросила:
— Что с тобой?
Абивард объяснил, а потом сказал:
— Я думал обо всех переменах, которые произошли за последнее время, но вот эта застигла меня врасплох; может быть, поэтому она так огорчительна.
— Но ты же сам сказал, что эта перемена происходит потому, что сама Барзоя отказывается меняться, — напомнила ему Рошнани. — А впереди еще много перемен. — Она взяла его руку и положила ее себе на живот. Над ее набухшим чревом туго натянулась кожа.
Ребенок начал брыкаться и ворочаться, а потом ткнулся чем-то твердым и круглым в ладонь Абиварда.
— Это головка! — с восторгом сказал он. — Определенно головка.
Она положила рядом с его рукой свою.
— Думаю, ты прав, — сказала она и тут же, словно волшебный остров, который может подняться из воды и сразу уйти обратно, головка уплыла от них: ребенок поменял положение.
Абивард прижал Рошнани к себе. При этом ребенок энергично заворочался. Оба засмеялись.
— Кто-то очень старается оказаться между нами, — сказал он.
Рошнани посерьезнела.
— Знаешь, а ведь так и будет какое-то время, — сказала она. — Мне нужно оправиться после родов, и ему не обойтись без меня, несмотря на нянек и служанок.
— Я знаю, — сказал Абивард. — Надеюсь, все мы это переживем. Только вот очень любопытно, в кого из нас он пойдет. Если он окажется похож на твоего брата Охоса, по нему все девчонки сохнуть будут.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});