— А как ты их распознаешь в толпе, если они снимут свои белые балахоны?
После знаменитой битвы в грозу Улламарна уже два тигма жила спокойно. С тех пор не было ни одного гостя из пустыни. На сторожевых вышках по-прежнему стояли дозорные, границы охранялись, но количество людей в отрядах значительно сократили. Теперь почти все мужчины занимались очисткой территории от мёртвого леса: корчевали засохшие на корню деревья и кусты, перекапывали землю. Женщины и дети были заняты в основном посадкой.
Гинта трудилась до изнеможения, зато молодые насаждения поднимались с такой скоростью, что люди смотрели на новые рощи со смесью восторга, изумления и страха. Точно так же многие смотрели на Гинту, и её это очень смущало. Впрочем, иногда она так уставала, что вообще ничего не замечала вокруг. Случалось, она засыпала прямо в поле или в роще. Её бережно переносили куда-нибудь под навес. Несмотря на хороший аппетит, она ещё больше похудела. Фигура её по-прежнему оставалась неразвитой, и в узкой набедренной повязке она бы выглядела совсем как мальчишка, если бы не удивительная грация, которая сквозила в каждом её движении.
— Не правда ли, в ней есть что-то совершенно необыкновенное? — говорили люди.
— О да, у неё походка богини, а глаза…
— В них столько мудрости и силы, что даже странно видеть такие глаза на юном лице. Никто не может выдержать её взгляд.
Гинта всех этих разговоров не слышала. Когда она усталая, перепачканная землёй и растрёпанная, с грязными ручейками пота на лице брела по тропинке между полями, она и не подозревала о том, что у неё походка богини. А если бы ей такое сказали, она бы, пожалуй, сочла это за насмешку.
Основной проблемой оставались дожди. Часть загубленной бесплодием территории так и не удалось вернуть к жизни. Она стала частью пустыни. Маррон присоединил её к своим владениям. Пустыню можно озеленить, но для этого нужна вода. Много воды. Где её взять? Прорыть канал от Самалинны, единственной в Улламарне глубокой и не пересыхающей реки, что текла на востоке мина? Это не выход. Этого недостаточно. Самалинна брала начало в горах. Горы… Они тянулись с востока на запад. Мимо Ингамарны, мимо Улламарны и дальше — в глубь пустыни. Гинта видела над ними облака. В горах шли дожди, даже далеко на западе, где внизу земля не получала ни капли влаги. Над горами дожди, а над пустыней — мёртвое небо. Маррон не пускал в свои владения ни одного дождевого облака.
"За последние несколько циклов ты неплохо расширил своё царство, Каменный бог, — думала Гинта. — Но больше мы не уступим тебе ни одного капта земли".
Несмотря на великую силу, которой она сейчас обладала, многое из того, что недавно посадили, могло плодоносить только со следующего цикла. И всё равно люди радовались. Улламарна расцветала. На деревьях, которые еле спасли от гибели, снова завязались плоды, и поля приносили неплохой урожай.
— Ты уже можешь считать себя нумадой, — сказал дед, когда она как всегда ненадолго приехала в Ингатам. — Хаир с Маганом были в Лаутаме и Зиннумарне. О тебе говорит вся Сантара. А я могу сказать только одно: "Я дал тебе всё, что мог. Остальное в твоих руках". Наверное, мне уже давно следовало сказать тебе это.
— Лучше бы посоветовал, что делать с велесом и зунном. Никак не приживаются. И всё из-за сурс. Саганвиры, по-моему, уже начали приспосабливаться, у них сильная корневая система, а вот велес… Дедушка, а наши земляные черви не могут жить в той песчаной почве?
— Вообще-то сурсы и есть бывшие земляные черви. Они изменились, когда в Улламарне стала меняться почва. Ветры с запада приносили песок, почва стала более плотной, и они постепенно приспособились. Маленькие отростки, которые есть у земляных червей, превратились в конечности, достаточно сильные, чтобы прорывать ходы в плотной земле. Но на это ушло много циклов.
— Понимаю. Надо подвести туда мягкой земли. Вместе с червями. Ветер будет по-прежнему приносить песок, и придётся им приспосабливаться. Для начала я сделаю их крупнее, чтобы им было легче рыхлить более плотную почву. Благодаря санфалингине я могу растить что угодно, ни у кого не забирая нигму. Но куда же всё-таки делись сурсы?
— Туда же, куда и санты, — проворчал дед. — Точнее сказать не могу.
— Точнее и не скажешь. В Улламарне меня считают спасительницей, а моя заслуга только в том, что я научилась очень быстро всё выращивать. А тут ещё…
Гинта нахмурилась и замолчала.
— Что ещё?
— В последнее время опять хуже растёт. Не так быстро, как сначала.
— Ты просто устала…
— Нет, тут что-то другое. Мне кажется, у растений Улламарны кто-то забирал нигму. Потом этот «кто-то» перестал её забирать. Или стал забирать гораздо меньше. А если бы он… или они — я не знаю — продолжали воровать нигму, как прежде, мне бы не удалось добиться таких результатов.
— Если бы не ты, там бы вообще ничего не выросло.
— Да, но… Кому это надо? Зачем? Я там знаю всех нумадов. Они не могли… И всё это может начаться снова. Если уже не началось.
— Поживём — увидим. Перестань изводиться. Ты сделала всё, что в твоих силах…
— Нет, дедушка, не всё. У меня такое чувство… Как на площадке для син-тубана, когда провёл несколько поединков, знаешь, что настоящая схватка ещё впереди, и… нет никакой уверенности в победе.
— В таких случаях я советую только одно — уйди с площадки.
— Нет. Я всегда дерусь до конца.
Гинта простилась с дедом, пообещав приехать на праздник — близилось Возвращение Сингала. Она могла бы покинуть Ингатам утром, но ей хотелось переночевать в Радужных пещерах. Очень уж она соскучилась по своему уютному лесному замку. Наверное, она провела здесь лучший год своей жизни. Гинта невольно вздохнула, подумав о том, что свободная, беззаботная жизнь канула в невозвратное прошлое. Грядущее надвигалось на неё, подобно туману, в котором затаилось множество чудовищ. Она знала, что придётся сражаться, а в настоящих сражениях потери неизбежны. Она знала — всё ещё только начинается.
Гинта завела Тамира в одну из нижних пещер, задвинула вход большим плоским камнем, потом забралась в свою «спальню» и тут же уснула. Её всю ночь одолевали тревожные сны. Она была в доме Саннида, и он показывал ей горные пейзажи Санты. Затем он вдруг превратился в Сагарана, а горы Санты стали похожи на горы возле Улламарны, и сама она каким-то образом очутилась там… Где? На Санте или в Улламарне? Гинта не знала. А Сагаран исчез. Она должна была его найти. Она поднималась по горной тропе, а перед ней парило странное бесплотное существо, похожее на крылатого человечка с длинным большеглазым лицом. Саннэф! Значит, она на Санте. Потом саннэф превратился в Тинга и, оглянувшись на Гинту, юркнул в какой-то тёмный тоннель. Охваченная тревогой, она кинулась за ним. Узкий проход постепенно становился всё шире и шире. Тинг убежал вперёд, и Гинта надолго потеряла его из виду. Она звала его. Вернее, пыталась звать, потому что с губ её не слетало ни единого звука. Она очень обрадовалась, увидев наконец в просвете тоннеля гигкую, грациозную фигурку, но, подбежав поближе, в изумлении отпрянула назад. На неё с грозным рычанием шёл огромный зверь, похожий на харгала. В полутьме она не могла разглядеть, какого он цвета, только видела горящие жёлтые глаза и оскаленную пасть, в которой сверкали длинные белые клыки…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});