Читать интересную книгу Молот ведьм - Константин Образцов

Напряжение немного рассеялось, когда они добрались до места и вошли внутрь заброшенной старой больницы: знакомые запахи сырости и влажной пыли, эхо шагов, холод душного склепа подействовали успокаивающе — здесь они были в безопасности, здесь был их дом, их неприступная крепость. Зато у Валерии сердце начало биться сильнее. Она смотрела по сторонам: облупленные двери, заваленная мусором и хламом домовая церковь, иссохшие струпья плакатов на грязных стенах. «Это в последний раз. В последний». Сейчас она спустится вниз и больше уже никогда не поднимется к свету. Валерия внезапно захотела, последний раз взглянуть в небо. У тусклого окна в конце коридора она остановилась и посмотрела наружу, но стекло было грязным, в двух метрах перед окном находилась стена и увидеть небо не получилось. Валерия вздохнула, мотнула головой и двинулась дальше.

— Внимание, сейчас будет лестница!

Сестры с повязками на глазах, держась за руки, осторожно шли за ней следом, как слепые за поводырем, направляющим их в темную яму.

В подвале всех поджидала Надежда Петровна. Жадная комендантша не пожалела денег на маску, и ее лицо прикрывала белая с золотом, торжественная личина, украшенная вензелями и больших пучком пышных перьев, возвышающимся над макушкой. В сочетании с черным блестящим платьем, обтянувшим телеса Петровны, как сетка — батон колбасы, и поношенными ботами, надетыми без чулок, зрелище было немыслимым. Впрочем, своих обязанностей Петровна не забыла: свечи ярко горели, предусмотрительно отодвинутые от стен немного дальше, чем прежде, в бочке пылали торфяные брикеты, и вода в баке начала закипать. В подвале уже было очень тепло, еще немного — и станет по-настоящему жарко, причем до того, как Альтера подпалит драпировку. К ароматам свечей и торфяного дыма отчетливо примешивался сладковатый, химический запах. «Как бы раньше не полыхнуло», — мелькнула тревожная мысль.

— Чем это тут воняет? — Проксима принюхалась и скривилась.

— Ароматизаторы, — коротко ответила Валерия. — Госпожа Прима велела.

Раздевались в унылом молчании: если раньше эта часть подготовки к есбату напоминала девичник в бане, то сейчас походила на медосмотр. Ни смеха тебе, ни подначек, ни возбужденного предвкушенья веселья; ни Белладонны, ни Керы, ни Терции; просто группа голых женщин в полутемном грязном подвале. Если раньше никто и не думал стесняться своей наготы, то теперь все развернулись друг к другу спиной и раздевались поспешно, стремясь поскорей накинуть на тело плащи. Одна только Надежда Петровна, которой стоило бы постесняться, как будто не замечала общего настроения: возбужденно хихикала, бормотала что-то под нос, а потом долго кутала безобразные телеса в уродливо скроенный из куска драпировки плащ с капюшоном. «Хорошо, что Вика не видит всех в таком настроении, — подумала Валерия. — Она бы расстроилась». И тут же, поймав себя на этой мысли, одернула: это все уже не имеет никакого значения, никто отсюда не выйдет, включая Вику, и неважно уже, расстроится та или нет.

Очень сложно избавиться от привычек.

Валерия посмотрела на Алину. Та разделась, ничуть не смущаясь, как будто бы постоянно только и делала, что переодевалась в подвалах в обществе незнакомок, и сейчас затягивала на талии шнур блестящего черного одеяния из магазина карнавальных костюмов. «Чумной доктор» скрывал до половины лицо, но Альтера видела плотно сжатые губы и взгляд в прорезях маски, такой же сосредоточенный и серьезный. Заезжая за Алиной домой, Валерия опасалась, что увидит ее нетрезвой, чрезмерно взволнованной или близкой к истерике, как в их последнюю встречу во «Френсисе Дрейке», но вот эта решительность встревожила ее еще больше. Такую Алину она наблюдала впервые и в ней было нечто такое, что заставляло чувствовать себя неуютно. «В ней сила», — вспомнила Валерия. И теперь, похоже, эта сила готова была проявиться. Она перевела взгляд на Карину. Та чуть кивнула. Валерия глубоко вздохнула и кивнула в ответ. Все в порядке, это мнительность, ничего больше. Нужно взять себя в руки. Беспокоиться не о чем. Валерия незаметно взяла в левую руку большую связку ключей — главная дверь, боковая, здесь же, чтобы не потерять, запасные ключи от крипты в подвале Примы — и намотала на пальцы веревочную скакалку белой куколки. Сунула руку под плащ и громко сказала:

— Готовы? Рассаживаемся.

Так же молча они разбрелись и уселись: Карина напротив Валерии, Проксима, Инфанта, Алина и Надежда Петровна полукругом перед черным алтарем. Валерия выложила на него длинный кинжал, поставила чашу: все должно идти, как обычно, ни к чему тревожить сестер раньше времени. Близилась полночь. Теперь нужно было лишь ждать прибытия госпожи Примы.

* * *

Вечер не задался сразу, как только Виктория вышла из дома. Какой-то ржавый рыдван цвета сгнившего баклажана и с такой черной тонировкой на окнах, что ей позавидовал бы и катафалк, припарковался едва ли вплотную к переднему бамперу ее красного «Ауди А4», не давая отъехать. Разумеется, никаких записок под лобовым стеклом, типа «Простите, меня, идиота, если я Вам мешаю, звоните по такому-то номеру» не было. Позади стоял грузовик — уже не первые сутки — и Виктории ничего не оставалось другого, как трясти и пинать баклажановый драндулет, заставляя сигнализацию исходить стонами, воем и хриплым кваканьем. Через десять минут этой дьявольской какофонии, оглашавшей вечернюю улицу столь громогласно, что могла бы заставить проснуться и мертвых, из дома напротив вышли два типа с сальными головами и в кожаных куртках, яростно, но непонятно гомонящих на незнакомом наречии. Бросая на взбешенную Приму злобные и одновременно похотливые взгляды, они отогнали свой транспорт к соседнему дому, и Виктория рванула с места, возмущенно посигналив им напоследок. На все это ушло минут десять, а значит, она на десять минут опаздывала на есбат, что само по себе нежелательно, а учитывая обстоятельства и значимость сегодняшней ночи — и вовсе недопустимо. Виктория не любила являться раньше, но и опозданий не переносила, стараясь планировать свое время как можно точнее; она знала, что от ее дома до Виллы Боргезе путь занимает семнадцать минут, всегда выходила за двадцать, а теперь, благодаря двум кретинам, не знающих элементарных правил вежливости при парковке, ей нужно было добраться в два раза быстрее. Прима скрипнула зубами от злости. Надо было пустить в ход булавку, да только времени жалко.

Но на этом дорожные злоключения не кончились, а только начались. На углу Гороховой и Садовой образовался нежданный для этого времени суток затор: три или четыре машины не смогли поделить перекресток, столкнулись, и теперь перегородили проезжую часть практически вовсе. Водители и пассажиры бродили вокруг и с озабоченным видом осматривали им одним заметные повреждения, попеременно используя телефоны то для снимков, то для звонков — в страховые компании, полицию, друзьям, приятелям, женам, мамам и двоюродным братьям, делая вид, что не замечают матерной брани из окон и исступленных сигналов с трудом пробирающихся мимо них автомобилей. Виктория выругалась, вывернула на Фонтанку и понеслась по набережной, наплевав на ограничения скорости. Через считанные минуты она уже влетела на Троицкий мост, не глядя, перестроилась влево, и тут же сзади раздался резкий сигнал и засверкали, мигая, яркие фары. Виктория посмотрела в зеркало заднего вида: ее нагонял трясущийся от возмущения черный Х6, стремительный, мускулистый и грозный, который она, вероятно, неделикатно подрезала.

— Ну прости, прости, мужик, — пробормотала Виктория, тыкая пальцем в кнопку аварийного сигнала, но извинения, судя по дальнейшим событиям, приняты не были. Стоило ей съехать с моста и занять средний ряд, как Х6 поравнялся с ней и, неожиданно загудев, резко бросился вправо, словно идя на таран. Прима взвизгнула, крутанула рулем; «Ауди» ударился о поребрик с такой силой, что, казалось, перевернется, но машина пролетела еще пару метров вперед и врезалась в металлическое ограждение тротуара, пробив радиатор и смяв крышку капота точно посередине. Глаза вдруг застило белым, и Виктория ощутила, как что-то упругое и тугое с силой ударило ее по лицу, так что брызнули слезы: сработала подушка безопасности. Проскочивший вперед черный джип остановился, а потом внезапно поехал назад, протаранив своим мощным бампером левое крыло «Ауди».

— Ты что творишь! — заорала Прима, но джип еще раз зло засигналил и умчался, растворившись во тьме и огнях ночного проспекта. Красный «Ауди» остался стоять с лопнувшим и вбитым вовнутрь правым передним колесом, сломанной радиаторной решеткой и помятым капотом.

Двое прохожих покосились на разбитый автомобиль и пошли восвояси, прибавив шагу. По проспекту, как ни в чем ни бывало, проносились машины. Над передней панелью взвилось и растаяло облачко дыма от газогенератора. Виктория тупо смотрела на белый пластик сдувающейся подушки с нерукотворным наброском ее портрета: красные полоски помады, смазанные кровавые капли из разбитого носа и даже легкие штрихи туши с ресниц. На табло электронных часов светились цифры: 00.03.