— Да, — сказала Флоримель с перекосившимся лицом.
И впоследствии у них больше не было неприятностей подобного рода, а рана на груди у Юргена вскоре зажила.
Юрген, конечно же, держался в стороне от проклятых, потому что он и Флоримель жили добропорядочно. Они, однако, нанесли визит отцу Юргена сразу после женитьбы, потому что так было положено. Котт был достаточно вежлив для Котта и выразил надежду, что Флоримель окажет хорошее влияние на Юргена и сделает из него достойного человека, но не высказывал при этом особого оптимизма. Все же этот визит так и не повлек за собой ответного, потому что Котт считал свою порочность чересчур огромной, чтобы пропустить хоть минуту мучений, и не покидал пламени.
— В действительности, ваше величество, — сказала Флоримель, — мне не хотелось бы ни на миг создать видимость, что я критикую родственников вашего величества. Но думаю, что отец вашего величества мог бы навестить нас, по крайней мере, хоть раз, в частности после того, как я предложила разжечь огонь, на котором он мог бы сидеть в любое время, когда придет к нам. Я считаю, что отец вашего величества напускает на себя некую экстравагантность при отсутствии определенного доказательства того, что он хоть чуточку более порочен, чем остальные. А детская прямота, которая всегда была у меня основной чертой характера, не позволяет мне скрывать свое мнение.
— О, это всего лишь его совесть, милая.
— Совесть весьма хороша на своем месте, ваше величество. И лично я никогда не была бы способна вынести нескончаемый труд по соблазнению и убийству столь многих прекрасных молодых людей, если бы моя совесть не заверяла меня, что все это вина моей невестки. Но даже при этом не имеет смысла позволять совести делать из тебя раба. А когда совесть доводит отца вашего величества до пренебрежения правилами приличия, я уверена, что все зашло уже слишком далеко.
— Ты права, моя милая. Однако мы же не имеем недостатка в обществе. Так что приведи себя в порядок, стряхни этого черного пса со спины. Мы проводим сегодняшний вечер с Асмодеями.
— И ваше величество опять будет говорить о политике?
— Полагаю, да. Кажется, им это нравится.
— Если б это нравилось и мне, ваше величество, — заметила Флоримель и в предвкушении скуки зевнула.
С этими чертями Юрген становился словоохотливым. Религией Ада является патриотизм, а системой правления — просвещенная демократия. Это удовлетворяло чертей, и Юрген давным — давно научился никогда не нарушать их законов, без которых, как любили замечать черти, Ад не был бы тем, чем он является.
Они были, как обнаружил Юрген, простодушными бесами, позволявшими страшно эксплуатировать себя назойливым мертвецам. Они не имели ни минуты покоя из — за проклятых, которые являлись личностями, обремененными совестью, и потому требовали нескончаемых мучений. Когда Юрген попал в Ад, политические дела находились там в весьма скверном состоянии, поскольку среди молодых чертей возникла большая партия, выступавшая за прекращение вековечной войны с Раем почти любой ценой, для того чтобы отдохнуть от бесконечного потока совестливых мертвецов, ищущих мучений. Ибо хорошо известно, что, когда Сатана покорится и даст заковать себя в цепи, больше не будет смерти, и надоевшая иммиграция, соответственно, прекратится. Так говорили молодые черти, считавшие, что дедушке Сатане следует принести себя в жертву ради всеобщего благоденствия.
Они также указывали, что Сатана являлся у них руководящим должностным лицом со времен основания Ада по необходимости, поскольку смена правительства в военное время нецелесообразна, но что Сатана через определенный срок должен переизбираться. И, конечно же, Сатана во всем признавался абсолютной властью, поскольку это тоже типично для военного времени. В общем, через несколько первых тысячелетий молодые черти начали перешептываться насчет того, что такое правление не является идеальной демократией.
Но более консервативные старики были возмущены такими упадническими и безумными идеями и обошлись с младшими несколько сурово, разорвав их на куски и тем совершенно уничтожив. Затем старшие черти начали применять еще более устрашающие наказания.
* * *
Дедушка Сатана был весьма раздосадован, поскольку законы нарушались повсеместно. И через пару дней после прихода Юргена Сатана издал обращение к своим подданным о более уважительном отношении к кодексу Ада. Но при демократическом правлении народу не нравится постоянно беспокоиться о законе и порядке, на что указал Юргену один из наиболее старых и сильных чертей.
Юрген сделал серьезное лицо и потер подбородок.
— Но посмотрите, — сказал Юрген, — порицая дух толпы, спорадически проявлявший себя в этой стране в выступлениях против сторонников мира и подчинениях приказам Небес и другой процелестинской пропаганде, — и предупреждая лояльных граждан, что таких вспышек нужно остерегаться как пагубных для общественного благополучия Ада — Дедушка Сатана должен иметь в виду, что правительство, по большому счету, держит в своих руках средства борьбы со злом. — И Юрген очень сурово взглянул на Сатану.
— Вот — вот, — сказал Флегетон, кивая головой, похожей на голову медведя, за исключением голых и длинных красных ушей, внутри которых горел огонь, напоминающий пламя спиртовки. — Вот — вот, этот молодой император в блестящей рубахе говорит необычайно хорошо!
— Так все мы говорили в Пандемониуме, — задумчиво сказал Велиал, — в прекрасные дни, когда Пандемониум был только что построен, а мы были еще бесенятами.
— Да, его речи принадлежат старой школе, лучше которой ничего нет. Так что, пожалуйста, продолжайте, император Юрген, — воскликнули старые черти, — и позвольте нам узнать, о чем же вы говорите.
— Я говорю лишь о том, — сказал Юрген и вновь сурово взглянул на Сатану, — что, пока судебное преследование нарушения законов, вызванных военным положением, отмечено сентиментальной расслабленностью; пока откладывается заслуженное наказание за неприкрытые проявления процелестинства; пока малодушная снисходительность прощает подозреваемых в нелояльных мыслях, — до тех пор вызванный праведным негодованием патриотизм, пусть то и дело вводимый в заблуждение, будет брать в собственные руки дело возмездия в отношении нарушителей закона.
— Но, все же… — сказал Дедушка Сатана.
— Неумелое ведение судопроизводства, — твердо продолжил Юрген, — является настоящим катализатором вспышек народного негодования; и более справедливо скорбеть о политике всепрощения, предоставляющей такую возможность, нежели о случаях неповиновения толпы. Сейчас, когда патриотичный народ Ада находится в состоянии войны, он не в том настроении, чтобы с ним шутить. Осуждение преступлений против нации не должно граничить с формальностями, придуманными для излишне тонкой юриспруденции мирного времени. Я уверен, что среди вас нет никого, у кого на языке не вертелись бы бессмертные слова Ливония на эту самую тему. Поэтому я не стану их повторять. Но, я полагаю, вы согласитесь со мной, что сказанное Ливонием бесспорно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});