Лена принесла Бурову свою старую тетрадку, в которую записывала высказанные им в бреду мысли еще в Проливах, когда он лежал в коттедже вблизи Великой яранги. Ей хотелось дополнить эти записи сейчас, но Буров до своего воскрешения так и не произнес ни слова.
Буров очень заинтересовался своими «бредовыми мыслями» и даже накинулся на Лену за то, что она так долго скрывала их от него. Под впечатлением проведенных под водой опытов, оказывается, он говорил тогда о совсем новой среде, в которой нужно проводить эксперименты. В бреду он мечтал подняться ввысь…
Сейчас Буров все переосмысливал, он мог теперь все повернуть так, что даже самое невероятное казалось выполнимым.
К Бурову хотел приехать Овесян, но Лена восстала. В Бурове все так кипело, что она боялась, как бы больной не взорвался при неминуемом споре с академиком.
Три раза в день приходил кинооператор снимать выздоровление Бурова. Его меняющееся состояние нужно было фиксировать не по дням, а по часам.
Лена, столько дней просидев у постели больного, попав на киносеанс в кабинете главного врача, куда ее провела Полевая, была совершенно потрясена, видя, как у нее на глазах «наливался жизнью, силой» сначала бородатый, потом побрившийся богатырь, как он поднялся, костлявый, выше на голову всех окружавших его врачей, как волшебно раздобрел, стал могучим… Находясь все время рядом с ним, она и не заметила, как все произошло.
Для врачей это было откровением, для Лены счастьем.
Буров еще в клинике, занимаясь физическими проблемами с Шаховской, сформулировал свои взгляды на существо «А- и Б-субстанций».
Он уже знал, что «А-субстанция» обнаружена в том самом электрическом сосуде, который они с Леной вынесли из пещеры Росова, знал, что физики-смельчаки умудрились во время его болезни получить еще некоторое количество «А-субстанции», добравшись до самого кратера вулкана Бурова. Но всего этого даже не хватило полностью для исследовательских целей. Были выдвинуты проекты создания на склонах вулкана Бурова газосборного завода, из продукции которого можно было выделить «А-субстанцию», чтобы забросить ее на Солнце для нейтрализации вредного влияния «Б-субстанции».
– Какая чепуха! – в ярости кричал Буров, пугая заглядывавших в палату медицинских сестер. – Какая чепуха! Разве можно плестись в хвосте у Природы, питаться ее подаянием!..
Буров поразил Шаховскую своим утверждением, что обе субстанции, управляющие состоянием протовещества, – это две стороны одного и того же первоначала.
По-видимому, у Бурова уже зрел дерзкий план.
Он вырвался из клиники. Первый, к кому он направился, был академик Овесян. Шаховская пришла вместе с ним. Овесян обрадовался, выбежал из-за стола навстречу Бурову, протянул к нему обе руки:
– Богатырь! Нагибайся, пожалуйста, а то потолок головой проломишь. Каков! Каков! Никак ведь вырос!..
Он поворачивал Бурова, любуясь им сам и показывая другим.
– Ну как тебе нравится наше созвездие? – спрашивал Овесян, указывая в окно, где в окружении ослепительных звезд виднелось потускневшее медное Солнце.
– Послушайте, Амас Иосифович! – начал Буров, как только они остались втроем с Овесяном и Веселовой-Росовой. – Вы научный авторитет. Перед вами полагается расшаркиваться. Но сейчас не до этикета. Вы зажгли в небе фонари и думаете, что решили задачу? Это чепуха!.. Это самообман!.. Немыслимо поддерживать горение этих фонарей, посылать на смену сгоревшим новые… Вы израсходовали уже все атомные запасы человечества, припасенные для ядерных устройств… Вам предстоит забрасывать в космос океанскую воду… В этом нет перспективы… Это успокоение на час.
– Не путай одного часа с одним урожаем. А урожай, хотя бы один урожай на Земле, решает сейчас многое.
– Надо мыслить не одним урожаем, а тысячелетиями изобилия! Надо подняться над заботами сегодняшнего дня!.. Нельзя подправлять угасающее Солнце установками «подводных солнц» на всех побережьях или искусственными термоядерными звездами в небе. Вопрос надо решать не полумерами, а кардинально. Надо сделать выбор.
Буров не мог усидеть на месте. Огромными шагами он расхаживал по кабинету, останавливался перед роялем, с шумом открывал и закрывал его крышку, круто поворачивался и говорил с яростным напором.
Овесян, обычно легко возбудимый, вспыльчивый, выслушивал нападки с каменным лицом. Может быть, он относился к Бурову еще как к больному?
Буров не щадил своих былых руководителей, критикуя выбранный ими путь решения задачи, противопоставляя ему свой, во всех деталях продуманный во время болезни.
Овесян поморщился:
– Фонарный бунт какой-то! Выздоровел ты на нашу голову, бушуешь, как тайфун… Тормозные центры у тебя не все действуют. В другое время не простил бы…
– В другое время я не говорил бы так напрямик, Амас Иосифович, дорогой!.. Сейчас нужно решить главное. Нужно не собирать природные крохи «А-субстаиции», а научиться создавать ее искусственно.
– Но как? Добыть «А-субстанцию»? Чтобы получить крохи, о которых ты говоришь, мы создали целый подземный институт для твоего «Ядра галактики». И чуть тебя не потеряли…
– Но мы приобрели очень многое! Смогли изучить полученные крохи «А-субстанции», познать ее!..
– Что же ты теперь хочешь создать? Ускоритель элементарных частиц размером с гору?
– Нет. Размером с земной шар.
– Совсем с ума сошел.
– Ничуть. Мне нужен вакуумный прибор космических размеров.
– Ты сам понимаешь, что вакуум в приборе можно с огромным трудом создать лишь в очень небольшом объеме.
– Надо поступить наоборот. Создать не вакуум в приборе, а прибор в вакууме.
– Постой! Что ты имеешь в виду?
– Нужно создать грандиозный прибор в уже существующей космической пустоте, а не воспроизводить эту пустоту искусственно. Надо отправиться в идеальный вакуум межзвездного пространства, лучше которого никогда не создать ни в одном приборе.
Овесян уже все понял, поняла и Веселова-Росова, Они восхищенно смотрели на одухотворенное лицо воскресшего ученого, они прощали ему сейчас и резкость, и необузданность, и всю фантастичность замысла, они видели лишь истинное научное озарение.
– Так, – сказал Овесян, подходя к Бурову и кладя ему руку на плечо. Бурову пришлось остановиться, перестать ходить, что ему, видимо, было трудно сделать. – Так, друг. Значит, после опытов на земле ты полез под воду, потом под землю. Тебе мало. Теперь космос?
– Да, там существуют природные условия для самых грандиозных физических экспериментов. Там можно создать ускорители умопомрачительных энергий, там идеальный вакуум. Мы вывернем физические приборы наизнанку, получим невероятные возможности…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});