эмоционально?
— Протестую! — снова выкрикнул Гай Букер.
Я прошла к судье:
— Прошу, Ваша честь, поймите, что дело не в праве на аборт. Это касается стандартных услуг, которые должна была получить моя клиентка.
Судья поджал губы:
— Хорошо, мисс Гейтс. Но давайте быстрее к делу.
Уиндхэм пожал плечами:
— Любой акушер-гинеколог знает, как тяжело консультировать пациентов, у которых наблюдаются отклонения в плоде, и рекомендовать прекращение беременности, если, по мнению врача, ребенок не выживет. Но это часть нашей работы.
— Это должно было быть частью работы Пайпер Риис, — сказала я. — Но не значит, что она ее выполнила.
Объявили двухчасовой перерыв на ланч, потому что судья Геллар уезжал в управление автомобильным транспортом, чтобы подать заявку на получение прав управления мотоциклом. Если верить клерку, судья планировал поколесить по стране на своем «харлее» во время летнего отпуска. Интересно, не поэтому ли он красил волосы: черный хорошо смотрелся с кожаной одеждой.
Шарлотта ушла, как только всех отпустили на перерыв, чтобы навестить тебя в больнице. С самого утра я не видела Шона и Амелию, поэтому вышла на погрузочную площадку уборщика через дверь, про которую большинство репортеров не знали.
Стоял конец сентября, когда длинные пальцы зимы уже подбирались к Нью-Гэмпширу. Холодные, колкие, они приносили с собой пронзительный ветер. И все же у парадного входа собралась целая толпа, которую я видела со своего наблюдательного пункта. Охранник толкнул дверь и встал рядом со мной, прикуривая.
— Что там происходит?
— Чертов цирк! — сказал он. — То дело о ребенке с дрянными костями.
— Слышала об этом кошмаре, — пробормотала я и, обхватив себя руками, проделала путь к толпе перед судом.
На верху лестницы стоял мужчина, которого я помнила по новостям: Лу Сен-Пьер, президент филиала Американской ассоциации людей с ограниченными возможностями в Нью-Гэмпшире. Будто этого было мало, он имел ученую степень Йельского юридического факультета, получил стипендию Родса и выиграл золотую медаль в плавании брассом на Паралимпийских играх. Он передвигался на инвалидном кресле, сделанном на заказ, и на самолете, который пилотировал сам, чтобы перевозить детей, нуждающихся в лечении, по стране. Его собака-поводырь сидела рядом с инвалидным креслом не двигаясь, пока двадцать репортеров подсовывали ему под нос микрофоны.
— Знаете, чем захватывает этот иск? Он похож на мчащийся поезд. Ты не можешь отвести глаз, хотя тебе не хотелось даже признавать, что существуют такие формулировки. Все просто и ясно: эта тема взрывоопасна. От таких исков по коже бегут мурашки, потому что нам хочется верить, что мы можем полюбить любого ребенка, который войдет в нашу семью, а в реальности оказывается, что мы не можем вот так принять это. Пренатальные анализы сводятся к одной характеристике плода: отклонению от нормы. К сожалению, пренатальное исследование автоматически устанавливает, что родитель не захочет ребенка с ограниченными возможностями и что неприемлемо ему жить с физическими дефектами. Я знаю множество родителей в сообществе глухонемых, кто бы желал появления у них такого ребенка. Инвалидность одного человека — это культура другого.
Его собака гавкнула словно по команде.
— Аборты и так являются щекотливым вопросом: правильно ли уничтожать потенциальную жизнь? Прерывание беременности идет на шаг дальше: правильно ли уничтожать именно эту потенциальную жизнь?
— Мистер Сен-Пьер! — выкрикнул репортер. — Что насчет статистики, которая говорит, что воспитывать ребенка с ограниченными возможностями тяжело для брака?
— Что ж, я согласен. Но есть и статистика, что не менее тяжело воспитывать ребенка-гения или суперзвезду атлетики, а ведь врачи не советуют прекращать такую беременность!
Интересно, кто же подтянул кавалерию — скорее всего, Гай Букер. Поскольку технически это был иск о врачебной ошибке, он не стал бы приглашать другого адвоката, кроме работников своей фирмы, для защиты Пайпер, но он устроил эту импровизированную конференцию, чтобы увеличить свои шансы на победу.
— Лу, вы будете свидетелем в суде? — спросил репортер.
— Я это делаю сейчас, перед всеми добропорядочными людьми, — словно проповедь отчеканил Сен-Пьер. — И я буду говорить в надежде, что смогу убедить остальных больше никогда не подавать в суд Нью-Гэмпшира, нашего великого штата, такие иски.
Отлично! Я проиграла дело из-за парня, который даже не был свидетелем защиты. Я поплелась обратно в здание суда.
— Кто это говорит? — спросил охранник, растаптывая окурок ботинком. — Тот карлик?
— Это маленький человек, — поправила я.
Охранник недоуменно посмотрел на меня:
— А я разве не так сказал?
Дверь захлопнулась за ним. Я уже замерзала, но подождала, пока он не зайдет внутрь: не хотелось поддерживать разговор весь путь вверх по лестнице. Как раз по такому скользкому склону мы с Шарлоттой и танцевали. Если можно было прерывать беременность у плода с синдромом Дауна или НО, что насчет прогресса в медицине, когда можно увидеть потенциально красивую внешность ребенка или уровень сострадания? Как насчет родителей, которые хотели мальчика, а ждали девочку? Кому разрешалось устанавливать норму для согласия или отказа?
Как бы больно мне ни было осознавать это, Лу Сен-Пьер был прав. Люди всегда говорят, что будут обожать любого ребенка, который у них родится, но это не обязательно так. Иногда все действительно зависело от конкретного ребенка. Должна быть причина, по которой светловолосые голубоглазые младенцы уходили в приемные семьи, как спелые персики, а дети с кожей другого цвета или с ограниченными возможностями оставались в приютах на долгие годы. Что люди говорили и что делали — совершенно разные вещи.
Джульет Купер сказала предельно ясно: некоторым детям лучше не рождаться вовсе.
Как тебе.
Или как мне.
Амелия
Какая бы забота ни обрушилась на меня оттого, что я купалась в лучах внимания отца после того, как он раскрыл мой маленький секрет, она быстро испарилась, когда я поняла, что создала для себя ад. Мне не разрешали ходить в школу, чему я, конечно, обрадовалась, если бы мне не пришлось сидеть в холле здания суда и перечитывать одну и ту же газету снова и снова. Я представляла, что родители поймут, что натворили, и станут вместе заботиться обо мне, как делали с тобой во время перелома. Но вместо этого они так сильно орали в больничном кафетерии, что все врачи смотрели на нас как на участников реалити-шоу.
Мне даже не разрешили навестить тебя во время долгого перерыва на ланч, когда мама ездила в больницу. Наверное, я стала плохим влиянием.
Признаться, я удивилась, когда мама появилась до возобновления слушания с шоколадным коктейлем для меня. Я сидела в душном конференц-зале, где меня оставил отец, когда сам ушел давать показания с каким-то глупым юристом. Поразительно, как мама