Читать интересную книгу Иллюзия преданности (СИ) - Близнина Екатерина

У Терри екнуло сердце. Он не хотел бы видеть техника в этом зале сегодня. Тем более, в тот самый момент, когда Карху рассказывал комиссии о том, как началась война за сладкую булку. Келва не стал садиться на один из стульев, а молча подпер плечом стену, сложив руки на груди. Наблюдатель от Империи сперва почтительно поклонился уважаемым людям за длинным столом переговоров, а потом опустился на стул и вальяжно закинул ногу на ногу, словно он тут и был самым главным. Карху замолчал, пока они входили и занимали свои места, поэтому наблюдатель милостиво махнул рукой: мол, продолжайте.

— Таким образом, — с нажимом проговорил Карху с того слова, на котором его прервали. — Таким образом, Риамен продемонстрировал, что не только подвержен вспышкам агрессии, но еще и не может их контролировать. Об этом же сообщает Келва в своей докладной записке, оригинал которой содержится в этой папке. Мы можете ознакомиться, при желании.

— До чего нелепый подвод для драки, — поджала тонкие губы Парлас, глядя прямо на техника. Келва в ответ на этот убийственный взгляд с улыбкой приподнял кепку.

— Чем абсурднее повод, тем ярче симптоматика, — лениво откликнулся лекарь, на секунду отвлекаясь от лицезрения лепнины на высоком потолке.

— Вам есть что сказать по этому случаю, Риамен? — обратился Карху к Терри, когда иссякли комментарии членов Специальной комиссии.

Терри встал. Кафедры, за которую он мог бы встать, чтобы начать защищаться, здесь не было, и поэтому он чувствовал себя глупо. Вроде не положено отвечать на обвинения сидя, а вроде и стоять рядом с этим жутким креслом с кожаными ремнями неуютно.

— Для начала, я бы хотел сказать, что сожалею, — торопясь, сказал он. Будто опасаясь, что ему не позволят договорить. — Я никогда не думал, что окажусь на этом месте. На этом стуле, — он вздохнул. — Все, что привело меня сюда — череда ошибок, которые я не повторю.

Карху посмотрел на Терри тяжелым взглядом исподлобья. Настолько тяжелым, что у Терри перехватило дыхание. Он еще раз посмотрел на Верховного магистра, который даже не смотрел в сторону обвиняемого. А потом опять на Карху.

«А что, если Верховный решает не все вопросы? Одержимость — это же вопрос безопасности в первую очередь?» — холодея, подумал он.

— Ближе к сути, Риамен. Будьте уверены, что на этом кресле человек может оказаться только один раз, — сурово предупредил Карху, а Римари поднял ладонь, чтобы ему позволили высказаться.

— Вы почувствовали гнев, когда Келва запретил вам взять булку?

«Гнев, мастер Римари? — сощурился Терри. — Ни за что на свете»

Терри сдвинул пятки вместе и расправил плечи. Теперь он понял правила этой игры, и собирался играть так, чтобы выиграть.

— Нет, господин Римари.

— В таком случае почему вы напали на него с кулаками? — задал вопрос Карху, прежде чем Римари успел открыть рот.

Терри посмотрел на техника. Келва продолжал молча улыбаться, наблюдая за прениями.

— Я не нападал. На него, — раздельно, почти по-карьяновски ответил Терри. — Я предложил ему отнять булку.

— И он отнял?

— Он схватил меня за руку, — кивнул Терри. Для убедительности, показал, как схватил: чуть выше запястья.

Карху переглянулся с Арчером, а потом с оба укоризной посмотрели на техника.

— Это напугало вас? — внезапно спросил Римари. И пояснил остальным, что страх — лучший проводник для демонов. Даже лучше, чем гнев.

— Спасибо, но мы в курсе, — раздраженно откликнулась Парлас. — Просто придерживайтесь плана допроса, господин Римари. Не спешите.

— Нет, господин Римари, — повторил Терри и с удовольствием произнес то, что давно хотел сказать, глядя в наглые серо-зеленые глаза: — Я не боюсь его.

Безопасник прочистил горло.

— Как вы считаете, Риамен, кто именно развязал драку в равинтоле?

— Я без злого умысла нарушил негласные правила, господин Карху, — признал Терри. — Господин Келва объяснил мне, в чем я заблуждаюсь. Но никакой драки не было.

— А вот лгать не стоит, Риамен, — усмехнулся Римари. — Не было драки, но был красный лист.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Что самое удивительное — Келва не стал возражать. Все, что он сделал — отлепился от стены и сел рядом с наблюдателем. Шепнул ему что-то на ухо. Смуглый имперец покивал в ответ и внимательно посмотрел на Терри.

— Мастер Римари, я бы вас попросила…

— Почему ты не обжаловал его, раз драки не было? — Римари встал и всем весом навалился на стол.

Терри выдержал его пристальный взгляд.

— Господин Келва объяснил, что в Академии не хватает хлеба и я согласился, что работа в пекарне важна.

— Значит, вы работали в пекарне по собственной инициативе? — заинтересовалась Парлас. В отличие от Римари, она не забывала жестом попросить право слова, прежде чем говорить.

— Да.

Келва поднял руку. Карху вздохнул и позволил ему задать вопрос.

— Если ты работал в пекарне по своей воле, значит, станешь помогать и дальше?

— Разумеется.

Келва в ответ подмигнул и сел, широко улыбаясь. Имперец задал ему вопрос, наклонившись. Келва так же шепотом ответил, не спуская глаз с Терри.

Карху задумчиво почесал нос.

— Выходит, один красный лист признан несостоятельным. Ну что ж… раз больше нет вопросов, вы можете сесть, Риамен.

Потом разбирали ситуацию, за которую Терри получил второй красный лист. Самоволку лекарь связал с еще одним характерным признаком делирия — утратой чувства реальности. Он объяснил, что человек в измененном состоянии перестает понимать, что реально, а что нет. Магистры могли как ни в чем не бывало пойти в город, потому что считали, будто это возможно. Черный маслянистый пепел, оставшийся после некоторых подобных случаев, приходилось сметать в совочек. Хотя это были редкие случаи, но запоминающиеся. Терри опять дали слово, он снова с охотой признал, что нарушил правила, но в город его вели не эмоции, а человек в плаще смотрителя.

— Его видел не только я, но и мои однокурсники, — настаивал Терри. — У меня нет причин уходить из Академии. В городе у меня нет ни дома, ни семьи.

Терри переводил взгляд с одного лица на другое и гадал, спросит ли кто-то из них о том, что это был за человек и зачем он так поступил. Если Риамен правильно понимал, все они, и Карху с Арчером, и Римари с Парлас, прекрасно знали, с чем связаны все его «эмоциональные» побеги из-под купола. Его больше интересовал вопрос, станут ли они развивать эту тему при случайных зрителях. Особенно при наблюдателе, чьи яркие зеленые глаза внимательно следили за процессом.

Они не стали. Карху сказал, что ему достаточно такого ответа и вновь вернулся к дракам. Как минимум одна из них закончилась так, что было бы проблематично убедить комиссию, будто Терри не испытывал гнев или желание свернуть Радеку челюсть.

— Я готов принести публичные извинения Радеку за то, что ударил его, когда он назвал мою мать шлюхой.

— Кто-то может подтвердить, что Радек действительно так сказал? — спросила Парлас, неприязненно косясь на техника. Тот уже не замечал ее взглядов, слишком увлеченный тихой беседой с имперцем.

Арри вскочил со своего места, как ужаленный.

— Я могу! И не только я. Позовите бакалавров. Они подтвердят, что и Тордеррик кинулся на него первым в тот день.

— Сядьте, Рантала, — велел Карху.

Аннели потянула Арри за рукав, и тот неохотно сел, все еще сверкая глазами. Терри расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке и взглядом поблагодарил друга за поддержку. Он нуждался в ней почти так же остро, как в глотке свежего воздуха.

Риамен нервничал. Все, без исключения, члены Специальной комиссии смотрели на него, как на одержимого, вне зависимости от того, что и как он говорил. Арчер неодобрительно хмурился. Лекарь норовил язвительно поддеть. Парлас поджимала губы, а Карху укоризненно качал головой, будто любое слово склоняло чашу весов не в пользу Терри.

Казалось бы, что еще обсуждать, а слушания все не заканчивались. После того, как Карху, наконец, закончил выдвигать обвинения, слово передали Римари, и он прочитал бесконечно утомительную лекцию о том, что такое делирий, и почему его необходимо лечить. Иногда он особо подчеркивал сходство поведения Терри и ярких симптомов. Указывал на вероятные причины, связанные с поражением мозга. Каждое острое слово резало по живому. Терри молчал, но никто, кроме него самого, не знал, чего стоило это молчание.