Читать интересную книгу Непокоренная Березина - Александр Иванович Одинцов

и в Москве. Ну а дальше что? Что последует за этим? Как поведет себя противник? Он что, будет сидеть и аплодировать нам?! Нет, дорогой! Немецкое командование только и ждет, когда мы сгруппируемся. Оно среагирует на такой акт нападения быстро и оперативно. Немедленно против нас будут брошены крупные силы карателей и регулярных войск с танками и артиллерией. И мы будем раздавлены. Потеряем опытных наших разведчиков и командиров, растеряем всю нашу уже существующую разведывательную сеть в своем районе и не выполним главную боевую задачу, поставленную перед нами генералом Соколовским.

Спрогис не ожидал такого резкого поворота их беседы. Он помнит себя как разведчика по Испании. Вот там они давали перцу франкистам! Весь мир следил за ними затаив дыхание.

— Ой как и мне хочется одним ударом нокаутировать гадов. Но имей в виду, что против нас действует более чем опытная контрразведывательная сила. Против германских фашистов, их тактики, дорогой Артур Карлович, мы должны выставить нашу гибкость и, я бы сказал, неуловимость, внезапные засады против небольших вражеских колонн, железнодорожных составов, дерзкие продуманные нападения на их комендатуры, учреждения и штабы с основной целью — добыть ценные разведданные. Пойми меня правильно. Я не сторонник штурма крупных населенных пунктов, железнодорожных станций — они очень хорошо укреплены. В рейде по тылам врага под Велижем в сорок первом году нас в основном спасала наша подвижность. Мы не сидели на одном месте. Нанесем чувствительный удар — и исчезнем. Помню, на шоссе под Велижем мы разгромили колонну фашистских карателей. Вокруг тянулись огромные леса. Ох как не хотелось уходить оттуда… Велик был соблазн остаться на старой, хорошо укрытой и обжитой стоянке. Тем более, что она значительно удалена от ближайших гарнизонов противника. Но мы не поддались искушению и все-таки ушли. И вовремя. Как после стало известно, фашисты бросили против нас большие подвижные силы с легкими танками, артиллерией и даже авиацию. Урочище окружили, окольцевали со всех сторон да так пробомбили и прочесали, что живого места не осталось. Кинулись туда — а нас там нет… Били по пустому лесу. Вот такая тактика и нам здесь нужна, командир!

— Я учту твой боевой опыт, комиссар. Первое слово в этих делах за тобой. Но… шуму, переполоху на коммуникациях и в близлежащих гарнизонах противника мы должны наделать. Население ждет грома! Ждет, понимаешь!

— Ждет, Артур Карлович! Ох как ждет. И дождется! Честное слово. Но пусть потерпит еще. Не время пока. И все-таки это — дело партизан. Наши отряды и группы, командир, не обычные, а диверсионно-разведывательные. Поэтому они не только должны истреблять захватчиков. Еще и еще раз хочу, чтобы ты до конца понял главное: в ходе боев путем захвата штабных документов и пленных военнослужащих, особенно офицеров вермахта, мы должны и будем добывать ценные разведывательные данные о противнике… На это меня и нас с тобой вместе нацеливал генерал Соколовский.

Спрогис спрыгнул с коряги, заложил руки за спину, зашагал взад и вперед по протоптанной в траве тропке. Среднего роста, крепкого телосложения, угрюмо суровый, в наброшенной на плечи шинели. Чувствовалось, что он чем-то взволнован. Глядя на него, комиссар невольно подумал, что ему, пожалуй, придется сдерживать командира. Он горяч, упрям. По всему сегодняшнему поведению было видно, что ему что-то не понравилось в высказываниях комиссара, что он сам что-то уже твердо решил…

Так оно и было. Пошагав немного, Спрогис остановился и сказал:

— И все-таки «громкое дело» будем готовить, Иван Александрович. Хочется мне, поверь, с большого дела начать. Нет, нет, не пугайся. Очертя голову не полезем, но и прохлаждаться не будем. Наш долг — отсюда, из белорусских лесов, хотя бы немного сталинградцам помочь. Представляешь, гробануть тот эшелон, что к Сталинграду идет! Сколько бы спасли мы наших бойцов! И мы гробанем его. Верь, комиссар!

Комиссар сощурил всегда настороженные свои глаза, хитро улыбнувшись, ответил:

— Ну вот мы с тобой почти и договорились, на какие объекты будем нападать в первую очередь. Ты думаешь, у меня сердце не болит за сталинградцев? Да если мы не допустим туда, к ним, несколько эшелонов с живой силой и боевой техникой врага, да если к этому благороднейшему делу подключим и местное население, создадим, например, из числа работающих на железных дорогах наших людей диверсионные группы, то это и будет самое «громкое дело» из всех «громких дел». И самое «тихое», потому что никто не узнает, что натворили беды врагу именно мы. Будем снабжать взрывчаткой и минами верных людей — будут лететь под откос фашистские эшелоны. Будем учить технике и тактике нашей работы — сохраним силы. И не только сохраним, а и приумножим.

Подошел помощник по хозяйственной части, помялся, спросил:

— Какие будут указания по части выпивки, товарищ командир? Угостим наших гостей или нет? В запасе у нас кое-кто имеется…

Лицо Спрогиса вмиг побагровело. На переносице легла хмурая складка.

— Вы где находитесь? На фронте или у тещи? Никакой выпивки! Ни грамма! Спирт беречь железно. Впереди бои, зима… Голову надо на плечах иметь. Идите!

— А вот за эту отповедь спасибо, командир, — сказал Огнивцев. — За пьянку в бою не за понюх табаку отдашь голову свою. И наоборот. Трезвым быть — врага крепко бить. В нашем фронтовом разведотряде за три месяца похода не было ни одного случая не только пьянки, но и выпивки. В то же время я видел, что делает шнапс с фашистами. Бывали случаи, когда они лезли на пулеметный огонь, как мошкара на свет. За наших десантников можно поручиться: строгие, крепкой дисциплины ребята. Нам и поберечь их. Что ни говори, а даже малейшее угощение в наших условиях — уже развращение. Так?

— Еще бы, — довольный такой оценкой, улыбнулся Спрогис. — Да они же у нас почти все коммунисты и комсомольцы. — Он посмотрел на часы:

— Пойдем-ка чаю попьем. Уже вскипел, наверно.

— Да, не худо бы погреться. Пошли…

Еще на подходе к костру командир и комиссар услышали веселый шутливый говор:

— С самолета прыгать — это, други, не с милашкой кувыркаться со стога сена.

— А разве доводилось и это?

— Еще бы! Побарахтаться в валках на сеновале — это в деревне первое дело. Помню как-то…

— Может, постоим, Артур Карлович? Пускай ребята отведут душу.

— Конечно. Подойдешь — растеряются, не тот разговор будет.

Остановились. Спрогис прислонился спиной к березке, комиссар присел на пенек. А боец тем временем продолжал рассказывать:

— И вот пригласил я из соседского дома девчонку помочь сено с телеги в сарай занести. Ну, снесли и не заметили мы, как под самым князьком сарая очутились. Высоковато. Надо слезать, а лестницы нет. Снял я