Анатольевич?
Да-да. Передо мной стоял мой математик. И еще один интересный фактик — он являлся директором нашей школы. А математику преподавал только у 11-х классов. Теперь понятно почему.
— Не боишься застудить почки, Соколова, — строго, но не без улыбки, спросил он.
Сразу захотелось натянуть свой кроп-топ (хотя по факту он открывал не больше пяти сантиметров кожи) до колен.
— Здравствуйте, — улыбнулась в ответ, кутаясь в плащ.
— Ты ко мне?
А вот это сложный вопрос… Зависит от обстоятельств. И от того, перепутала я адрес, когда переписывала его из журнала или нет…
Пауза затягивалась и становилась подозрительно-неловкой. Еще чуть-чуть и брови Караева поползут вниз, и он начнет одну из своих нравоучительных речей.
— Да-да, — энергично закивала, в подступающей панике осознавая, что у этого «да-да» продолжение еще далеко до оформления.
— Проходи тогда.
Фух… «Зачем» не прозвучало пока. Придумаю что-нибудь.
Правда расстояние от ворот до входной двери как-то быстро закончилось. Меня впустили в светлую прихожую, пахнущую уютно… каким-то деревом. Может, кедром? И хлебом. Снаружи дом выглядел намного помпезнее, чем внутри. Ожидаешь мраморный пол, скульптуры, огромную люстру. А не стены, обитые деревом, довольно простые арки над дверными проемами и резную лестницу без позолоты. Больше похоже на скромный охотничий домик — даром, что двухэтажный, чем на жилище главного человека в школе.
— Проходи. Чаю выпьешь, согреешься и обсудим твое дело, — мне любезно предложили пару плюшевых тапочек.
Последовала за Сергеем Анатольевичем — от прихожей направо — на запах хлеба.
Теплые тона всего дома отразились и здесь. Кухонный гарнитур и остальная утварь, хоть и выглядели не приветом из СССР, были выполнены в той же бежевой гамме. И дверцы… из дуба? Единственное исключение составляли холодильник и каменный стол. Вот это я точно знаю купили не за десятку в ближайшем мебельном. Мама как-то хотела купить нечто подобное, но как увидела цены расхотела — цена одного такого стола была выше, чем всей нашей кухни, и это вместе с холодильником.
— Садись. Тебе чай или кофе?
— Кофе, пожалуйста.
Присела на краешек стула и тряхнула головой, пытаясь собраться.
Так… И зачем же я пришла…
Справиться о здоровье любимого учителя?
Вряд ли. Можно было узнать номер и позвонить. С собой же у меня даже сеточки с турецкими апельсинами нет. А к больным без Витамина С не ходят. Да и Караев первый день на больничном — не тот повод, чтобы лететь к нему, нарушая его размеренную частную жизнь… в этом шикарном доме.
Проблем с математикой у меня никогда не было (в отличие от той же злополучной литературы). А жаловаться, к примеру, на бабушку меня не тянуло.
Перед моим взглядом, полировавшим столешницу, возникла дымящаяся чашка с ароматом настоящего кофе, а не той рассыпчатой гадости, что мама пьет по утрам (точнее пила до родов, сейчас она тоскливо потягивает цикорий). Пахло, как в маленькой лавочке, специализированной на чае, кофе и домашнем шоколаде. Как по заказу на стол легли неровные кусочки шоколада на коричневой упаковочной бумаге.
— Так зачем ты пришла?
Шоколад и кофе премиум-качества слегка сбили меня с основной цели визита.
— Я… Эм…
Сердце тревожно забилось в груди, кровь застучала в висках. Я вскочила, с какого-то перепуга достала телефон. Сергей Анатольевич отошел ближе к дверному проему. Его красивое лицо, с ровным носом и точеной линией подбородка, становилось все более обеспокоенным.
Нет-нет-нет!!! Еще пару минут — и он решит, что я приперлась клеить его!
— Я хотела предложить свою идею выпускного альбома, фото учителей и учеников в домашней обстановке, можно даже с целой семьей. Поэтому я и пришла. Вот, сейчас покажу…
Начала судорожно шарить в телефоне (который пришлось поднять на уровень лица, чтобы свет, льющийся из окна, не мешал). Все просто: браузер, поиск, «картинки».
Кровь, барабанившая в уши, глушила посторонние звуки, и приближающиеся шаги я не услышала
— Папа, что проис…
Щёлк! — телефон, явно живший собственной жизнью, включил камеру, а мой палец довершил начатое. И я наглядно продемонстрировала наихудший вариант того, что только что насочиняла.
— Простите!
Перед глазами отобразилась вытянутое лицо Караева не в фокусе — этаким недоуменным, немного расплывчатым, но очень даже узнаваемым, силуэтом. Зато четко вышел второй человек. Вошедший в самый «подходящий» момент. Разглядев которого, я тут же убрала телефон от лица, чтобы… Во-первых, поднять челюсть с пола. А, во-вторых, воскликнуть (на деле, почти завопить).
— Влад?!
Мужчины застыли, как на картине в стиле Репина. Влад, явно был в легком шоке, а его отец-тире-директор-тире-мой учитель математики просто молчал, не двигаясь. Лишь раз послав сыну долгий взгляд.
Ладно, я предполагала, что Влад, может быть сыном директора (фифти-фифти, что я записала адрес правильно). Но не думала, что дома, без всего этого напускного лоска бэдбоя, но выглядит почти как Федька Герасимов (за исключением следов от перенесенной в прошлом году ветрянки). Очки с толстыми стеклами, ничем не лучше моих домашних, растрепанные волосы, линялая футболка, растянутые штаны, едва ли не передававшиеся из поколения в поколение.
Оу, щит! Как одежда меняет человека… Хотя… кто бы говорил… Но мне кажется, даже я без косметики не выгляжу так убого.
И теперь у меня есть компромат. Осталось только по-тихому слинять.
— Наверное, это была неудачная идея заявляться к Вам вот так, без спроса. Простите. Я фотку удалила, — для убедительности открыла свою галерею. Правда, для начала в два клика сохранила ее в своем облаке. Думала, сейчас директор рассердится. Но он остался таким же спокойным, казалось вот-вот махнет рукой и пожмет плечами.
— Бывает. Только в следующий раз приходи в мой кабинет. А лучше обращайся к Алле Викторовне.
13
Энергично закивала, убирая телефон в сумку. Осталось только по-быстренькому ретироваться. Одна беда — Влад, красноречиво хмурившийся, загораживал проход. Сигануть в окно?
Ладно, попробуем менее экстремальный вариант.
— Ну… Тогда, до свидания. И извините еще раз за…
— Пап, а это кто?
Застыла на месте. Даже на секунду выпала из реальности.
Что за на…? Он меня забыл? За те пол дня, что мы не виделись? Или он просто издевается?
Сергей Анатольевич посмотрел сначала на меня (на меня, стоявшую с возмущенно открытым ртом), потом на сына.
Вздохнул.
«Сейчас-сейчас», — мысленно в злорадстве постирала руки. С лицом я уже совладала, приняв недоуменно-невинный вид, приправленный щепоткой обиды: брови легким домиком и чуть надуть губы, опустив уголки. И вуа-ля! — «Ждем реплику «Ты почто боярыню обидел, смерд!» и все в таком духе…
— Это Александра Соколова, — директор жестом руки указал на меня. — А это…