Пятница, 21 февраля 1986 года
Датские визовые анкеты, казавшиеся проблематичными, вернулись на мой стол. В некоторых из них имена были идентичны тем, что хранились в памяти нашего компьютера, что означало, что они представляли для нас некий интерес. Теперь их дважды нужно было перепроверить, потому что имена у арабов чрезвычайно запутанные. Нужно еще перепроверить, совпадают ли другие данные, например, дата и место рождения. После этого примерно 80 процентов т.н. «горячих данных» просто отбрасывалось. Женщины в секретариате не могли сами открывать базы данных, с которыми работали. Они могли только вносить в них данные, но не наоборот.
Если однажды имя считалось «горячим», подозрительным, и было перепроверено, то оно вносилось в регистр важных данных. Этот регистр потом каждые два дня переправлялся в информационный центр. Там новые имена анализировались с целью решения по их вербовке или оставлению в резерве. Если было решено в пользу вербовки, то датчане не получали по поводу этого человека никакой информации. Они должны были думать, что все в порядке и что они могут выдать визу. Если запрашивающий визу уже хоть раз был в Дании и был под нашим наблюдением, мы информировали датчан, что этот человек опасен. Они автоматически начинали процедуру задержания и арестовывали его для допроса. Тогда офицер Моссад пытался завербовать его для датского пула. Если вербовка была успешной, то араба выпускали, и он начинал работать на Моссад в палестинской общине в Европе или где-нибудь еще. Если вербовка не удавалась, ему угрожали, а потом отпускали; обычно такие люди переезжали в другую скандинавскую страну, с которой у Моссад было подобное же соглашение. Там все опять начиналось сначала.
– Таким путем мы в прошлом году завербовали более 80 палестинцев, – хвастался наш босс. – Это слишком просто, чтобы быть законным.
Но это и не было законным, однако, когда я спросил, не сможет ли это по нам ударить бумерангом, я услышал ответ, который всегда получаешь в Моссад на подобные вопросы: – Ну и что?
В последующие дни работа стала совсем непосильной. Я работал круглые сутки для подготовки моей поездки в Шри-Ланку. Я должен был сопровождать большой груз мин для «Тамильских Тигров» и получить за это деньги. Я выучил свою легенду и был проэкзаменован руководителем моей секции.
Затем внезапно все в нашей лавочке пошло вверх дном. Все начали искать данные, которыми можно было бы остановить мирную инициативу иорданского короля Хусейна. Она ошеломила Моссад; месяц назад из американских источников мы узнали, что инициатива короля – мертворожденный ребенок, просто фарс. Но она внезапно ожила и, хотя Ясир Арафат не хотел признавать Израиль, он все же согласился встретиться с королем Хусейном. Это показывало хитрость Хусейна. Вначале он хотел, чтобы американцы выполнили его просьбу о поставке вооружений на два миллиарда долларов. Мы дали нашему премьер-министру гарантию, что этого не произойдет. Все еврейское лобби в США было мобилизовано. Ответственным был назначен Цви Габай, шеф разведки в Министерстве иностранных дел. Ему были переданы списки «сайанов» и просионистских организаций, которые он смог бы мобилизовать.
Это не было простым заданием. Иорданцы имели право покупать оружие, где хотели. Они не выпрашивали его в кредит, а хотели заплатить американцам деньги, причем наличные деньги. Мы знали, что в случае успеха они получат доступ к американскому рынку, а американцы всегда охотно продадут что угодно. Поэтому мы не должны были оставить этой сделке никаких шансов.
Еврейская община в США, в которой действовали группы на нашей стороне, была разделена на три ступени. Сначала это отдельные помощники – «сайаны»: Если бы они как американцы делали бы то же самое в Израиле, то при провале их рассматривали бы как шпионов. Затем шло большое произраильское лобби. Оно должно было мобилизовать всю еврейскую общину для выполнения поставленных Моссад задач. Затем следовали «Б'най Брит» («Сыны завета»). Они должны были вступать в дружеские отношения с не евреями и всех тех из них, кого не удавалось перетащить на сторону Израиля скопом клеймить антисемитами. С такой простой трехступенчатой тактикой все должно было пройти как по маслу.
Глава 5
Четверг, 27 марта 1986 года
Со времени «кипрского фиаско» прошло два месяца. В системе ломали себе голову, что же делать со мной. С одной стороны они слишком много вложили в меня, в мою подготовку. И это окупилось, то есть я был хорошим продуктом их учебно-тренировочного процесса. Но были офицеры, которые рассматривали меня как нарушителя спокойствия. Один из них, Эфраим, которого я едва знал, вел против меня настоящий личный крестовый поход, чтобы выкинуть меня из «самой первой семьи Государства», как он выражался.
Каким то образом, он стал экспертом моей деятельности и отнюдь не обрадовался тому, что нашел в моем личном деле. Он сказал, что я бунтарь и что мои политические высказывания угрожают морали. Он согласился, что из меня мог бы получится хороший агент, но так как я по своим убеждениям склоняюсь влево, я буду опасен для системы.
Моссад это маленькая организация, где во внешней службе работают только 30–40 агентов, каждый из них является важным членом «семьи». Все, что случается с одним из них, тут же становится известным всем остальным. О моей ситуации знали все и при всех встречах, на которых я не присутствовал, я был предметом споров. Я слушал об этом от друзей, но у меня не было «лапы», человека наверху, который мог бы заступиться за меня, потому что я не входил ни в какую клику.
К этому времени мне уже стало ясно, что мне придется уйти. Я стоял перед большими деревянными воротами Академии, на краю автостоянки для руководства. Я смотрел на Солнце, которое медленно опускалось в Средиземное море. Начинался дождь, и очень быстро темнело.
– Виктор! – позвали меня из холла на входе. Я обернулся. Это был Динур, которого я всегда считал своим другом, и он на самом деле был им, в этом я был уверен.
– Что?
– Они должны поговорить с тобой. Он кивнул в сторону бюро.
– Босс там? Как агент, которого увольняют, я имел право напрямую поговорить с шефом Моссад. Если мне в этом отказывали, я мог воспользоваться своей второй привилегией и попросить аудиенции у самого премьер-министра.
– Нет, босса нет. Но Давид Арбель..
– Я имею право говорить с Ромом. Я использовал агентурный псевдоним шефа Моссад.
– Почему бы тебе не послушать, что тебе хотят сказать Арбель и Гидеон Нафтали?
– Нафтали? А при чем здесь Нафтали? Нафтали был начальником психиатрического отдела, и я его не любил. В кадетском училище один кадет, психолог, устраивал настоящий цирк, дурача этого типа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});