"Я готова Ирину полюбить! - решительно сказала Хохлова. - Пусть она почувствует, что мы ей рады. Ты тоже должен ее полюбить". Она вспомнила, как трудно привыкала к ней свекровь, и надеялась избежать подобного начала. "Повтори за мной, - потребовала Хохлова от мужа. - Я люблю Ирину. Из нее выйдет чудесная жена Мити".
"Дай бог, - ответил Хохлов, не желая повторять ее установку. Однако она продолжала настаивать, начала массировать пальцами виски, упрекать его, и тогда он был вынужден произнести: "Пожалуйста, если так тебе хочется, я готов полюбить Ирину".
Надо было начинать добром.
Оба чувствовали, что заканчивается вся прежняя жизнь и что отныне единство семьи уже не будет зависеть только от них.
В назначенный час Митя отпер своим ключом дверь и громко провозгласил: "Это мы!" Хохловы вышли навстречу приветливые, чуть умиленные. Мать поцеловала Ирину в обе щеки, отец помог снять легкую дубленую шубу, и после этого родители, отступив в глубь прихожей, стали рядом, смотрели, как Ирина вынимает из пучка заколку и небрежно расправляет густые светло-коричневые волосы. Как ни вглядывалась Хохлова, она не заметила у Ирины никаких признаков будущего материнства. Девушка провела большими и указательными пальцами по своему черному кожаному пояску, охватывающему в талии зеленое шерстяное платье, и повернулась к Мите. От ее ресниц промелькнула по щеке длинная тень. "Я готова", - сказала Ирина взглядом.
Ее раскованность показалась Хохловой неестественной, она подумала: "Стесняется" - и с радостью ощутила, что сочувствует этой высокой худенькой девушке, ожидающей ребенка от ее сына.
Митя положил руку на спину Ирине ласково-привычным жестом, но она шагнула вперед, выскользнув из-под руки. "Какой ты нечуткий!" - мысленно упрекнула Хохлова Митю.
- Пошли! Веселее, дети, - пригласил отец.
- А ты сними эту форму, - велела мать сыну, перенеся осуждение на его серо-синий милицейский мундир.
Пока Митя переодевался, Хохловы разговаривали с Ириной в кабинете, показывали альбом с фотографиями и, дойдя до своего свадебного снимка, сделанного незабываемым летним днем во дворе грушовского дома, как будто помолодели, вспомнив и увидев себя молодыми.
- Мы решили не затевать свадьбы, - сказала Ирина. - Это дорого и никому не нужно.
- Что ты! Будет у вас свадьба, - ответила Хохлова. - Мы не очень богатые, но свадьбу сыграть в состоянии.
- Какие вы здесь счастливые! - вымолвила Ирина, снова возвращаясь к фотографии.
Больше о свадьбе не говорили, но мать с приходом сына собиралась выяснить намерения молодых более серьезно.
Вошел Митя, остро пахнущий дезодорантом, с влажным волосами, в светло-голубой сорочке, расстегнутой на две пуговицы. Увидел альбом и потянулся к нему. Потом передумал, позвал Ирину к столу.
Снова он показался излишне торопливым. Откупорив вино, он наполнил бокалы и предложил отцу сказать что-нибудь. Хохлов встал, улыбнулся, глядя на Ирину добрым расслабленным взглядом, - и все двинулось по намеченному плану, именуемому традицией. Родители сделали вид, что решают благословить молодых, а молодые растроганно слушали напутственные слова.
Но вскоре матери пришлось убеждать жениха и невесту в необходимости праздника свадьбы. "Несмотря ни на какие хлопоты и затраты, - говорила она, - надо собрать вместе всю родню и друзей, надо познакомиться с новой родней, надо связать, в конце концов, вашу молодую семью теми огромными надеждами, которые возлагают на вас близкие люди... Вы не должны начинать с одиночества и уединения", - продолжала мать.
Да, да, кивал отец.
Ирина повернулась к Мите и сказала:
- Конечно, если вы настаиваете... Но ведь женимся-то мы. Мы уже решили съездить в Карпаты, это приятнее и дешевле...
- Да, мама, - сказал Митя. - Обойдемся без купеческого разгула. Тем более сейчас осуждаются пышные свадьбы...
Из прихожей послышался звонок, Митя пошел открывать.
- Папа, это к тебе! - крикнул он оттуда.
В дверях кабинета появилась грузная старуха с черной сумкой. Увидев застолье, она виновато вымолвила:
- Я на минуточку... Угостить смородиновым вареньем. У нас такая чудесная смородина... Я сама варила... Покушайте. - Старуха вытащила из сумки трехлитровую банку и поставила на пол. - Спасибо за моего внука. - Она повернулась к Мите, стоявшему позади нее, и повторила: - Спасибо. Кушайте на здоровье. Дай вам бог здоровья. - И ушла.
Хохлова посмотрела на мужа: он сидел красный, растерянный.
Митя вернулся к столу, прихватив с собой банку, блестевшую у него в руках.
- Это та самая старуха, - сказал судья. - Из Грушовки. Понимаете, Ира... - Он стал объяснять, что вел дело Агафонова, у которого приемная дочка была обманута женихом.
- Я знаю эту историю, - улыбнулась Ирина. - Смешные еще бывают люди. Из-за ерунды - и чуть не угодил в тюрьму... Уж если у девушки и парня ничего не вышло, то тут хоть убейся!
- Митя, надо догнать ее, вернуть это варенье, - сказал судья.
- Я люблю смородиновое варенье, - призналась Ирина. - Вам же от чистого сердца принесли. Я не вижу в этом ничего плохого.
- Ладно, Митя, пусть остается. Как подарок вам от Грушовки.
Семейный ужин продолжался; мать снова завела разговор о свадьбе, и было решено организовать небольшое застолье с узким кругом приглашенных: родители с обеих сторон и по две-три пары самых близких друзей; Хохловы давали на свадебное путешествие пятьсот рублей.
После ужина смотрели телевизор, и в десять часов Митя пошел провожать Ирину.
В начале двенадцатого, когда Хохловы уже укладывались спать, приехала Шурочка. Она соскучилась, вот и приехала раньше срока. Правда, она быстро уловила, что сейчас не до нее.
Мать вскипятила чай, Шурочка пила чай со смородиновым вареньем и слушала семейные новости. Ей было жалко брата.
После чая Шурочка приняла душ и легла спать. Потом как будто толкнули ее, она вернулась на кухню. Мать, отец и Митя по-прежнему сидели за столом и пили чай со смородиновым вареньем. Занавеска на окне сдвинулась. Из-за нее выглянул маленький человечек, надел на них какие-то серые шапочки, а они сидели неподвижно, ничего не заметив.
- Мама! - крикнула Шурочка. - Не надо!
Но она не смогла сдвинуться с места, ее не слышали.
Она проснулась. В комнате темно, поверх плотной шторы сочится с улицы бледный свет, с кухни доносятся тихие голоса. Она встала и пошла туда. Родители спросили у нее:
- Что? Не спится?
В их взглядах она ощутила себя ребенком, обняла мать и посмотрела на отца с простодушной надеждой.
1981 г.