Читать интересную книгу Вид на рай - Ингвар Амбьёрнсен

Но его не было, хотел я этого или не хотел. Только Эллен Лиен и подруга, возможно, сестра. Ну, а где Рагнар? По-видимому, на работе. Патрулирует улицы. Охотится за молодыми угонщиками автомашин, которых он может схватить, сбросить в близлежащую канаву и хорошенько ударить между ног. Грубо и жестоко, естественно; однако это не мои заботы, данная картина не вписывалась в рамки моего проекта. Вот две женщины передо мной! Намного интересней наблюдать. Несмотря на отличное качество моего друга-телескопа, я не мог установить на лице Эллен Лиен следы вчерашних побоев. А если они все же были, что тогда? Я считаю, что она не должна отнекиваться, отпираться, придумывать, будто упала в ванной, поэтому синяки и распухшая губа… Не поможет. Женщину трудно обмануть, ведь она интуитивно чувствует ложь, и любая женщина знает об этой своей интуиции. Нет, Эллен Лиен не была глупой. Уверен. Вероятно, пытается представить происшедшее в комическом свете, тогда другое дело. (Я зашла слишком далеко, Хильде. Действительно далеко. Взяла клочок использованной туалетной бумаги и показала ему да еще рассказала, что доложила всем в кружке кройки и шитья о его сексуальных наклонностях. Не могу сказать, почему я сделала это. Рассказала и все. Вырвалось как-то само по себе.) Ну, а если синяков не было? Что тогда? Все равно расскажет подруге? Рассказывает именно теперь? В данный момент? Если она решилась, тогда можно ожидать, что она рассказывает подробно и серьезно, как на духу, историю своей жизни. Трагическим голосом? Тут подруга узнает всю подноготную. Впервые. Правду из первых рук, так сказать… брошенную ей прямо в лицо. Неплохо. Мне очень хотелось, чтобы у них именно так происходило.

Эллен Лиен наклонилась и взяла стоящий на полу возле дивана кофейник. Налила кофе в две чашки. Я обратил внимание, что она смеялась. Лица гостьи я не приметил, мелькал только ее дерзкий конский хвостик, но я считал, я был уверен, что она, как и я, удивлена поведением Эллен. Разве можно смеяться, когда с гобой обращаются по-скотски? Избили ведь вчера вечером? Кроме того, с опухшей верхней губой не очень-то посмеешься. Больно, должно быть. И если даже губа не опухла… Ну и что! А память где ее? Забыла что ли о насилии? Внутри у тебя все кричит и рвется наружу… разве можно играть роль счастливой и довольной? Вдруг подруга произвела какие-то непонятные резкие движения. Прошло несколько секунд, почудилось, будто она пыталась встать и… взлететь. «Наконец-то, — подумал я. — Наконец, она отреагировала. Здоровая реакция здорового человека. Тоже, видно, полагала, что для смеха не было повода». Но вот она как бы успокоилась. Вероятно, сделала то, что обязана была сделать — высказала свое мнение. Ради бога, Эллен Лиен, скажи, что тебя связывало с мужем? К чему этот смех теперь? Плакать же надо! Почему пыталась скрыть его жестокость?

Я допускаю, что насилие было давним делом в семье Лиен, что Эллен свыклась с ним и что у нее развилось нечто вроде чувства вины. Я читал одну статью в «Арбейдербладет» на эту тему. В ней речь шла о детях, которых отцы пользовали в сексуальных целях. И у них, как это ни странно, тоже появлялось чувство собственной виновности. Но что сделала Эллен Лиен неправильного в жизни? Ничего особенного, говорю я и говорят ее друзья. Но почему она ходит и копается в себе в поисках ответа, не существующего на белом свете? Нет, так не должно быть. Не должно быть и по-другому, а именно, что Эллен Лиен, производящая впечатление совершенно нормального и здорового человека, испытывает потаенную радость, в большей или меньшей степени, безусловно, получая хорошую трепку. Я слышал, что подобное случается, и даже не редко. Был ли удар, который я видел, ударом, о котором она сама молила? (Хорошо, Эллен, но только один.) Или виденное было прелюдией к извращенной сексуальной игре, разыгравшейся позднее в четырех стенах спальни?

Все это, конечно, исключительно мои предположения и догадки. Я сидел, охваченный сомнением и сомнением. Горя нетерпением узнать правду, одну лишь правду. Иначе как мне помочь Эллен Лиен? Я даже на миг подумал, что надо позвонить ей и представиться, будто я коллега Рагнара. Сказать, будто его только что застрелили во время операции на Нордстранде. А потом молчок. Ни одного слова, ни одной подробности. Стою и жду. Жду ответа на это известие. Ее первую реакцию… Нет, не пойдет. Нельзя. Здесь я, кажется, перестарался, переборщил. Мера, выходящая за рамки моего проекта. Как бы там ни было, я хотел попытаться воздействовать на Рагнара Лиена, заставить его вести себя подобающим образом с Эллен. Не бить ее и не оскорблять. А что если она не пожелает его нормального, если она после долгих лет замужества, в конце концов, отважилась рассказать ему тайну своей жизни? (Рагнар? Возьми пояс и подойди ко мне на минутку. Мне нужно кое о чем с тобой поговорить.)

Я решил повременить. Будь что будет! Никакой спешки! Эллен Лиен не заслужила оказания ей скорой помощи.

Харри Эльстер был дома. Он сидел в кресле, склонив голову набок. Такое впечатление, будто он слушал что-то или, возможно, слушал кого-то. Телевизионных бликов я не видел. Харри Эльстер: не Харри (так мальчишки называли стиляг), а солидный мужчина в возрасте, он сидел спокойно и слушал. И я подумал: если чего нам не хватает в наше время, так это слушающих людей. Людей, которые находят время выслушать своего ближнего. Или тех, кто поступает смело и гордо, игнорируя передачи телевизионного ящика и слушая вместо них Моцарта. Например, «Маленькая ночная серенада». Вот-вот. Начертанная в моем воображении картина понравилась мне. Значит, следует рассмотреть ее всесторонне и углубленно. Пожилой мужчина в кресле успокаивающе подействовал на меня. Я понимал, само собой разумеется, что необязательно он мог слушать Моцарта, ради красного словца скажу, что это могла быть и Нора Брокстедт, известная эстрадная певица, национальная гордость. Не имеет значения. Главное — он слушает и думает, он формирует свое представление о мире, он правит собственной жизнью на собственный лад, независимо, иначе, чем люди, живущие не по своим меркам и не своим умом… которые перенимают, не подумав, чужие идеи и мысли, поставляемые фильмами или телевидением. Хочу ли я тем самым упрекнуть Ригемур Йельсен? Ведь она тоже сидела и с удовольствием (насколько я мог судить) смотрела передачу о носорогине по телевидению. Упаси господи, я сам с большой радостью смотрю разное по телеку. Разве плохо, сидя в своей комнате, видеть Гру в недавних дискуссиях с представительницей партии центра Анне Энгер Ланстейн (такая она сякая…)? Вот почему, несмотря на все минусы средств информации, образ слушающего Харри Эльстера просто очаровал меня. Приятно видеть, что не все послушно бегут и усаживаются, как только раздаются сигналы «Новостей дня». Быть может, этот человек сидит и слушает по радио передачу на тему «Церковь и мораль», в которой принимают участие Престегорд[11] и Чель Магне Бунневик[12]. И тут нечего возразить. Немного, может, скучно, но спорят они, партийные деятели, отлично. Искусно и с толком. Долго, но со знанием дела. Лучше многих во многих телевизионных программах. Раньше я тоже любил слушать радио, причем регулярно. И теперь вот, наблюдая за Харри Эльстером, решил снова возвратиться к старым привычкам. Потому что если говорить правду, так тишина здесь у меня, в комнате Ригемур, была гнетущей. Интересно, как это будет выглядеть? Хорошая радиопрограмма и параллельно — изучение окружающих меня людей! Как будет выглядеть жестокое поведение Рагнара Лиена, если в это время будут передавать «Концерт по заявкам радиослушателей?» Немного абсурдно. И смешно. Но мысль пришлась мне по душе.

Я пошел в свою комнату и взял транзистор, который мама подарила мне на день рождения, когда мне исполнилось двадцать четыре года. Маленький и симпатичный, сочетающий черный и серый пластик. Чистейший звук. Я сел на стул и включил первую программу.

Гру! Не согласен, когда говорят, будто голос у нее металлический. Нет, и еще раз нет! Господи, какая сила в нем чувствовалась, какой авторитет! По своему обыкновению я слушал ее невнимательно. Если честно, так фактически совсем не слушал… я всегда был с ней заодно, что бы она ни говорила. В ее речах отложились знания и опыт нескольких десятилетий социал-демократии. В глубинах ее голоса я слышал голоса Транмеля[13], Герхардсена и Браттели[14]. Да, даже вполне возможно некоторые нотки боевой натуры Трюгве Ли[15]. Мама Гру была надежной опорой. Мама была опыт и уверенность. Мама была здесь рядом.

Но назад к Харри Эльстеру. Хотя в ушах все еще звенит голос Гру. Он по-прежнему сидел мирно и слушал. Он тоже слушал Гру? Я не сомневался. На нем была вязаная кофта серого цвета, и он походил на старого члена рабочей партии, у которого за плечами и профсоюзная шумиха, и политическая борьба. Возраст его позволял предположить, что он помнил старые добрые времена. И я подумал, наставляя получше телескоп, что как это, должно быть, приятно для старого борца, ветерана рабочего движения на Юнгсторвет[16], видеть, что пламя факелов не погасло, что его несут дальше такие личности как Гру Харлем Брундтланн. Времена изменились. Ну и что! Гру выражает политическую суть нового времени.