уже без сомнений зашёл в кабинет.
Я скромненько держался за его спиной. Честно говоря, если бы не возраст Славика, с большим удовольствием сейчас сам бы побеседовал с Пузаном. В тот день, когда он тряс перед моим лицом часами, в присутствии всего класса, я, честно говоря, повел себя как дурак. Пошел на принцип, испытал шок от предательства Ленки, позволил гордости взять верх над адекватным пониманием ситуации. Даже, наверное, это была не гордость, а спесь. Мол, ни хрена себе! Меня и мордой в грязь! Решил, зачем что-то кому-то доказывать, если виноватого уже назначили. Поэтому развернулся и молча уехал. Возможно, сказались еще чертовы гормоны. Все-таки умом я понимаю одно, а в поступках показываю совсем другое. И такая ситуация происходит достаточно часто. Уверен, сто процентов гормоны подростка дают о себе знать.
Но вот сейчас имелось огромное желание раскатать Пузана в тонкий блин. Морально, естественно. Жаль, что не могу развернуться по полной программе. Странно это будет выглядеть.
— Не припомню, чтоб я вас вызывал… — Леонид Владимирович взял себя в руки и начал говорить сво м обычным тоном.
Первая реакция директора была, конечно, бесценна, но она прошла. Теперь он смотрел на нас с отцом, в большей мере, кстати на отца, с высокомерием.
— А мы не ждем приглашения. Мы сами приходим. — Заявил батя.
Потом промаршировал к стульям, где сидел тренер, взял один, с отвратительным скрипом протащил его по полу до самого стола, и уселся напротив директора. Смотрел отец исключительно на Леонида Владимировича.
— Славик, ты вон, рядом со Степаном Аркадьевичем присядь. — Бросил батя в мою сторону, при этом, даже не повернувшись. Все его внимание было сосредоточено на директоре.
— Так…я не понял…– Леонид Владимирович оперся руками о столешницу, собираясь встать.
— Вот и я не понял! — Отец ни с того, ни с сего шлепнул ладонью по столу. Так громко это вышло, что входная дверь тут же распахнулась и в кабинет заглянула секретарь.
— Наталья Михайловна, я Вас не звал. Что за день-то сегодня такой…– Директор снова начал нервничать.
— Действительно, Наталья Михайловна. — Отец оглянулся назад. — Отвлекаете нас от серьезного, можно сказать, жизненно важного разговора. Ну, не хорошо. Честное слово. А такая приличная женщина на первый взгляд…
Секретарь открыла рот, закрыла, посмотрела на батю так, будто он ее матерными словами обозвал, а потом исчезла, прикрыв осторожно дверь.
— Так вот…– Батя опять переключился на директора. — По поводу, кто кого приглашал. Вы…ммм…как зовут, извините?
От такой наглости у Пузана чуть пена изо рта не пошла. По крайней мере, глаза точно округлились и стали гораздо больше.
— Меня зовут Леонид Владимирович. А Вы…
— Ага! — Отец совершенно нагло игнорировал директора. Перебил его на середине фразы и даже бровью не повел. — Так вот, Леонид Владимирович, мы сами приехали со Славиком. Имеем сильное желание разобраться в одном вопросе. Понимаете, о чем я?
— Разобраться? — Леонид Владимирович подпрыгнул на месте. Реально просто подскочил на своём стуле. Он вообще мне в этот момент сильно напоминал героя мультфильма про девочку Алису Селезневу. Весельчак, по-моему. Только в директоре, конечно, ничего весёлого не было. Впрочем, как и в том жирном космическом пирате из мультика.
— Простите, но с чего Вы взяли, что я буду вообще разбираться с какими-то…– Директор окинул отца выразительным взглядом, сверху вниз и обратно. — Уголовником.
Я так понимаю, Пузан плохо контролировал свои эмоции и поэтому позволил себе быть невежливым. Мягко говоря. А так, если откровенно, он просто хамил. Может, хотел еще батю вывести на какое-то хреновое поведение. Не знаю. Но отец, в отличие от Пузана, оставался совершенно спокоен. Более того, он смотрел на директора вежливо, слегка наклонив голову к одному плечу, но с легкой, еле заметной брезгливостью.
— Уголовник… Оно ведь знаете, как бывает…Сегодня уголовник я, а завтра — Вы. Как народ в старину говорил… От сумы да от тюрьмы не зарекайся. А народ, он умный. Он всегда знает, о чем речь. Так что я бы на Вашем месте сильно на данный факт моей биографии не напирал. Да и потом…Я перед государством, страной и советским правосудием уже чист. Вы со своими словами запоздали немного, Леонид Владимирович. Тут вопрос в другом. Вы моего сына в краже обвинили. Хотелось бы знать, на каких основаниях?
Глава 6
— Степан Аркадьевич, я не не понимаю…– Директор повернулся к тренеру. Наверное, решил, что ему нужна поддержка и для этого подходит именно «свой» человек. — А Вы почему молчите? А? Вас это безобразие не возмущает? Может, скажете что-то. Все-таки Вас это тоже касается.
— Нет. Меня не возмущает. Потому что я не считаю желание отца выяснить, по какой причине его сына оговорили, безобразием. — Тренер сидел, откинувшись на спинку стула и сложив руки в замок на коленях. — Наоборот. Я ради этого, как Вы называете, безобразия, сюда и приехал. У меня тоже есть несколько вопросов. Например, почему мне никто не сообщил о настоящей причине отъезда Белова?
— Да ну перестаньте! — Пузан всплеснул своими пухлыми ручками. Точно. Вылитый Весельчак. — Как не сообщили? Хотите сказать, ребята ничего не донесли? Они Вам, поди, в первую же тренировку поведали все в деталях и красках. Спиридон и Лапин особо сильно возмущались. Можно сказать, бились за своего дружка.
— Ребята –это не директор школы. И не воспитатель. Да, они рассказали в двух словах. Но я должен был узнать о всем случившемся от Вас. Вы же, не согласовав со мной данный факт, приняли решение об исключении Белова. И как по-Вашему я должен на это реагировать? Может, Вы забыли, но прежде всего мы готовим спортсменов. Я не преуменьшаю значение школы. Однако, и Вы не забывайте, о главном направлении нашего интерната.
Степан Аркадьевич продолжал оставаться спокойным. Говорил размеренным, ровным тоном. Но я пришел к выводу, что Леонида Владимировича он не любит. Даже, быстрее, относится к нему, как к чему-то неприятному.
Батя в отличие от тренера, своего негатива не скрывал уже. У него на лице все было написано. Хотя, при этом, продолжал смотреть так же вежливо. Мне кажется, чисто назло Пузану. Типа, мы, уголовники, тоже умеем быть культурными людьми.
— Подождите…– Пузан снова залился краской. — Сейчас не самое удачное место и время для нашего разговора. Непрофессионально обсуждать подобные вещи