Опершись локтями на подоконник, Норман уставился на каменную ящерицу, обладавшую, как ни странно, подобием антропоидной формы. Дракон купался в желтых лучах заходящего солнца; закат, кажется, символизирует путь, коим души умерших проходят в подземный мир. Под статуей выступала из-под карниза лепная голова, одна из множества выстроившихся вдоль антаблемента2. Норман различил выбитое в камне имя — Галилей. Рядом было написано еще что-то.
Зазвонил телефон. Он отвернулся от окна и словно погрузился в царивший в кабинете полумрак.
— Сейлор? Я просто хотел сказать, что даю тебе срок до завтра…
— Послушайте, Дженнингс, — перебил Норман, — вчера ночью я повесил трубку потому, что вы начали кричать. Поверьте мне, угрозы не принесут вам пользы.
Голос продолжал с того места, где его прервали, постепенно повышаясь в тоне:
— ..чтобы ты изменил свое мнение и помог мне восстановиться в Хемпнелле.
Затем последовал поток ругательств и проклятий.
Они долго отдавались в ушах Нормана.
Параноик, иначе не скажешь.
Внезапно его пробрала дрожь.
Вчера вечером в двадцать минут первого он сжег амулет, который как будто оберегал его от дурного воздействия, — последнюю из «ладошек» Тэнси.
Примерно в то же время Маргарет Ван Найс решила признаться ему в любви, а Теодор Дженнингс вознамерился доказать причастность Нормана ко всеобщему заговору против него.
На следующее утро член опекунского совета Феннер связался с Томпсоном по поводу вечеринки у Ателлов, а Харви Соутелл, роясь в библиотеке обнаружил…
Бред собачий!
Сердито фыркнув, Норман схватил шляпу и покинул кабинет.
Глава 5
За ужином Тэнси была весела как никогда. Дважды, поднимая голову от тарелки, Норман видел, что она улыбается собственным мыслям.
Он отдал ей записку миссис Ганнисон.
— Миссис Карр интересовалась, как ты поживаешь.
Она меня заболтала чуть ли не до смерти, но была чопорна, как королева. А потом…
Он поймал себя на том, что собирался рассказать про сигарету, про ледяное безразличие миссис Карр и про устроенный Маргарет Ван Найс переполох. Незачем беспокоить Тэнси, тем более что она вполне может счесть дневные события признаком отвернувшейся удачи. Кто знает, до чего она способна додуматься?
Проглядев записку, Тэнси протянула листочек ему.
— В лучших хемпнелловских традициях, — сказала она. Норман стал читать:
Милая Тэнси! Чем вы так заняты? За весь этот месяц мы с вами встречались всего лишь раз или два.
Если вы работаете над чем-то любопытным, почему бы вам не поделиться с нами? Приходите в субботу к чаю, и мы поговорим.
Хульда.
P.S. Не забудьте, что через субботу состоится бал выпускников, на который вы должны испечь четыре десятка плюшек.
— Написано довольно путано, — сказал он, — однако я, кажется, научился понимать миссис Ганнисон. Она сегодня была на редкость неряшлива.
Тэнси рассмеялась:
— Мы слишком долго сторонились людей, Норм. Пожалуй, я приглашу их завтра вечером на бридж? Среды у них обычно свободные. Да, их и Соутеллов.
— Надо ли? Я про эту местную львицу.
Тэнси засмеялась еще громче.
— Что бы ты делал тут без меня… — Она оборвала себя. — Боюсь, тебе придется вытерпеть присутствие Ивлин. В конце концов, Харви — профессор той же кафедры, что и ты, и считается, что вы должны поддерживать с ним дружеские отношения. А чтобы у нас получилось два стола, я приглашу Карров.
— Три вздорные бабы, — проговорил Норман. — Если большинство профессорских жен таково, то мне невиданно повезло с тобой.
— Иногда мне приходит в голову похожая мысль, только насчет мужей-профессоров, — отозвалась Тэнси.
За кофе они закурили. Тэнси произнесла с запинкой:
— Норм, прошлой ночью я сказала, что не хочу говорить об этом. Но мне нужно кое о чем тебе рассказать.
Он кивнул.
— Я не стала говорить тебе вчера, когда мы сжигали… те вещи. Я была ужасно напугана. Мне чудилось, мы пробиваем дыры в стене, которую я с таким трудом воздвигала, что теперь ничто не остановит…
Он промолчал.
— Нелегко объяснить, но с тех пор, как я начала… забавляться таким образом, я постоянно ощущала некое давление снаружи. То был смутный, нервический страх, вроде того, какой ты испытываешь перед грузовиками. Что-то норовило подобраться к нам, а я отгоняла его при помощи своих… Мы словно состязались, кто кого пересилит. Знаешь, есть вид состязаний, где надо прижать руку соперника к столу. Вот и здесь было нечто подобное. Однако я отвлеклась. Я легла в постель, чувствуя себя разбитой и несчастной. Давление снаружи все нарастало, и я не могла ему сопротивляться, ибо мои подручные средства сгорели в огне.
И вдруг, приблизительно час спустя, я пережила огромное облегчение. Давление исчезло; впечатление было такое, словно я вынырнула на поверхность после того, как едва не утонула. И я поняла… что безумие миновало. Вот чему я радуюсь.
Норману стоило немалых усилий не выкрикнуть в лицо Тэнси того, о чем он размышлял. Еще одно совпадение «? Не чересчур ли»? В тот самый миг, когда он, спалив в камине последний амулет, неожиданно испугался, Тэнси ощутила облегчение. Что ж, впредь ему наука: порой совпадениям следует доверять.
— Я была безумна, милый, — продолжала Тэнси. — И спасибо тебе. Твое спокойствие очень помогло мне.
— Ты была не безумна, — возразил он. — Безумие — лишь описательный термин, применимый к любому человеку. Тебя просто обморочила злонамеренность вещей.
— Злонамеренность?
— Да. Гвозди упрямо гнутся, когда по ним стучишь молотком, приборы отказываются работать, когда их включаешь, ну и так далее. Шуточки материи. В крупных соединениях она повинуется законам природы, но на уровне отдельных атомов или электронов выкидывает разные коленца…
Разговор приобретал нежелательное направление, а потому Норман искренне обрадовался, когда Тотему взбрело в голову вскочить на стол и потребовать внимания хозяев.
В общем, так приятно они не проводили вечер уже целый век.
Однако наутро, придя в Мортон-холл, Норман пожалел, что произнес накануне эти слова — «злонамеренность вещей». Они как застряли в мозгу. Он заметил вдруг, что его заботят сущие пустяки, вроде того каменного дракона на крыше Эстри-холла. Вчера ему казалось, что тот восседает точно посередине покатого гребня. Сегодня же дракон был намного ближе к земле; почти рядом с архитравом3, который возвышался над огромными и бесполезными готическими воротами, разделявшими Мортон и Эстри. Даже гуманитарию не помешает быть более наблюдательным!
Трель телефона и девятичасовой звонок на занятия раздались одновременно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});