Читать интересную книгу Пока летит монета - Ольга Войлошникова

переводил глаза с матери на дочь:

— Вы серьёзно? Это же детская… э-э-э… игра?

— О боги, daer*, найди уже словарь и переведи её имя! И сразу предупреждаю тебя: женой она будет сложной, как всякая провидица!

* жених (синд.)

Вот это поворот!

— Ты прикинь! — только и смогла сказать я.

— Зато я теперь знаю, кому доверить Лотлориен! — потёр руки Вова и пошёл вниз.

ТЯЖЕЛО, КОГДА БЕЗ МОЗГОВ

Ещё одна штука произошла спустя примерно час. От западных ворот отходил обоз в сторону Междуречья. С этим обозом отправлялось всякое потребное для строительства дорог, которые усиленно мостили трудом оступившихся граждан. С этим же обозом и именно на эту «трудовую точку» должна была отправиться и Алла Маслова, бывшая владычица Лотлориена. За её отбытием смотрели не только «эльфы». Многие наши пришли собственными глазами убедиться, что злоумышленница получила по заслугам.

Она сидела на телеге где-то в середине поезда, переодетая в простое серое рабочее платье с косынкой и такие же простые, практичные туфли. Обоз бодро преодолел мост, как вдруг кто-то ахнул. Люди закричали, размахивая руками. Галадриэль соскочила со своего места и побежала вдоль берега в сторону эльфийского лагеря, оскальзываясь и неуклюже спотыкаясь. На что она рассчитывала — непонятно… Подозреваю, что после вчерашнего она вообще была не в себе.

Возгласы людей изменились, теперь в них было больше не возмущения, а изумления и тревоги, многие кричали: «Вон там! Смотрите! Смотрите!»

Да куда смотреть-то?

А! Посредине реки вздулась одинокая волна и пенистым буруном устремилась наперехват бегущей женщине.

Теперь люди уже кричали ей, чтобы бежала от берега, в лес, но она ничего не слышала…

Вот из воды выметнулась огромная тёмная туша. Метра три, а может и четыре! Что это была за рыба, я так толком и не смогла разглядеть. Огромные челюсти сомкнулись на щиколотке Галадриэли, рыба вместе со своей жертвой, подняв фонтан брызг, обрушилась обратно в воду и стремительно унеслась в сторону Бурной. Ещё пару секунд можно было разглядеть серое пятно рабочего платья, а потом оно ушло на глубину.

— Госпожа, вам плохо? — услышала я рядом.

Да мне-то как бы… Так, кого тут лечить⁈

Метрах в пяти от меня стояла Андле. Руки судорожно сплетены на груди, сама белая, губы аж синие! Её быстро загородила взволнованная толпа.

— Тир, коридор!

— Пропустите кельду! — рявкнул Тиредор, и передо мной тут же образовался проход.

Андле уже усадили, прислонив спиной к дереву. Руки у неё были просто ледяные. И такое истощение! Я аккуратно вошла в транс.

— Привет, кельда!

— Привет! Опять практикуешься?

— Быть в сознании без сознания?

— Звучит, конечно, прикольно, — золотые целительные потоки потекли, восстанавливая силы, — Ан, скажи мне честно: это то, что я думаю?

Она длинно вздохнула.

— Я приходила сегодня к щенкам в мэллорновую рощу. И услышала, как маленькая Индолен говорила матери, что если Галадриэль останется жива, то погубит Лотлориен, а ведь Индолен собирается связать с ним свою судьбу. А ещё я не могла ей простить барона.

— А если бы она не побежала?

Андле пожала плечами:

— Я пошла бы за обозом. Мало ли в лесу зверей.

— Да-а-а, мать…

— А что делать?.. Тяжело только. Знаешь, у рыб совсем нет мозгов…

Часть 2

ФОРПОСТЫ

* * *

07. СЕРЕБРЯНАЯ ГАВАНЬ

ПОЧТИ КАК КОМСОМОЛЬЦЫ-ДОБРОВОЛЬЦЫ

Новая Земля, раннее утро, где-то в верховьях Бурной, 01.02 (июня).0031

Целая вереница кораблей лёгких, как полёт ласточки, поднималась по Бурной до Серебряного озера, чтобы пройти дальше, в облюбованную нами бухту. Восемь «рыбок» и две новые большие «чайки».

Ударный отряд «Серебряная Гавань» включал около пятидесяти человек эльфов (помните анекдот, да?), несколько специалистов-неэльфов и четыре десятка союзных поморов, за три недели успешно прошедших стажировку на эльфийских судах. Шли устраивать посёлок, так что отряд составляли в основном мужчины, но было и пятнадцать эльфиек, оставивших пока ребятишек в Сером Камне. С ребёнком ехала только Лика. Лика была нужна ради мэллорнов (и, быть может, скорейшей закладки первых садов), а Индолен — потому что наотрез отказалась оставаться дома (а спорить с провидицей — себе дороже).

На носу одной из чаек рядом с Дедом стояли взбудораженные неразлучные Ванька и Игорёха. У Ивана была особая миссия: открыть портал нам (родителям) в вечер прибытия.

За последние полгода, в которые мы перевели проект «Серебряная Гавань» в активную фазу, а особенно за два последних месяца, когда интенсивность сообщений (в том числе благодаря Ване) чрезвычайно повысилась, Ванька беспрерывно тренировался на заброске в геолого-разведывательный лагерь Серебряной Гавани всякого.

Сперва это были письма и всякие мелкие предметы (типа ручек, ножей, пакетиков со специями и прочего такого). И вот не надо смеяться: удержание портального окна на таком расстоянии оказалось делом значительно более сложным и энергозатратным, чем, скажем, открыть полноценную дверь портала из баронских покоев на центральную площадь того же замка. Первое время окно могло внезапно схлопнуться, было даже несколько эпизодов… Самое большое впечатление произвёл на меня откушенный, скрученный по разрыву стальной поднос. После этого мы на порядок усилили осторожность; лишних рук и голов ни у кого не было! Наращивание передаваемых объёмов шло с трудом, так что отправка геологам нескольких кусочков торта на Новолетие была прямо-таки прорывом.

Но: практика — великая вещь! Как говорит наш Дед: «Главное — потренироваться!» Ванькин дар наконец обрёл стабильность. Вряд ли, конечно, он смог бы пока удержать портал больше, чем на минуту, но отец сказал, что уверен в успехе. А я (мама): «Кому же ещё доверять свои жизни, как не сыну⁈» Что в случае чего я надеюсь отрастить нам недостающие части тела, я, само собой, говорить не стала — незачем пацану внушать комплекс неудачника. Так что мама и папа готовы были стать первопроходцами сыновнего портала на большое расстояние.

Ванька готовился и мандражил.

День тот же, Серебряная Гавань (пока что просто лагерь), ближе к обеду

Целую вечность они таскали тюки, коробки, свёртки и инструменты, инструменты, инструменты… Выкатились по сходням беловоронская полевая кухня и хлебопечка — новые, сконструированные мастерами-механикусами, вдохновлёнными армейскими образцами со Старой Земли.

Место для жительства было заранее определено. В некотором отдалении от берега, в тени смешанной берёзово-сосновой рощицы, строились в ряд большие и малые армейские палатки — те самые, которые (по словам производителя) «может собрать беременная раненая в одну руку слепая женщина ночью на ощупь». Слава богам, у нас всё было не так печально, и дело шло бодро.

Поморы присмотрели одно из предложенных мест под свой «поморский» конец (или улицу, посад — как лучше сказать?) и сообща уже расчистили площадку под пару первых домов.

Индолен тоже была очень занята: строила из белого мелкого песка крепостную стену на границе досягаемости прибоя, а в перерывах лепила куличики. В некоторые из них были воткнуты мелкие местные ракушки, в другие — пёстрые камешки. Судя по количеству «пирогов», вскоре предстояла большая эльфийская свадьба)))

ЕЩЁ НЕ НОВОСЕЛЬЕ, НО ПОЧТИ

К вечеру место преобразилось из лагеря разведчиков в молодой посёлок. На весь берег вкусно пахло свежевыпеченным хлебом и первым торжественным ужином.

Ваня открыл слегка подрагивающий портал в Серый Камень, сквозь который успели проскочить мы с отцом — ибо так уж повелось, что барон с баронессой должны дать благословение месту. Тиредор, привыкший за последние годы следовать за мной везде и всюду, остался в замке, изрядно психуя.

Красное платье, единственное парадное в которое я успешно входила на своём седьмом месяце (последнем, на минуточку, в реалиях Новой Земли), после того знаменательного вечера с дроу, когда Вова вырывал из себя стрелы и щедро всех (а особенно ближе всех стоящую меня) поливал своей кровью, даже стирать не стали. Как же, теперь это реликвия!

Музей у нас пока был небольшой, в самом первом из длинных домов деревянного острога. Там хранилось письмо Лели (про Кирочку), шкура и скелет пещергого льва, баронский доспех (покусанный и изъеденный кислотой монстрозверей сумасшедшего орочьего шамана), ну и всякое ещё памятное. И теперь вот моё платье вкупе