Майкл проснулся поздно – разбитый, опухший. Он никогда раньше не чувствовал себя столь жалким и опустошенным. Больше всего на свете ему хотелось пить.
На счастье, на дверце холодильника он обнаружил две бутылки пива. Он открыл одну и сделал несколько жадных глотков. Краем глаза он заметил на стуле шелковую ткань. «Должно быть, Лаура оставила платок», – подумал парень, взяв в руки шаль. Другие женщины в дом не приходили.
Тут он обратил внимание, что его руки стали влажными. Он повернул их ладонями вверх и вскрикнул от ужаса: его руки были в крови! Платок был испачкан кровью!
Майкл выронил его на пол и в ужасе попятился. В голове возник вчерашний разговор – дядя Томас выпытывал, куда Майкл дел труп?
Он, Майкл Хендерсон, вчера убил Лауру Джонс!
Опрокинув недопитую бутылку пива, он в панике выбежал из кухни. Ковер в холле лежал не так, как обычно, – это парень заметил сразу. Приподняв его, Майкл увидел знакомое пятно. Оно здесь со дня смерти мамы.
Или нет???
От отчаяния и бессилия он упал на колени перед пятном и завыл, словно загнанный в ловушку зверь.
Не сразу до его измученного сознания дошло, что в дверь кто-то уже давно и настойчиво звонит. «Не открывай никому дверь», – вспомнил он дядино предостережение. Чтобы его не раздражали трели звонка, он выломал динамик и снова сел на колени перед кровавым пятном.
Майкл испугался до смерти, когда услышал скрипучий, дрожащий старческий голос:
– У вас найдется минутка для меня, мистер Хендерсон?
Парень испуганно обернулся и увидел невысокого седого старичка с недовольным морщинистым лицом. На нем было изрядно заношенное серое пальто. В руках он теребил потертую фетровую шляпу.
Лицо старика показалось Майклу знакомым. Но где он мог видеть его? Может быть, он из полиции?
– Что вам здесь надо? Как вы вошли? – нервно спросил он.
– Простите, мистер Хендерсон, что я вошел без приглашения, но дверь была открыта, – извиняющимся тоном сказал старик. – Меня зовут Седрик. Уильям Седрик. Возможно, вы меня помните. Некоторое время назад я покупал у вас предметы из вашего дома: мебель, пару картин и зеркало. У меня магазинчик на Чалтон-стрит. Вы были у меня.
– И что вы вновь от меня хотите?
Майкл был все еще раздражен, хотя он выдохнул с явным облегчением, узнав, что посетитель не полицейский.
– Поинтересоваться, не продадите ли вы мне еще чего-нибудь? – елейно спросил старик. – Извините, могу показаться вам назойливым, но в нашей профессии без назойливости никуда. Очень сложно, знаете ли, доставать нам, старьевщикам, вещи на продажу. Есть две проблемы: либо хозяева загибают непомерно высокую цену, либо пытаются сбагрить такое барахло, которое и даром-то отдать стыдно.
– Да-да, – рассеянно пробормотал Майкл.
– Вы мне сможете что-нибудь предложить, мистер Хендерсон? Вот взять хотя бы этот ковер, – старик показал туда, где ковер закрывал пятно. – Ой, только вы на него пролили красное вино. Но это ничего страшного…
– Вино? – застонал Майкл. – Если бы это было вино…
Тут он вспомнил, что на этом ковре никогда не было пятен. Он вообще лежал не в холле, а в рабочем кабинете отца. Майкл сам притащил его оттуда. В ужасе он уставился на ковер.
Старьевщик деловито поднял ковер, как следует тряхнул и отогнул край:
– А! Так это пятна от мастики. Ужасная мастика для натирки паркета! – старик проворно опустился на колени, чтобы как следует рассмотреть пятно. – Если эта штука въедается в дерево, пиши пропало! Пятно никогда не сойдет!
– Это не… это не кровь? – заплетающимся от волнения языком пробормотал парень.
– Да какая кровь! Вы что, пятна крови не видели? – отмахнулся старик. – Кстати… Вы были знакомы с Лаурой Джонс? Мне казалось, что я видел вас как-то вместе. Или я ошибаюсь?
Глаза Майкла забегали. Он вцепился в спинку кресла:
– Почему вы спрашиваете о ней? И почему в прошедшем времени?
– Она мертва. Ее убили.
– Что? – заорал Майкл. – Как? Когда?
– Вчера, полагаю.
– Где?
– Я не знаю. Я слышал только, что это сделал некий Томас.
– Томас? Томас Кругер, вы сказали?
– Нет, фамилию я не называл. Я слышал только имя. Я даже не знаю, поймали ли мерзавца?
– Нет, это не он, – Майкла трясло, словно в лихорадке.
На этот раз пришла очередь удивляться старику:
– Что? Вы же только что услышали об убийстве…
– Это не он… – срывающимся голосом твердил парень. – Это не он… Это я! Я убийца!
Он не мог стоять и опустился на пол:
– Дядя Томас не виноват… Он хотел меня спасти. Это я убил Лауру Джонс, а он сказал, что позаботится о трупе. Я сумасшедший! Дядя Томас прав…
– А как насчет леди Ирен? – спросил мистер Седрик.
Старик четко следовал полученным инструкциям, хотя ему эта игра с каждой секундой нравилась все меньше. Он чувствовал себя неуютно перед скрюченным от ломки наркоманом, от которого можно всего ожидать. Но мисс Джонс так слезно просила помочь, что он согласился. Ему показалось, что это будет даже забавно. К тому же он и сам не прочь был наведаться в дом Хендерсонов: а вдруг можно будет чем-нибудь поживиться!
– Леди Ирен? – сквозь слезы спросил Майкл. – Выговорите о леди Ирен Сомерсет? Я не видел ее со дня смерти мамы.
– Но она же ваша тетя!
– Не совсем. Мама связана какими-то дальними родственными связями с ней, но не спрашивайте меня, как именно. Кстати, дядя Томас точно знает, кем она приходится. Она ведь ему настоящая тетя.
– А где она живет?
– В графстве Сомерсет, конечно. Замок ее отца всегда был самым красивым и большим в округе. Но я не знаю, жива ли она. Она дала понять, что не желает иметь ничего общего с сыном убийцы!
Старьевщик достал из кармана замусоленный блокнот и огрызок карандаша:
– Вы не дадите мне ее точный адрес?
– Зачем?
– Ну, видите ли… Старая леди, богатый замок… Такие люди нередко с радостью продают что-нибудь ненужное. Они сами никогда не приходят в мою лавочку и часто бывают очень признательны за то, что я сам к ним прихожу.
– Да пожалуйста, записывайте, мне не жалко, – равнодушно пожал плечами Майкл и продиктовал старьевщику адрес. – Правда, тетя Ирен вам ничего не продаст. Она очень богата! Деньги ей не нужны. Так, во всяком случае, всегда говорила мама.
– Попытка не пытка, мистер Хендерсон. Большое вам спасибо! Кстати, а как насчет вас? Продадите вы мне что-нибудь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});