Епископ из глубины храма напевно вопрошал, по собственной ли воле раба Божия Анна отрекается от мира, добровольно ли дает ли она обет строго соблюдать правила иночества. Анна была без памяти и ответить не могла, тогда Годунов громким, ясным голосом ответил:
– По собственной! По доброй!
Через несколько минут ее нарекли смиренной инокиней Дарией и, все еще беспамятную, вынесли из храма на руках.
Годунов же поспешил вскочить в седло и погнал коня к Москве, сам потрясенный тем, что с ним происходило. Игра, затеянная как бы наудачу, обернулась такими переворотами в судьбах людей и даже державы, что Годунов ощущал некоторую оторопь. Потер ладонью грудь против сердца, которое так и ныло от тревоги. Ему удалось избавиться от Анны Колтовской. Однако царь увлекся Анхен, Аннушкой Васильчиковой, и приказал привести ее к себе на ложе!
«Неисповедимы пути Господни», – только и подумал Годунов. Итак, она оказалась права, эта рыжая ведьмина дочка, когда прочила себе участь царицы. Неужели сбудется и второе предсказание? Относительно него, Бориски?
А тем временем был перехвачен тайный гонец ордена иезуитов, и вскрылась правда о Бомелии. Его поволокли в узилище. Государь видел теперь в человеке, которому раньше безоговорочно доверял, польского и ливонского лазутчика, врага – и жаждал его уничтожения.
Бомелия подвергли жестоким пыткам: ему почти не давали пить, ведь он был лютый волхв и чародей, а русские верили, что чародеи могут уйти из тюрьмы с помощью самого малого количества воды и нарисованной на стенке лодки, поэтому их истомляли жаждою. Под пытками бывший архиятер оговорил перед царем очень многих ни в чем не виновных князей, воевод, опричников. Всех их ждали пытки и страшные казни.
Однако он ни слова не сказал о Борисе Годунове. Нет, вовсе не добрые чувства к молодому выскочке пробуждали упорство и мужество Елисея Бомелия. Звездочтец, звездоволхвователь и провидец, твердо знавший, что светила небесные никогда не лгут, надеялся, что они сказали правду и пророча участь Годунова. Ведь самонадеянному Бориске предстояло через четверть века не только воссесть на русском престоле, но и грешным беззаконием своим ввергнуть Россию в пучину таких бедствий, такой кровавой смуты, от которой она, как истово надеялся Элизиус Бомелиус, не оправится уже никогда. С этой несбыточной, безумной, постыдной надеждой он и вручил наконец душу своему немилосердному, лукавому иезуитскому богу.
А Годунов облегченно перевел дух, узнав о его смерти, и тут же забыл о Бомелии. События его жизни приняли самый причудливый характер, и он даже не мог понять толком, везет ему или нет.
Царь решил женить своего сына Федора, которого многие считали малоумным, настолько он был тих, смирен, робок и добродушен. Жена – сила великая, рассуждал Иван Васильевич, что бы там ни брюзжали увенчанные клобуками черноризцы. В ней причудливо сплетены и благо, и пагуба. Тут уж как повезет! Федор должен сделать правильный выбор и обрести в супруге не вертихвостку-мучительницу, наказанье Господне, а жену-мать, жену-сестру, жену-наставницу. И притом она должна быть красавица – на какую попало, будь она хоть семи пядей во лбу, Федор и глядеть-то не станет!
Поразмыслив таким образом и посоветовавшись с Богданом Бельским, государь приказал отыскать в боярских семьях нескольких девочек в возрасте, близком к невестиному, и поселить их во дворце, в отдельных покоях. При выборе обращалось внимание не только на красоту, но также на ум и нрав. Среди избранных девочек оказалась Ирина Годунова.
В ту пору старший брат ее, Борис, был на Оке, где выставлялось русское войско против вышедшего в новый поход Девлет-Гирея. Но крымский хан повернул от Молочных Вод, устрашившись противника, и Борис, довольный, воротился в Москву, чая награды. А там узнал, что сестра живет теперь при дворе и, возможно, предназначается в невесты младшему царевичу.
Первым его чувством была обида на судьбу, которая в очередной раз подставила ножку. Борис ведь по-прежнему желал для сестры куда более высокой участи! Надеялся, что рыжая пакостница Анхен Васильчикова когда-нибудь осточертеет государю, тот возмечтает не о смехотворном сожительстве, а об освященном церковью браке. Тогда снова затеется выбор невест, и уж тут Борис костьми ляжет, но подсунет ему Ирину… А вон как все обернулось! Позже выяснилось, что похлопотал за Ирину Богдан Бельский, рассудив: все-таки Годуновы – родня какая-никакая, лучше Ирина, чем абы кто чужой при царевиче. Годунов мысленно пообещал когда-нибудь припомнить Богдаше «родственные хлопоты», вдребезги разбившие его собственные расчеты, и со свойственным ему холодным здравомыслием начал изыскивать способ, как обернуть в свою пользу то, что на первый взгляд казалось неудачей.
Что же, полностью прибрать к своим рукам, через руки сестры, младшего наследника престола – это тоже очень даже неплохо. Иван Васильевич не вечен, да и с Иваном, старшим царевичем, мало ли что может случиться. Ирина обожает старшего брата, никогда из его воли не выйдет. Борис будет управлять сестрой, а она братом. На трон воссядет Федор, но фактически царствовать будет он, Борис Годунов. Надо только набраться терпения. Может быть, это куда более верный путь к власти, чем через Анхен. Ведь рыжеволосая сиротка, забравшись в государевы палаты, совсем забыла, кому этим обязана, – изменилась разительно, стала грубой, немилостивой, так и норовила оскорбить и обидеть своего прежнего пособника.
Поэтому Борис не слишком-то жалел, когда Анхен померла в одночасье. Произошло это случайно, и о ней скоро забыли. Даже государь не горевал. Похоже, за время своего недолгого возвышения она успела крепко насолить и Ивану Васильевичу. Что ж, не диво при таком-то ее характере.
А вскоре случилось то, что и должно было случиться: царь начал искать себе новую жену. И нашел ее в семье захудалого, обедневшего дворянина Федора Нагого. Звали невесту Марьей, и была она красавица необыкновенная. Борис Годунов, недавно пожалованный в бояре, находился в числе дружек.
Он угрюмо смотрел на новую царицу. Молодая, сильная… если она понесет ребенка от царя, если родит сына… А никогда не разберешь причуд государева сердца: если полюбится ему младший царевич, вполне он может сделать своим наследником его, оставив в стороне и Ивана, и Федора…
На всякий случай Борис решил следить за молодой царицей. Конечно, сие было легче сказать, чем сделать, но Годунов знал, что человек, который хочет пробиться к власти, должен иметь глаза и уши во всех закоулках дворца.
«Глаза и уши» Годунова звались Ефимкой Поляковым. Этот маленький, сгорбленный человечек мог становиться незримым и беззвучным, он умел подслушать, казалось, даже мысли человека, не то что его поступки обнаружить. И вот однажды Ефимка Поляков, от волнения горбясь сильнее обычного, путаясь в словах и задыхаясь, нашептал Борису, что царевич Иван хаживает в покои государыни. Да не просто так хаживает – он слюбился с молодой государыней! Ефимка-де сам видел, что лежали они в одной постели и занимались блудодейством.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});