10
Весной она затеяла ремонт в своей хрущевке: заказала пластиковые окна, новую входную дверь, наняла бригаду отделочников и время от времени стала заглядывать туда, чтобы оценить работу да узнать, что еще нужно закупить. В один из таких дней, когда Любка пришла, чтобы посмотреть, как идут дела, в дверь неожиданно позвонили. Она открыла.
— Привет, Любашка!
Перед ней стоял Николай с лучезарной улыбкой и двумя огромными спортивными сумками в руках.
— Привет, — настороженно поздоровалась Любка. — А что ты так… без звонка?
— Вот, малыш, сюрприз хотел сделать…
— Сюрприз удался.
— Ну и здорово! А что ты меня на пороге-то держишь?
— Коль, а ты чего приехал-то?
— Ну ты даешь! Жить с тобой хочу, как мы давно мечтали… Вот, с вещами пришел…
С этими словами он отстранил Любку со своего пути и легко закинул баулы в прихожую. Некоторое время она ошарашенно смотрела на него, затем, придя в себя, решительно взяла его сумки и выставила их обратно на площадку.
— Люб, ты чего? — не понял Николай.
— Нельзя у меня жить, Коленька, — сказала Любка, выпроваживая его следом. — У меня ремонт…
…Николай Зотов сидел на скамейке у подъезда хрущевской пятиэтажки и задумчиво курил. Две большие сумки, в которых кое-как поместились все его вещи, он поставил рядом, на лавочку. Хорошо, что на улице было по-весеннему тепло — это единственное, что его утешало в сложившейся ситуации. Остальное же просто бесило: и задорный щебет глупых птиц, и голубое прозрачное небо в легких белых облаках, и осевшие сугробы, и сладкий весенний воздух, от которого всегда немного кружилась голова и представлялось, будто земная, прекрасная жизнь в который раз началась заново.
А вот у него, похоже, прекрасная жизнь накрылась медным тазом. Ниночка, окончательно взбесившись, прогнала его из дома. Она и раньше его прогоняла. Вернее, он сам уходил, когда она уж очень доставала. Но это было как-то не всерьез. Во всяком случае, чужим холодным тоном ему не приказывали, мол, собирай вещи, уходи и живи где хочешь…
Что-то неладное стало твориться с Ниночкой после Нового года. Она больше не пилила его за то, что он целый день лежит на диване и смотрит телевизор, не шарила в записной книге его мобильного телефона, не спрашивала, где он «шлялся два дня», и не устраивала сцен ревности. Разве не этого он хотел? Да, пожалуй… Но почему-то в этой неожиданной перемене было что-то… противоестественное. Он даже заскучал, будто чего-то стало не хватать. Как говорила героиня одного известного фильма, так и тянет устроить скандал.
В середине весны Ниночка укатила на две недели в Таиланд. Николай даже не придал этому значения, просто рад был, что ее не будет целых две недели, а значит… тоже можно взять небольшой заслуженный отпуск и немного пошалить. И Коля шалил. Казалось, так он еще никогда не отрывался. Ну разве что в юности. Все две недели он был полон дикого, пьянящего, как в ранней молодости, ощущения свободы, как будто строгая мама уехала в гости с ночевкой и можно славно кутнуть в ее отсутствие. Как говорится, кто молод, тот прикалываться должен…
С приездом Ниночки закончились не только веселые оргии, но и вообще все. Она не скандалила. Вовсе нет! Просто сообщила, что в поездке она располагала достаточным временем, чтобы подумать, и приняла решение. Хуже всего было то, что она сказала это раньше, чем нашла в их супружеской спальне, под кроватью, чьи-то трусики-стринги. Господи, да он и сам-то не помнил чьи! И что у баб за манера забывать в неположенных местах свои трусики, лифчики, губную помаду и прочую женскую трихомудрию?! Нарочно они это делают, что ли?
Николай готов был выдержать ее истерику, или отчужденное, холодное молчание в течение нескольких дней, или запрет на вождение ее машины — этакое своеобразное «эмбарго», — или еще что-нибудь в этом духе. Но с очаровательной улыбкой, от которой у Николая буквально кровь застыла в жилах, она лишь спокойно произнесла:
— Коля, дорогой, мы разные люди. Мы не можем быть вместе. Я благодарна тебе за эти три года, что мы провели вместе, но я изменилась, и у меня начинается новая жизнь.
И вдруг его осенило.
Просто Ниночка, эта перезрелая Барби, завела себе любовника. Ну конечно! Не ранним же климаксом объясняется весь этот идиотизм в ее поведении. И когда Николай осознал чудовищный масштаб обмана, всю меру гадкого Ниночкиного цинизма — он взял да и сам устроил ей сцену ревности.
Она даже не испугалась.
— Милый, не нужно кричать. Я имею полное право расстаться с тобой. У нас в стране нет рабства. Мы даже не расписаны. И нам не надо делить имущество. Общих детей у нас тоже нет. Как видишь, нас ничто не связывает. Возьми себя в руки и отправляйся собирать вещи. Я так устала от перелета!
Она сладко потянулась — отдохнувшая, помолодевшая, загорелая, глаза сияют. Может быть, затащить ее в постель и уж там решить все миром, как он обычно привык делать? Николай даже предпринял попытку, но Ниночка мягко и одновременно решительно отстранилась, дав ему понять, что секса не будет.
— Ты хорошо подумала? — не без апломба спросил он.
— Ну а если плохо, то — что?
— А где я буду жить?!
Этот аргумент раньше действовал безотказно, ибо неизменно пробуждал в Ниночке ее женскую жалость.
Она проследовала мимо «бывшего мужа» в ванную, открыла воду и ответила оттуда, сквозь шум:
— Милый, я же сказала тебе, что устала. Пожалуйста, не грузи меня своими проблемами. Прощай.
Вот так Николай и оказался на улице, как дурак, с этими чертовыми сумками. Нет, даже не как дурак, а самый что ни на есть бомж. Да, вот так — он теперь бомж! И все потому, что какая-то глупая баба решила поиграть в независимость. Ну ничего, ничего… Пусть, пусть поспит без мужика, помечется в своей квартире одна-одинешенька. Феминистка недоделанная, дура эмансипированная! Он-то не будет долго один. Мужики теперь — товар штучный, и на дороге не валяются.
Однако следовало подумать о ночлеге. Николай точно знал, кто ему не откажет. Выйдя из подъезда Ниночкиного дома, он достал из кармана телефон и набрал номер Анжелки. Ее мобильник долго не отвечал. Наконец, в трубке раздался заспанный голос.
— Алло…
— Привет, Маркиза ангелов! — весело поздоровался с ней Николай.
— Господи, Коль, ты, что ли?! — Анжелкин голос тоже зазвучал бодрее и радостнее. Вот, кто его по-настоящему любит! Вот, кто ему беззаветно предан!
— Я, Анжелочка. Ты с ночи, что ли?
— Ну конечно… моя же смена была.
— Ну как там дела?
— Нормально.
— Анжел, а я к тебе в гости хочу приехать. Возражения не принимаются.