Читать интересную книгу Эверест. Кому и за что мстит гора? - Джон Кракауэр

– Как только я вернулся с Эвереста, то тут же пригласил Джен на свидание, – вспоминал Холл во время нашей первой ночевки в этой деревне. – И в качестве места для первого свидания я предложил ей съездить на Аляску и совершить восхождение на гору Мак-Кинли. И она согласилась.

Они поженились через два года. В 1993 году Арнольд поднялась на Эверест вместе с Холлом. В 1994 и 1995 годах она была врачом экспедиции в базовом лагере. Она бы и в этот год вернулась в базовый лагерь и работала там врачом, но была на седьмом месяце беременности. Они ждали своего первенца. Поэтому работа досталась доктору Маккензи.

В четверг после обеда, в первый день нашего пребывания в Фериче, Лаура Займер и Джим Литч пригласили в клинику Холла, Харриса и менеджера базового лагеря Хелен Уилтон, чтобы выпить и пообщаться.

На протяжении вечера разговор периодически возвращался к теме риска, связанного с подъемом на Эверест. Литч вспоминает эту дискуссию с удивительной ясностью и утверждает, что ХОЛЛ, ХАРРИС И ОН САМ ПРИШЛИ К ПОЛНОМУ СОГЛАСИЮ, ЧТО РАНО ИЛИ ПОЗДНО НЕМИНУЕМО ПРОИЗОЙДЕТ КАТАСТРОФА, КОТОРАЯ УНЕСЕТ ЖИЗНИ МНОГИХ КЛИЕНТОВ И АЛЬПИНИСТОВ-ПРОФЕССИОНАЛОВ.

Сам Литч прошлой весной поднялся на Эверест со стороны Тибета; по его словам, «Роб считал, что трагедия обойдет его стороной». Холл волновался лишь по поводу того, что ему придется «спасать олухов из другой команды», и считал, что если беда и случится, то произойдет она, скорее всего, «на более опасном северном склоне», то есть со стороны Тибета.

В субботу, 6 апреля, после нескольких часов подъема от Фериче мы добрались до нижнего края ледника Кхумбу, ледового языка в восемнадцать километров длиной, который сползает по южному склону Эвереста. Я очень надеялся, что он станет нашей дорогой к вершине. Мы оказались на высоте 4880 метров и оставили позади последние следы растительности. Двадцать каменных монументов мрачным рядом стояли вдоль границы верхней оконечности ледниковой морены, или ледникового отложения, возвышаясь над покрытой туманом долиной. Это были памятники погибшим на Эвересте альпинистам, главным образом шерпам.

Начиная с этого участка, наш мир стал монохромным и состоящим из обдуваемых всеми ветрами камней и льда. Хотя двигались мы размеренным шагом, я стал ощущать недостаток кислорода в разреженном воздухе – у меня началась одышка и кружилась голова.

Во многих местах на тропе высились снежные сугробы высотой в человеческий рост. Когда наст на снегу подтаивал в лучах послеполуденного солнца, копыта наших яков пробивали его, и животные проваливались по брюхо. Недовольные погонщики начинали бить яков, чтобы заставить их двигаться дальше, и грозились повернуть обратно. К концу дня мы добрались до деревни Лобуче, где и нашли убежище от ветра в тесном и потрясающе грязном гестхаусе.

Деревня Лобуче представляла собой ряд низеньких, обшарпанных строений, прилепившихся назло всем стихиям на краю ледника Кхумбу. Это было достаточно мрачное место, забитое шерпами, альпинистами из десятка самых разных экспедиций, немецкими треккерами и стадами отощавших яков.

Все они направлялись в базовый лагерь у подножия Эвереста, до которого оставался один день. Как объяснил Роб, такое столпотворение народа и яков объяснялось необычайно поздним снегом и толстым снежным покровом, из-за которого до вчерашнего дня ни один як не мог дойти до базового лагеря. С десяток местных гестхаусов в деревушке были переполнены. Палатки стояли тесными рядами на мизерных клочках мокрой, грязной и не покрытой снегом земли. Десятки носильщиков-индусов, а также тамангов[5], одетых в легкую одежду и вьетнамки и работавших на самые разные экспедиции, жили в пещерах и под прикрытием огромных валунов на окрестных склонах.

Содержимое трех и четырех каменных деревенских туалетов в буквальном смысле рвалось наружу, потому что выгребные ямы были переполнены. Западные путешественники и непальцы обходили эти туалеты как можно дальше и ходили по-большому прямо на землю, там, где их застала нужда. Повсюду, как мины, лежали горки вонючих экскрементов, и приходилось постоянно смотреть под ноги, чтобы на них не наступить. Протекавшая по деревне речушка, которую питали талые воды ледников и снега, была больше похожа на вонючую сточную канаву, чем на реку.

В главной комнате гестхауса, в котором мы остановились, стояли деревянные нары приблизительно на тридцать человек. Я нашел свободное место на верхнем ярусе, вытряхнул, насколько это было возможно, блох и клопов из замызганного матраса и расстелил поверх него свой спальный мешок. У ближней к моим нарам стены стояла маленькая железная печка, которую топили сухим навозом яков. После захода солнца температура резко упала, носильщики вошли с улицы в помещение и сгрудились около печки.

Сухой навоз вообще горит не самым лучшим образом, а в бедном кислородом воздухе на высоте 4940 метров и подавно. Помещение наполнилось густым и едким дымом, словно в комнату вывели выхлопную трубу дизельного автобуса. Я без конца кашлял и дважды за ночь был вынужден вскакивать и выбегать на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. К утру глаза стали красными, и я испытывал в них сильное жжение, ноздри были забиты черной копотью, меня начал мучить сухой и надрывный кашель, который не пройдет до самого конца экспедиции.

Холл планировал, что в Лобуче мы будем акклиматизироваться всего один день и затем отправимся к базовому лагерю, до которого оставалось не более девяти или одиннадцати километров. Наши шерпы прибыли туда несколькими днями ранее и начали готовить стоянку для лагеря и прокладывать маршрут по нижним склонам самого Эвереста.

ВЕЧЕРОМ 7 АПРЕЛЯ В ЛОБУЧЕ ПРИБЫЛ ГОНЕЦ С ТРЕВОЖНЫМ ИЗВЕСТИЕМ ИЗ БАЗОВОГО ЛАГЕРЯ: МОЛОДОЙ ШЕРП ПО ИМЕНИ ТЕНЦИНГ, НАНЯТЫЙ РОБОМ, ПРОВАЛИЛСЯ В РАССЕЛИНУ В ЛЕДНИКЕ ГЛУБИНОЙ 46 МЕТРОВ.

Четыре других шерпа вытащили его живым, но он серьезно пострадал, и у него, возможно, перелом бедра. Лицо Роба стало серым, и он объявил, что на рассвете они с Майком Грумом выдвинуться в базовый лагерь, чтобы координировать работы по спасению Тенцинга.

– Как это ни печально, но я должен сообщить, – продолжал Роб, – что вам придется остаться в Лобуче с Гарольдом и ждать, пока ситуация снова не будет под контролем.

Тенцинг, как мы впоследствии узнали, вместе с другими четырьмя шерпами проводил разведку маршрута выше первого лагеря. Шерпы поднимались по относительно легкой части ледника Кхумбу. Все пятеро шли гуськом друг за другом, что было вполне разумно, но не использовали веревок – а вот это было уже серьезным нарушением альпинистских правил безопасности. Тенцинг шел замыкающим и ступал точно след в след идущих впереди него, как вдруг неожиданно провалился сквозь тонкий слой снега, который замел глубокую трещину в леднике. Он даже и вскрикнуть не успел, как камнем полетел в киммерийские{27} недра ледника.

Высота в 6250 метров является слишком большой для безопасной эвакуации вертолетом. Разреженная атмосфера не позволяет обеспечить достаточную подъемную силу для винта вертолета, и приземление, взлет или просто зависание над землей становятся слишком рискованными. Поэтому Тенцинга решили спустить к расположенному на девятьсот вертикальных метров ниже базовому лагерю по ледопаду Кхумбу – одному из самых отвесных и наиболее опасных мест на всей горе. В общем, доставить Тенцинга вниз живым было делом совсем нелегким и требовало участия большого количества людей.

Роб всегда очень серьезно относился к вопросу безопасности шерпов, которые на него работали. Прежде чем наша группа покинула Катманду, он собрал всех и прочитал неожиданно суровым тоном лекцию о необходимости выказывать нашим шерпам благодарность и уважение.

– Шерпы, которых мы наняли, являются самыми лучшими среди лучших. Они выполняют неимоверно тяжелую работу за совсем – по западным меркам – небольшие деньги, – сказал он. – Я хочу, чтобы все вы помнили, у нас нет абсолютно никаких шансов взойти на вершину без их помощи. ПОВТОРЮ ЕЩЕ РАЗ: БЕЗ ПОДДЕРЖКИ НАШИХ ШЕРПОВ НИ ОДИН ИЗ НАС НЕ ИМЕЕТ НИКАКИХ ШАНСОВ ПОДНЯТЬСЯ НА ГОРУ.

Позже Роб признался, что в прошлые годы критиковал руководителей некоторых экспедиций за пренебрежительное отношение к шерпам, которых те нанимали. В 1995 году на Эвересте погиб совсем юный шерп. Холл считал, что этот несчастный случай произошел потому, что ему «разрешили подняться в горы без надлежащей предварительной подготовки. Я считаю, что обязанностью каждого, кто организует эти восхождения, является предотвращение подобных случаев».

В прошлом году американская коммерческая экспедиция наняла шерпа по имени Ками Рита на место помощника повара. Он был крепким и амбициозным, ему было приблизительно двадцать один – двадцать два года, и он постоянно просил, чтобы ему разрешили работать на горе в качестве альпиниста. Его энтузиазм и рвение заметили и оценили и спустя пару недель его просьбу удовлетворили, хотя он не имел никакого альпинистского опыта и не проходил подготовки по технике восхождения.