— Ох, слава те, господи, все кажется… – И дон Луи зовет курьера.
Красавец солдат щелкает шпорами, прячет пакет за пазухой и скачет на рысях в Монтерей, к губернатору.
Старик Румянцев не напрасно привел в ход старые дипломатические связи: документы, выправленные русскими послами и консулами, помогали Коцебу. В Сан-Франциско, куда «Рюрик» прибыл второго октября после быстрого и бурного перехода из Уналашки, был он встречен весьма приветливо.
В дни калифорнийской стоянки Коцебу посетил две духовные миссии – святой Клары и святого Франциска. Замечания его, если бы они были высказаны там же, в Калифорнии, наверняка охладили бы гостеприимство испанских хозяев. Конечно, Коцебу мог бы возразить, что истина, дескать, дороже. Он, наверное, промолчал. Но уж в своих записках душой не покривил. Не просвещение «диких» светом христианства увидел он, а просто-напросто бесшабашный грабеж.
Миссионеры уверяли нас, – иронически отмечал Коцебу, – что этих дикарей весьма трудно обучать из-за их глупости, но я полагаю, что господа не много заботятся об этом. Кроме того, они рассказывали нам, что индейцы приходят из дальних внутренних частей этой страны и добровольно им покоряются (в чем мы, однако, тоже усомнились).
Сомнения капитана подтвердились, когда он увидел невольников на плантациях католических пастырей, а потом и казармы, в тюремном смраде которых из тысячи индейцев ежегодно умирало триста.
Первый день ноября застал «Рюрика» снаряженным к океанскому плаванию. Шамиссо переправил на борт коллекцию калифорнийских растений. Эшшольц – мешок минералов, а Хорис – многочисленные рисунки.
Теперь путь лежал к Гавайским островам[6].
Размеренно потекла жизнь на двухмачтовом бриге. Честно, поровну делят вахты начальник экспедиции и лейтенант Шишмарев. Разбирает свои гербарии, попыхивая трубкой, Шамиссо. Доктор Эшшольц сортирует минералы, упаковывает в маленькие ящики. А вечерами все слушают удивительные истории Эллиота де Кастро.
Португалец попал на бриг в Сан-Франциско. Он упросил Коцебу доставить его на Гавайи. Ого-то, ему было чем развлечь слушателей! Куда там и Петеру Шлемилю – герою сказки Шамиссо: приключения Эллиота де Кастро – авантюриста и бродяги, то богача, то нищего – вот это феерия! Его сжигало солнце Буэнос-Айреса, он мерз на Аляске, задыхался в джунглях, нежился в «соломенных дворцах» островных королей и дрых под забором, завернувшись в дырявый плащ.
Глава 9
Солнечный архипелаг
Острова легли у северной кромки тропической зоны Тихого океана. При мысли о Сандвичевых островах мореходу тотчас вспоминается судьба Кука. Для Коцебу участь знаменитого англичанина имела особое значение…
Джеймс был замыкающим в ряду тех, кто на протяжении веков штурмовал Северо-западный проход. Отто, волею Румянцева и Крузенштерна, был первым, кто возобновил борьбу после долгого антракта. Кук открыл архипелаг в 1778 году и дал ему имя тогдашнего лорда адмиралтейства графа Сандвича; после неудачного плавания на севере Кук вернулся к берегам архипелага. Теперь Коцебу правил к Сандвичевым островам с тем же, что и Кук, замыслом: зимние месяцы – югу, летние – северу.
Но Джеймсу Куку, высокому, крепко скроенному человеку, не суждено было больше разгуливать по корабельной палубе. На Сандвичевых островах он был убит, и матросы, прикрыв его останки британским флагом, отдали их морю… «Доведется ли мне-то, – думал Коцебу, – отсюда, с Сандвичевых, вновь идти на норд? Конечно, времена изменились. Теперь здесь не убивают белых, и ты, Отто, не чета Куку. А потому не робей, не робей, все будет отменно, и ты вернешься на Север».
Минуло три недели после ухода из Сан-Франциско. Кончался ноябрь. Не внезапно, как коралловые острова, а за много миль замечен был остров Гавайи, самый крупный в архипелаге[7]. На расстоянии полусотни миль показал он «Рюрику» огненный нимб вулкана Мауна-Лоа.
Вот уж когда взаправду понадобился бродяга Эллиот; здесь его знали и простые смертные, и богатые «дворяне», и колонисты-европейцы, и Камеамеа – повелитель Гавайских островов. Эллиот де Кастро указал капитану безопасную стоянку, а сам съехал на берег с дипломатическим поручением. Воротившись на бриг, он не без торжественности объявил, что король ждет гостей.
Утром командир российского военного брига и его помощник в сопровождении Эллиота отправились на остров.
Когда Шишмарев положил руль влево и шлюпка обогнула песчаную косу, открылись невысокие спокойные волны залива, соломенные шалаши, банановые деревья и белые, похожие на европейские домики.
Король шел к берегу. Толпа нагих подданных с немым любопытством следовала позади.
Матросы напоследок особенно сильно ударили веслами, и шлюпка с разгона плавно врезалась в песок.
Король Камеамеа – геркулес с мощной, низко посаженной головой, одетый в белую рубаху и красный жилет с черным шейным платком, – шагнул к капитану и, улыбаясь широким умным лицом, пожал ему руку.
Дворец Камеамеа был меблирован без излишеств: несколько стульев и стол. Впрочем, стулья казались островитянам излишеством, и королевские сановники разместились на циновках.
«Чтобы быть красивым, надо страдать», – замечают французы, разумея тиранию моды. Французское присловье вспомнилось нашим лейтенантам, когда они оглядели гавайских вельмож – дородных толстяков в черных фраках на голом теле. Туземцы выменивали эти фраки у поджарых янки с купеческих кораблей, и черные одеяния едва застегивались на брюхастых сановниках. Они обливались потом и тяжело дышали. Но «чтобы быть красивым…».
У дверей соломенного дворца стояли стражники с ружьями и пистолетами. Невозмутимо наблюдали они, как король усадил гостей за стол, как слуги обнесли всех вином и фруктами, как белолицый капитан пил во здравие Камеамеа I, а Камеамеа I выпил в честь капитана и его друзей.
Коцебу по-английски обращался к переводчику – лысоватому штурману, сменившему судовую каюту на гавайскую сладкую жизнь. Переводчик, выслушав капитана, доложил его величеству просьбу русского о снабжении припасами и добавил, что русские отблагодарят щедро.
– Вы совершаете плавание, как Кук и Ванкувер, а значит, не занимаетесь торговлей, – отвечал гавайский геркулес, – поэтому и я не намерен производить с вами торг, но хочу снабдить вас безвозмездно. Это дело решенное, и нет более надобности о нем упоминать…
Коцебу встал и поклонился. Переговоры закончились. Но король не отпустил гостей. Королю хотелось послушать про далекую страну – Россию. Он расспрашивал долго, с живостью и неподдельным интересом.